Михаил Серегин - Без страховки Страница 26

– И где это? – с любопытством спросила Ольга.

– Вот здесь под грядой, – показал Чистяков карандашом, – я нашел разбитую немецкую пушку. А вот здесь, у края гряды, на склоне я встретил Воронина с группой и Гумером. По прямой до точки, обозначенной проколом от этого места, с учетом масштаба, километра два. А труп я нашел, если не ошибаюсь, где-то вот здесь. – Чистяков повел карандашом и обвел участок с расщелиной чуть правее отметки на карте.

– А что тут вообще есть, в этом месте, где прокол? – спросил Борис.

– Насколько я помню, в этом месте и на этой высоте много выходов мягких пород, подверженных выветриванию. Там много расщелин, карнизов, промоин, вертикальных глубоких трещин и ниш. Практически там могут быть и небольшие пещеры. Я знаю, что раньше, еще до войны, там встречали снежных барсов и горных козлов. Но после того как все чаще стали появляться люди, животные ушли. А снежные барсы любят пещеры, значит, они там должны быть.

– Ты намекаешь все-таки на клад? – догадалась Ольга.

– Я намекаю на то, что там есть где спрятать что-нибудь. Даже клад. И вот еще что я подумал, – добавил Чистяков. – К этому месту, где сделана отметка на карте, подойти можно с двух сторон. Отсюда, где я встретил Воронина с Гумером, можно подойти практически без альпинистского снаряжения. А с противоположной стороны, вот отсюда, через расщелину, уже только со снаряжением.

– Зуб даю, что этот Гумер с помощью Воронина что-то ищет в этом месте, – заявил Мостовой. – Сунулись через расщелину, и один из группы не справился, загремел в пропасть.

– Не забывай, Боря, – напомнил Чистяков, – что веревка была перерезана.

– Хочешь сказать, что его спихнули? Зачем?

– Нет, не спихнули, – покачал головой Игорь. – Картину этого происшествия я себе представляю примерно такой. Один альпинист, не будем пока называть его фамилию, вел группу неопытных. Шли наверняка стандартным способом в связках по двое. Тот парень оступился или сорвался с карниза. Его напарник понял, что не удержит упавшего и себя. Вот он и принял решение перерезать веревку, чтобы не загреметь вниз вдвоем.

– Жестоко, – сказала Ольга. – Я думаю, что у вас так не поступают.

– Не поступают, – согласился Чистяков. – Доверие должно быть к своему напарнику, что он тебя не бросит. Без этого в горы альпинисты не ходят. В крайнем случае, падают вдвоем, но не бросают. Но тут еще есть нюанс. Я ведь карниз обследовал. Сорваться с него мог только дилетант. Очень сомнительно, чтобы с него сорвался альпинист.

– Что ты хочешь этим сказать? – поинтересовалась Ольга. – Что шли неопытные люди?

– Я хочу вам напомнить еще два факта, которые вместе дают ответ. При всем здоровом скепсисе Оли и твоей, Боря, страсти к точности и определенности вы оба согласитесь со мной. Через расщелину шла группа, в которой были откровенные дилетанты в горном деле – раз. Вел группу опытный альпинист, поскольку группа смогла пройти расщелину, поскольку на погибшем была профессионально сделанная страховочная обвязка и профессиональное снаряжение – это два. Три – ни в одной группе, которая регистрировала свои маршруты и в те дни вернулась из гор, погибших не было. И четыре – я встретил около интересующего нас места Воронина с группой, состоящей не из альпинистов, и его группа не регистрировалась.

– Ну, тогда и пятое замечание к твоим умозаключениям, – продолжил Мостовой, – в группе был все тот же Гумер, который приехал из Германии, но не к себе на родину, а в горные районы. По нашим наблюдениям, он крутился возле ученой элиты и внука одного из известных профессоров, чью карту с пометкой мы сейчас рассматриваем.

– И квартиру которого при первом же удобном случае ограбили, точнее, совершили обыск неизвестные, – добавила Синицкая. – В общем, что-то там осталось со времен войны, о чем знает профессор и что ищет Гумер. Складно, но все это чистейшей воды чушь, причем притянутая за уши.

– Ну, почему же чушь! – возмутился Чистяков. – Мы даже с большой степенью вероятности можем сказать, что Гумер там ищет. Ясно же, что золото, спрятанное немцами. Профессор по молодости таскал оттуда изделия для поддержания собственного бюджета. Отсюда и подарок Кушнаревой, отсюда и сданное в скупку золото Сергея.

– Да совпадение это – вот почему! – ответила Синицкая. – Представьте себе профессора, лазающего по горам. Ты, альпинист, представь себе эту картину. Можешь?

– Вообще-то не могу, – согласился Чистяков.

