Восстание Феникса - Татьяна Александровна Бочарова Страница 25

письма, не слал посылки. Только мать, да и та быстро скисла, когда заболела. Я мечтал о том, как, выйдя на свободу, разыщу какую-нибудь из своих былых подружек, и та меня пригреет и приголубит. Но я жестоко ошибался. Бывшим я оказался без надобности. За те три года, что меня не было, кто-то из них успел выскочить замуж и нарожать детей, кто-то спился, кто-то умер от передоза. Незанятые же предпочитали кавалеров с карманами, туго набитыми баблом, а не нищего, полуголодного доходягу…

– О чем задумался? – Маша смотрела на меня и улыбалась, подперев рукой щеку.

Ее сочные алые губы были совсем близко, они манили до головокружения, до сладкой боли во всем теле. Я вдруг подумал, что плевать мне, убила она своего супруга или нет. В любом случае я буду спать с ней, трогать и тискать ее царские груди, шептать на ушко всякие непристойности, наматывать на пальцы сверкающие, искрящие электричеством волосы.

– Скажи, ты далеко живешь? – спросил я Машу.

– А что? – Она улыбнулась еще шире и призывней. – Ты хочешь заехать ко мне в гости?

Тут я вспомнил наконец о Регине. Хорош я буду, если не вернусь ночевать в первый же день своего выхода в свет. Она наверняка решит, что меня замели мусора, будет сходить с ума. Позвонить я ей не мог, потому что свой раздолбанный кнопочный телефон оставил дома, чтобы случайно не скомпрометироваться перед Машей, а другого у меня не было. Да я и номера ее не знал.

– Хочу, – сказал я, – но не сегодня. Сегодня я должен вечером быть дома. Обещал бабушке помочь с уборкой.

– Какой заботливый внучок, – иронично произнесла Маша, и я видел, что она разочарована.

Значит, я действительно понравился ей, раз она сама напрашивается на продолжение знакомства.

– Давай я приеду к тебе завтра? Я свободен.

Она сделала вид, что колеблется. Потом кивнула.

– Так уж и быть. Скажи свой номер, я скину адрес.

Я продиктовал номер своего мобильного. Она достала из сумочки айфон последней модели и записала его в справочник.

– Значит, Саша Морозов? – Маша глянула на меня с лукавством. Я кивнул, прикованный к ней взглядом, точно завороженный. – Скажи, а твоя рука… она не помешает нам… скажем так, весело проводить время?

Маша откровенно забавлялась. Казалось, она начисто позабыла об убиенном муже и о пивоварне.

– Не помешает. – Я облизнул пересохшие губы.

– Обещаешь?

– Слово мушкетера.

Это была цитата из зоны, так всегда говорил женщинам наш местный Казанова Леха Красавчиков, по кличке Красавчик. Внешность у него была прямо противоположна фамилии: страшный, рябой мужик, с переломанным носом и гнилыми зубами. Однако бабы его обожали, уж не знаю за что. Писали ему письма, полные любви, слали продукты, вещи, сигареты. Он вечно болтал по телефону то с одной, то с другой. И каждой пел в уши, что она у него единственная, заканчивая разговор одной и той же фразой: «Даю слово мушкетера». Сейчас эта фраза невольно слетела у меня с языка. Маша весело расхохоталась.

– Ой, тоже мне, мушкетер нашелся. Умора. А ты прикольный, Морозов.

– Да, – согласился я серьезно. – Я еще тот приколист.

– Ладно. – Маша встала из-за столика. – Пора идти. Я заплачу за кофе.

– Обижаешь. – Я нащупал в кармане пятихатку. Только бы у этого татуированного баристы нашлась сдача с такой суммы.

– Да брось ты. Сиди уже со своим гипсом. Знаю я, какие в Воронеже зарплаты.

Она легкой и грациозной походкой подошла к стойке и приложила карту к терминалу, услужливо протянутому парнем. Я вздохнул с облегчением.

– Ладно. Тогда с меня ужин. Скажи, что купить?

– Я люблю устрицы с белым вином. Купишь?

Ее взгляд пригвоздил меня к полу.

– Без проблем.

– О'кей. Тогда завтра в семь.

Она, не попрощавшись, быстро вышла из зала. Бариста посмотрел на меня насмешливо, но ничего не сказал. Первым моим порывом было догнать Машу. Но я быстро передумал. Черт с ней, ушла и ушла. Честно говоря, странная она какая-то. То строит из себя секс-бомбу, то еле сдерживается, чтобы не зареветь. Одним словом, форменная истеричка. Впрочем, завтрашний вечер это никак не отменяло. Настроение у меня было приподнятым. Я словно курнул наркоты. В голове гулял ветер, тело ощущало невесомость. Я кивнул на прощание бариста и вышел на улицу.

Маши и след простыл. Где-то неподалеку слышалось конское ржание. Я подумал, что она вернулась в конюшню. Но заходить за ней не стал, а зашагал к выходу. Вокруг стремительно темнело. Мы с Машей просидели в кофейне часа четыре, если не больше. Бедная Регина. Ей ведь нельзя волноваться. У нее давление, сердце. Да и вообще она такая хрупкая, что напоминает мне пылинку: чуть ветер дунет – и улетит.

При мысли о Регине я снова испытал то самое странное ощущение, как тогда, когда она решила накормить меня бульоном. От него щемило сердце. Маша со своими формами и феерическими волосами как-то сразу поблекла, а я спустился с небес на землю и побрел к метро.

15

Регина открыла тотчас, как только я позвонил в дверь.

– Слава богу. Вернулся.

На лице ее была написана такая неподдельная радость, что мне захотелось прямо с порога обнять ее. Смешно. Свою родную прабабку я не обнял ни разу в жизни. Ни разу не поцеловал. Да что там прабабку, с матерью у меня тоже отношения никогда не были близкими и теплыми. Она иногда пыталась приласкать меня, то по голове погладит, то посмотрит так жалостливо, с нежностью. Но меня эти нежности никогда не трогали. Я всегда старался увильнуть от нее, даже когда еще был совсем пацаном. И тут такое…

Я с трудом заставил себя сдержаться и выглядеть спокойным.

– Ну что, как, рассказывай! Удалось тебе познакомиться с Машей? – нетерпеливо спросила Регина.

– Удалось, – ответил я не без самодовольства.

– И что? Что она сказала?

– Много чего.

Я вдруг понял, что больше всего сейчас хочу сесть за крохотный столик на кухне, и чтоб Регина сидела напротив, и мы пили чай из ее маленьких белых чашечек. Как это было вчера, и позавчера, и все те дни, что я здесь нахожусь.

– Ты голодный? – тут же спросила Регина, подтверждая мою догадку о том, что иногда она умеет читать чужие мысли.

– Голодный.

Я действительно был голоден, кроме кофе, в моем желудке не было за день ровным счетом ничего.

– Тогда идем ужинать. Поешь, потом все расскажешь.

Через пять минут мы сидели за столом. Я ел невероятно вкусную пшенную кашу с тыквой. Регина глядела на меня, подперев лицо кулаком, и от этого каша казалась мне еще вкусней, а кухня еще уютней. Доев кашу, я пил чай с бутербродами и в подробностях пересказывал Регине все, что сегодня было. Видимо, описывал я Машу слишком эмоционально, потому что Регина вдруг спросила, хитро прищурившись:

– Она тебе понравилась?

И не дожидаясь ответа, вынесла вердикт:

– Вижу, что понравилась. Смотри не влюбись.

Я фыркнул.

– Еще