Стивен Хантер - Мёртвый ноль Страница 55

Это был злой «афганский отдел», Джексон Коллинз. На этот раз ответил Суэггер:

— Это было моё решение. Я узнал из записей Второго разведбата, что взрыв в Калате случился после того, как Круз вышел на связь и сообщил, что он на месте. Его мотивы сложились вследствие этого взрыва, а также вокруг засады, в которую он попал ранее и в которой убили его наводчика. Он считает, что Агентство использовало ракету или умную бомбу…

Если Суэггер надеялся на момент Гамлета, то его не случилось. Прежде, чем Боб закончил, Коллинз прервал его.

— Знаете ли вы, что наш очень толковый офицер, Окада, рассматривала эти соображения и беседовала со всем участниками, придя к выводу о невозможноссти такого события вследствие применяемых систем безопасности и предосторожности?

— Я видел её доклад, сэр. Но я захотел проверить ещё раз и выяснить, остались ли события на том же месте с прошествием времени.

— Нашли ли вы что-нибудь? — спросил кто-то ещё.

— Нет, сэр, в «Криче» — ничего, — ответил Суэггер, технически не солгав в своём заявлении. Его новым собеседником был бесцветный «Планы», острый и собранный обвинитель, чья резкость не оставляла сомнений относительно его отношения к расследованию.

— Нам нужно было рассмотреть все возможности, сэр, — продолжил Суэггер. — Так что если кто-нибудь из вас знает что-либо относительно связи Агентства с этим взрывом, то…

— Мне кажется, что Круз страдает от боевого синдрома, — сказал Коллинз. — У него расстройство. Печально, что при этом его снайперское мастерство не пострадало и он работает на том же высоком уровне. Могу я узнать, будете ли вы стрелять на поражение, если представится такая возможность?

— Да, сэр, — подтвердил Боб.

— Дело тут не только в моей карьере, — продолжил Коллинз. — Пусть даже все остальные думают, что это так. Я уйду на следующий день после выборов Зарзи, если кто-нибудь этого захочет и никогда не напишу книгу или появлюсь на ТВ. Зарзи, при всех своих недостатках и туманном прошлом, поможет нам достичь важной цели и тогда все морские пехотинцы, не только снайперы, смогут вернуться домой. Не могу переоценить важности этого.

— Мы хотим того же, сэр, — ответил Ник.

Но Коллинз не покидал этот вопрос даже несмотря на то, что его красавчик-ассистент раздражённо мялся. Коллинз был здоровым грубияном, военным на сто пять процентов, с короткой стрижкой, краснолицым- то ли от долгого пребывания у моря, но скорее от долгого пребывания в гольф-клубе- с перебитым носом и голосом, как у кабана. Скользкий тип, да ещё и бывший «Котик», так что он вполне мог валяться в грязи как и морпехи.

— Я знаю, как вы работаете. Вы якшаетесь с отребьем, гарантируете неприкосновенность, предаёте людей и вынуждаете свидетельствовать против семей и друзей, клянетёсь прятать и защищать их. У нас то же самое. Мы вынуждены работать с отбросами, с людьми, которых презираем. Зарзи был наркоторговцем, палачом, сторонником Талибана, но вследствие всего этого он стал ценнее для нас. Он- афганский Сэмми «Бык» Гравано. Сама его жизнь и процветание есть преступление, выходящее за все моральные нормы. Но его посредством мы защищаем порядок и предотвращаем появление и процветание куда как более крупных чудовищ. Я хотел бы, чтобы это стало всем понятным, чтобы вы не думали о нас как о сумасшедших и обо мне как о человеке, использующем Зарзи ради достижения более высокого кресла.

— Я понял, — ответил Ник.

Затем Мемфис пояснил меры предосторожности, принятые по поводу появление Зарзи в Джорджтаунском университете, сотрудничество с людьми Секретной службы, использование воздушного прикрытия и так далее.

— Но, мистер Мемфис, не правда ли, что Круз — крайне изобретательный человек? Он — живое доказательство эффективности тренировочной программы морской пехоты. Почти преуспел в Балтиморе. Как вы можете быть уверены, что несмотря на ваши усилия он не окажется лучше вас?

Это был ассистент директора, ничего не говоривший до этого времени.

— Ну, — ответил Ник, — он отличный снайпер, но не лучший в мире. А лучший- это мистер Суэггер. Это наша ставка.

