Александр Горохов - Приговоренный к власти Страница 20

— Не знаю, товарищ майор, — ответил Лешка раздраженно, потому что вести этот скользкий разговор (да еще трусы мокрые!) ему совсем не хотелось.

— Ага. Понимаешь, комсорг, если бы такой тайник обнаружился, а там, скажем, не письмо, письма-то он не сможет больше никогда написать, ну, а какая-нибудь религиозная литература, дневник его или стихи. Письма какие-то, то это бы очень могло помочь следствию. Очень. Мы бы поняли, почему все это произошло.

Вот и приехали. Вот и стало ясно, зачем майор полез в болото. Трюк неимоверно простой: друг «случайно» обнаруживает припрятанные вещи погибшего и передает их командирам. А в вещах — письма, иконки какие-нибудь, записная книжка, из которых следует, что Остап Мосол был, скажем, религиозным фанатиком, баптистом или еще кем-либо, и его сектантские убеждения не позволяли ему служить в армии, держать в руках человекоубийственное оружие. И, не справившись со своей искалеченной совестью, сержант Мосол полез в петлю. Армия в лице командиров, конечно же, прошляпила это тайное увлечение сержанта Мосла, но он был скрытен и хитер, свою вторую, подпольную, жизнь тщательно скрывал, распознать ее не удалось, и потому наказание ответственных лиц должно не превышать, скажем, «неполного соответствия занимаемой должности». С такой формулировкой служить можно.

— Я не знаю, товарищ майор, где у Остапа были какие-то тайники.

— Мы их найдем, — негромко сказал Лабоданов. — Мы их тебе покажем, комсорг. То, что надо, там уж лежать будет. Давай я тебя сейчас с кросса сниму, скажем, по комсомольской линии, и мы обговорим детали.

— А майор Лихачев? Что я ему скажу?

— Это он тебе «спасибо» скажет, — откровенно усмехнулся Лабоданов. — Ты честь мундира уберегаешь. Проявляешь комсомольскую сознательность. Ну, а потом, сам понимаешь, может быть, и демобилизация у тебя случится пораньше. Не под Новый год, а в июле, если желаешь, успеешь в институт документы подать.

В институт Лешка не собирался. Но истомленный службой солдат перед демобилизацией каждый день и час считает, и если есть возможность на день раньше покинуть любимую часть, то ради этого можно и брату по морде дать.

— Взвод, подъем! — подал команду лейтенант Охлопьев. — Продолжаем преследование рейнджеров!

У каждого были свои вкусы. Лихачев воевал с немцами, лейтенант, насмотревшись иностранных фильмов, предпочитал преследовать «зеленые береты».

— Снять тебя с кросса? — быстро спросил Лабоданов.

— Не надо. Как все, так и я.

— Это правильно, молодец, службу понял. Вечером я тебя вызову, обговорим, что и как надо.

Лабоданов остался на обрубке дерева у края болота, а взвод устремился дальше.

Лешка летел, как птица, не чуя под собой ног. Еще летом, летом, через месяц вернуться домой! Отец писал, что он подкопил деньжат, и Лешка сможет месяц-другой отдохнуть и, значит, махнуть к морю под ослепительное солнце Крыма! А тетка намекала, что у них прорезались родственники в Югославии, значит, можно бы и туда, хотя это пока не выгорит, поскольку после службы в режимной части выезд за границу на пять лет заказан. Но наплевать на заграницу! И в Крыму хорошо! А Остапу Мослу ведь ничем уже не поможешь, так что не грех принять от него такой царский подарок, подаваемый аж из могилы! Спасибо, Остап, и прости, если что не совсем так! Да, конечно, не так! — ударило в голову Лешке. — Совсем не так! Но тогда — как? Этого он, Лешка, тоже не знает. И не подсунет этот фальшивый компромат Лешка, так Лабоданов за одну минуту найдет другого лжесвидетеля. А к нему он обратился, как к комсоргу, человеку сознательному, преданному делу коммунизма и прочее… прочее… Да будет так.

До колодца возле пологого берега Говнянки взвод добежал резво, поскольку здесь положен был часовой привал-перекур.

Лейтенант Охлопьев порадовался, в свою очередь, поскольку на срубе колодца (здесь колхозники обычно поили скот) обнаружили белую футболку прапорщика Козлова — знак оставил, значит, они сели ему на хвост, бегут в нужном направлении.

Лейтенант отвернулся, делая вид, что не видит, как его подчиненные в клочки изорвали футболку прапорщика и втоптали ее в грязь.

Воду из колодца черпали ведром и пили из него по очереди.

