Клубный маньяк - Иван Юрьевич Коваленко Страница 19

А сейчас он не только любил свою дочь, но и давно любил этого молодого человека — на удивление скромного и лишенного того, что имеет большинство из тех, кто учится в МГИМО — этом рассаднике «золотых павлинов».

Леонид Викторович сразу же сказал, что готов организовать свадьбу, какую они захотят. Даже на краю света в окружении диковинных птиц и зверей, под серебряным небом и на берегу бронзовой реки. Но они сразу предупредили: никаких излишеств им не нужно. Только самые близкие родственники и что-то уютное в загородном доме. А потом они поедут в свадебное путешествие, и продлится оно не один месяц, а три. На что он ответил им: конечно, пусть так и будет.

В общем, у Леонида Викторовича было прекрасное настроение — даже все проблемы по работе (скачки валют, пара рискованных инвестиций и сложности с логистикой после санкций) стали казаться ему чем-то незначительным. Он улыбался, а его водитель, старый добрый друг, удивлялся, что же такое могло произойти, если Леонид Викторович улыбается? Он же перестал радоваться жизни после смерти жены.

Затем раздался звонок. И улыбка быстро исчезла. Леонид Викторович какое-то время слушал, кивал головой, потом плотно сжал губы. А в конце произнес несколько фраз, последней из которых была: «Я разберусь».

— Чертов придурок! — не сдержался Леонид Викторович, и водитель почему-то понял, что шеф только что разговаривал с сыном и тот в очередной раз устроил что-то такое, с чем отцу придется разбираться. Так происходило всегда и, по-видимому, продолжится до смерти кого-то из них. Мы любим сыновей, а они не подозревают, на что готовы пойти родители ради их благополучия — даже если придется преступить закон.

В ожидании чуда

Иногда судьба каждого преступления представлялась Тимофею живым организмом, который только и думает о том, как бы выжить. Как бы устроить все так, чтобы события, которые произошли, остались неразгаданными. И пищей для этих существ служили силы и эмоции полицейских. И Тимофей чувствовал, как нынешнее чудовище под названием «убийства девушек в клубе» день ото дня становится все крепче, и близок тот день, когда все станет не поиском иголки в стоге сена, а попытками найти глоток воздуха посреди галактики — необозримого пространства, где царит пустота. Пустота, как она есть, — не имеющая в себе ничего, и даже время в ней рассредоточено таким образом, что в каждой точке идет по-разному: где-то мчится, а где-то, например, в сердцевине черных дыр, пропадает навсегда.

Очередная вечерняя планерка на троих. Тимофей-молчальник, Варвара-краса и Антонов, который привык быть оптимистом, но уже понимает, что всякой привычке рано или поздно приходит конец.

— Варвара, — произнес Тимофей. — Вся надежда на твоих IT-ребят. Они со своим искусственном интеллектом столько раз творили чудеса. Пускай сделают нечто подобное еще раз.

— Они обрабатывают все данные, которые только возможно, — ответила Варвара. — Но пока это «глухой номер». Ты же понимаешь, что эти преступления базируются не на фактах. Мы анализируем данные со всех возможных видеокамер, но совпадений — по лицам или машинам — либо нет, либо их становится слишком много. Без более конкретных зацепок для поиска мы потратим слишком много времени.

— Слишком много времени в таких вещах не бывает, — сказал Антонов.

— Бывает, — ответила Варвара, оставив и Антонова, и Тимофея гадать, что же такое она имела в виду.

В комнате было душно. Тимофей забыл включить кондиционер, поэтому сейчас искал взглядом пульт. Вот же он, под рукой. Непривычная рассеянность. Или как раз привычная, а он сам впервые обратил на нее внимание.

— Хорошо, — произнес он. — Попроси своих ребят искать дальше. Если через день будет вакуум, значит, пусть остановятся до дальнейших наших распоряжений.

— И какой наш план? — спросил Антонов, который, похоже, давно перестал в этом деле видеть себя головой и полностью отдался во власть коллег.

— Ждать, — ответил Тимофей.

— Убийств?

— Не знаю.

Вечером Тимофей все-таки решился пригласить Варвару на свидание, хотя и сделал это довольно неуклюже. Просто предложил попить пива после работы. Он предлагал это и раньше (и чаще всего она соглашалась), но на этот раз в голосе Тимофея было что-то, что давало понять: это не просто пиво и разговоры о работе, а нечто большее. Варвара — женщина, а женщины такие нюансы чувствуют тонко. Поэтому в ответ Тимофею прозвучало «нет». Причем без каких-либо искусственных оправданий. Просто «нет» и все. И такой отказ был самым правильным: точки над i в очередной раз расставлены, границы на их картах остаются прежними: тут ее материк, а тут его. А между километрами земли — океан работы.

Слишком много иллюзий

Жизнь убитых — тема, на которую, по большому счету, нет смысла говорить. Человек умер, и все, что он сделал за свою жизнь, теряет значение. Либо потеряет значение, когда прекратит существование человечество или планета Земля. Ничто не вечно, в каких бы иллюзиях ни пытались пребывать люди. А иллюзии, конечно, разнообразны.

Именно об этом размышлял Тимофей в тот вечер, когда вместо романтического ужина с Варварой, он по обычаю бродил где-то внутри Садового кольца.

Ему даже самому показалось забавным: смотреть по сторонам и выискивать человеческие иллюзии в окружающей обстановке. Благо Москва переполнена ими, если не сказать больше: мегаполис сам по себе — иллюзия, которая то дает силы, то моментально их лишает.

Дорогой автомобиль Porsche Cayenne. За рулем ухоженная девушка, но красивой ее не назовешь — потому что вся она состоит из напряжения, которое ничего общего с прекрасным не имеет. И напряжение, скорее всего, из-за вещей того не стоящих: возможно, куда-то опаздывает; возможно, сорвалась доставка заказа, а возможно, никчемный муж снова сделал что-то никчемное. Короче говоря, внутри нее царит брань, но брань эта не духовная, а самая что ни на есть земная, и сама девица поэтому кажется Тимофею приземленной. Хотя выглядит, конечно, хорошо. А будь в ее душе покой, она была бы красивой.

Уютный бар через дорогу. Тимофей