Ник сел, поскольку отведённый ему час истёк, наблюдая, как вся четвёрка и их ассистенты собираются. Суэггер отошёл поговорить с директором национальной разведки, профессорского вида Тедом Холлистером, и эти двое выглядели оживлёнными и радостными, посмеиваясь насчёт старых сайгонских времён. Они были единственными, кто участвовал в той древней, забытой войне и смотрелись как Гектор и Агамемнон, отдыхающие на Олимпе, приняв греческого пива. Два старых воина с утекающей памятью о войне в вонючих джунглях и городишках, с крестьянами в пижамах, умирающими один за одним. Суэггер обошёл стол, подхватил брифкейс старого Холлистера и они вдвоём пошли к выходу из комнаты. Похоже было, что у них разговор затянется на часы, так что Ник встал и сказал:

— Боб, нам пора идти.

Он поблагодарил Холлистера за доброе вступление, которое, по его мнению, сильно утеплило атмосферу в комнате, затем все обменялись рукопожатиями и Холлистер отбыл, оживлённый и одинокий, к лифту и дальше в машину до своего здания. После его ухода эскорт Агентства сопроводил их тем же путём, на первый этаж здания через лифт, мимо монумента агентам, отдавшим свои жизни и за дверь на подъездную дорожку, где их ждала машина для обратного пути в здание Гувера.

— Это место всегда пугает меня, — заметил Ник.

— Меня тоже, — отозвался Боб.

— Вы двое, старые вьетнамцы, весело пообщались?

— Очень толковый человек. Живой ум. Он помнит Вьетнам много лучше меня, но, как я заметил, вряд ли ему приходилось смывать эту память шестью тысячами галлонов бурбона, как пришлось мне.

— Ну, а соображения, мистер Гамлет? Пала ли совесть короля? Подозрения? Продвижение? Есть ли что-то?

Боб потряс головой.

— Этого чёртового Коллинза несло фонтаном. Мне не нравится этот тип. Он в этом деле уже под прицелом и его это не радует, так что всё, что он там сказал, предназначалось другим людям в этой комнате, а не нам. И все они делают свои дела вместе. Нам нужен один из этих специалистов по поведению, которых в кино или по ТВ показывают, чтобы вытрясти что-то из этой связки. Я считаю, что Коллинз- это просто силовик, а вот кто меня действительно напугал — так это «Планы», он практически ничего не сказал, но у него тот настрой убийцы- без слабостей, всегда упорно работающий ради чего-то, с чем-то, вокруг чего-то. Он очень хорош, иначе не забрался бы так высоко. Другие двое- это бюрократы, политические обезьяны высшего уровня. А тот очаровательный старикан- его трудно подозревать в чём-то кроме того, что он твой дедушка.

— Может быть, это его техника? Задурить тебе голову. Напустить тумана и скрыть свою настоящую мотивацию.

— Я думал об этом, но решил, что это не так. Слишком просто. Это приглашение разнюхать. Он хочет, чтобы мы сюда влезли. Я прочитал его как очень уверенного в себе человека, который знает, что в силу в своих масштабов он неприкосновенен. Так что он может себе позволить заварить всю эту кашу. А вот остальные сидят молча и зажали свои карты, поскольку им есть что терять

— Так что, в итоге- твоя теория ни к чему не привела?

— Ни к чему.

— Хорошо, — ответил Ник, — потому что у меня появилась идея.

— Господи, помоги всем нам, — сказал Боб.

Ярмарка округа Вилливоу

Вартонсвилль, Западная Вирджиния

19-00

Доктор Файсаль исчез.

— Может, Аллах указал ему новый путь, — сказал профессор Халид.

Билал слишком нервничал, чтобы улыбнуться. Вокруг них сияли огни аттракционов. Странные машины, которые не служили ни для чего больше, кроме как кружить людей со всё возрастающей скоростью, заставляя их визжать и орать, оставляли неоновые дорожки в своём безумном вращении, описывая новые и новые круги. Запах сигаретного дыма, сладкого сиропа, сахарной ваты, духов, солёного попкорна, хот-догов — всего запретного наполнял воздух.

ярмарка в штате Индиана

— Что нам делать? — спросил Халид. — пасть на колени и помолиться на Мекку?

— Не то место, что нужно для молитвы, — сказал всегда практичный Билал. Здесь, в сердце сердца сердец Америки, в окружении толп ковбоев, фермеров, их деревенских баб и толстых детей, вся слегка потрёпанная и не слишком чистая троица остановилась в поисках мягкого мороженого, в противном случае рискуя получить ещё один приступ гнева доктора Файсаля. Этот человек мог быть гением, но он определённо хотел мороженого.