– Сейчас я вашу стройную теорию буду разрушать дальше, – заявила Ольга. – И связь с Сергеем Ворониным у Гумера объясняется не тем, что он внук профессора, а тем, что его легче всего подкупить и заставить нарушить порядок и инструкции. Он ведь всем должен, может, и Гумеру тоже. Вот вам и ответ. А Гумер может быть просто экстравагантным зарубежным туристом, и не более. И прокол на карте может быть случайным. Вот Боря же определил, что это хорошая ксерокопия со старой карты. Случайное повреждение.

– Пардон, – обрадовался Чистяков новой мысли, которая противоречит Ольгиным заявлениям. – Прокол существует не на старой карте, а на самой копии. Его сделали потом.

– Ну и что же? – возразила Синицкая. – Кто сказал, что это осмысленное нанесение какого-то знака на карту, а не просто случайный дефект? Мог профессор случайно ткнуть иглой в карту?

– И точно попасть в место, которое совпадает с нашими подозрениями? – удивился Игорь. – Слишком много совпадений.

– Знаешь, Игорь, – с жалостью, как на больного, посмотрела Синицкая на Чистякова, – сколько существует случайных попаданий иголкой, например, в глаз? Очень точно и очень случайно. А здесь всего лишь кто-то ткнул в лист бумаги.

– Скучно с тобой, Оля, – вздохнул Игорь. – Такая стройная теория была. Фантазию тебе надо развивать.

– Умственные способности тебе надо развивать, – парировала Синицкая, – а фантазию как раз гасить. Возможно, медикаментозными способами.

Весь этот спор Мостовой наблюдал молча и с большим интересом. Убедившись, что он в основном закончен, Боря хлопнул обеими ладонями по крышке стола.

– Брек! – скомандовал он. – Каждый изложил свое мнение и обосновал. Только стоило ли воздух по комнате гонять? Мы, между прочим, пришли попытаться прочитать пометку профессора на обороте карты. Забыли?

– Заморочила ты мне голову, – пробурчал Чистяков в адрес Ольги, переворачивая страницу.

Мостовой и Синицкая увидели надпись, которую Игорь давно уже обнаружил, но которой до сих пор не уделил должного внимания. Сделана она была уже по ксерокопии карты, но не шариковой ручкой, а чем-то черным, похожим на тушь. Мостовой сразу же послюнявил палец и попробовал осторожно потереть буквы. От влажного пальца они не стирались и не размазывались.

– Гелевая ручка, – сразу же предположила Ольга. – Давайте лучше надписью займемся.

Все трое склонились над бумагой и стали разбирать ужасный почерк профессора, шевеля губами. После долгих споров толкование доверили Ольге. Ее доводы в пользу этого были самыми убедительными. У ученых, как и врачей, привыкших много и быстро писать, одинаково безобразный почерк. Синицкой почерк профессора понять было немного легче, чем другим. Получилось примерно следующее:

«Необходимо добавить в период с середины XIX в. ювск и предвоенное 200 лтр. Также послевоенный период в 2 м. Характерные особенности отличаются, обратить внимание верт. структ. Немного прим., инт., фото. Подумать реструк.».

– Бе-ли-бер-да, – по слогам произнес разочарованный Чистяков.

– Почему же белиберда? – пожала плечами Синицкая. – На мой взгляд, типичные пометки, касающиеся недостатков книги, которые автор увидел после ее издания. То, что он собирался учесть, скажем, при втором издании.

– Вряд ли Воронин, учитывая его возраст и состояние здоровья в последнее время, думал о втором издании, – возразил Чистяков.

– Необязательно он именно так и думал, – поддержал Ольгу Мостовой. – Например, это чисто привычка ученого – сразу фиксировать свои мысли. Творческий подход, так сказать.

– А вот эти непонятные места с сокращениями, как вы их, теоретики, расшифруете? – спросил Чистяков. – Всякие «лтр», «верт», «ювск», а?

– А стоит ли голову ломать, когда общий смысл надписи совершенно понятен? – пожала Ольга плечами.

– Ты хочешь сказать, что здесь, в обычном тексте, зашифрована важная информация? – догадался Мостовой.

– К примеру, – продолжал настаивать Чистяков. – Давайте попробуем переписать текст нормальным, в отличие от ученых и врачей, почерком и проанализировать его. Продиктуй еще раз, Оль, а я запишу.

Синицкая скривила губки, но оставила без последствий выпад по поводу «нормального в отличие от врачей» почерка и стала диктовать. Чистяков, стараясь писать аккуратно и разборчиво, несколько раз останавливал девушку, чтобы она не торопилась. Наконец текст был готов. Игорь подчеркнул несколько мест и приготовился излагать свое видение содержания надписи.