Тартушайтис уже договорился с письмоносцем Танне, что когда настигнет Козлова и схватит его головной убор, передаст его Танне в качестве трофея. Тот получит за него суточное увольнение, а Тартушайтис, в свою очередь, — бутылку «Паланги» и три пива. Тартушайтис в одиночку не пил — такого его честная душа себе позволить не могла, и следовательно, соберется после отбоя маленькая компашка, подкупят бутылочку, и у Тартушайтиса, Ковригина, Журавлева и Твердохлебова будет маленький праздник.

День обещал закончиться на изумление великолепно, и Лешка растянулся на траве, размечтавшись о будущей жизни на гражданке, очертания которой определял очень смутно — работать по специальности он не хотел, не любил свою архитектурно-строительную профессию. Но одноклассник Вово Раздорский (увернулся от армии по болезни) писал, что теперь можно организовать какой-нибудь кооператив, и дело это веселое и перспективное.

Лешка услышал далекое тарахтение вертолета, поднял голову, но вертолета не разглядел, зато по дороге пылила зеленая «волга», которая неожиданно свернула с накатанной трассы и прямо по полю помчались к колодцу.

Машина резко остановилась в десяти шагах от Лешки, передняя дверца распахнулась, и из нес легко вывернулся плотный мужчина в военной форме, а на плечах его, на гладком погоне, светилась большая генеральская звезда. Генерал был сравнительно молод — смолянисто-черные виски лишь чуть-чуть тронула седина. И шаги его были энергичные, молодые, стремительные.

— Взвод! — надрывно и с непонятным испугом вскричал лейтенант Охлопьев. — Встать! Смирно!

Все вскочили и подтянулись.

Нелепо печатая строевой шаг по рыхлой земле, лейтенант Охлопьев подлетел к генералу и принялся рапортовать:

— Товарищ генерал! Взвод разведки батареи управления зенитного полка проводит полевые учения! Командир взвода лейтенант Охлопьев!

— Вижу я, как вы проводите полевые учения! На травке валяетесь! — с веселым будто бы и одобрением гаркнул генерал. — Не дело, лейтенант, не дело! Ладно уж, вольно!

— Вольно! — подал, в свою очередь, команду лейтенант, солдаты снова пали на землю как подкошенные, а генерал взял под руку Охлопьева и отвел в сторону.

— Не распускайте солдат, лейтенант! Я не на службу вам указываю, а хотя бы на то, что у нас комиссия из Москвы шныряет в весьма представительном составе. Не думаю, что для вашей карьеры будет полезно, если вас увидят в столь непрезентабельном виде. Я говорю вам как старший товарищ младшему, а не делаю замечания. Можете доложить своему командиру, что генерал Топорков остался вами доволен.

— Я вас знаю, Дмитрий Дмитриевич, — смущаясь, сказал Охлопьев.

— Да? — радостно удивился генерал. — Откуда?

— Вы самый молодой генерал в штабе округа. Мы, простите, молодые, на вас равняемся.

— Вот даже как? Тогда… — он осекся, услышав треск вертолета, повернулся на этот звук и вскинул голову.

Зеленый армейский вертолет поднимался из-за леса и ложился на курс к колодцу у речки Говнянки, неторопливо выписывая пологую дугу.

— Взво-о-д! — вдруг закричал генерал страшным голосом. — Слушай мою команду! Перед нами за водной преградой господствующая высота, занятая противником! Наша задача форсировать водную преграду, охватить высоту фланговой атакой и выбить противника из занимаемой обороны! Левой колонной командует лейтенант Охлопьев, правая — за мной!

Он вырвал автомат из рук стоявшего рядом солдата и побежал.

Понять генерала никто толком не понял, ясно одно, что опять придется куда-то скакать, а поскольку приказ есть приказ, то надо его выполнять.

Охлопьев, сорвавшись на визг, прокричал:

— Операторы — за мной, планшетисты — за генералом!

Генерал бежал достаточно резво, и только Тартушайтис быстро догнал его, но неожиданно вскрикнул, повалился на землю и схватился за голеностоп.

— Нога, ногу вывихнул!

Лешка поравнялся с ним и позвал:

— Ладно придуриваться, беги за генералом, все равно придется.

— Ну его к черту! Он же выпивший! Несет от него, как из бочки, моя душа этого не переносит!

Но если генерал даже и слегка пьян — приказа слушаться надо. Так что Лешка побежал следом за ним, и когда они влетели в густые кусты перед водным рубежом, который собой представляла речка Говнянка, то они остались лишь вдвоем — остальные приотстали, поскольку среди планшетистов резвых бегунов не было.

Генерал, как слон в джунглях, ворвался в кусты, ломая их грудью, а Лешка поспешил за ним по пробитой тропе.

На берег речки они выскочили вдвоем — остальные отстали на приличное расстояние.