Артур Конан Дойль - Самые знаменитые расследования Шерлока Холмса Страница 35

– Тогда, пожалуйста, сядьте, и мы вас послушаем, потому что, признаюсь, кое-что мне еще непонятно.

– Я скорехонько вам все объясню, – сказала она, – да я и раньше это сделала бы, коли бы сумела выбраться из погреба. Если тут дело до суда дойдет, вы уж не забудьте, что я подсобила вам, да и мисс Алисе тоже.

Ей плохо дома жилось, мисс Алисе то есть, как только ее папаша опять женился. С ней вроде как не считались и слова ей сказать не давали, но по-настоящему худо ей стало, когда она с мистером Фаулером познакомилась у своей подружки. Ну, как я узнала, у мисс Алисы есть по завещанию собственные права, но она такая тихая, покладистая, что никогда о них даже словечком не заикалась, а просто оставляла все в руках мистера Ракасла. Он знал, что с ней-то поладит, но чуть дело дошло до мужа, который потребует все, что ему по закону положено, тут ее папаша решил, что этому не бывать. Хотел, чтоб она подписала бумагу, что замужем она или не замужем, а ее деньгами будет распоряжаться он. Когда она не послушалась, он начал так ее допекать, что с ней приключилась мозговая горячка, и шесть недель не знали, выживет ли она. Наконец ей полегчало, только она совсем исхудала, и ее красивые волосы ей остригли, ну да ее молодого человека это никак не остановило, и он остался ей верен, как и следует настоящему мужчине.

– А! – сказал Холмс. – По-моему, то, что вы любезно нам сообщили, достаточно все прояснило, и остальное я могу установить с помощью дедукции. Мистер Ракасл тогда, я полагаю, и запер ее наверху.

– Да, сэр.

– И привез мисс Хантер из Лондона, чтобы избавиться от опасной настойчивости мистера Фаулера?

– Так и было, сэр.

– Но мистер Фаулер, будучи упорным человеком, как и подобает настоящему моряку, продолжал осаждать дом и, встретившись с вами, сумел с помощью неких аргументов, металлических или еще каких-то, убедить вас, что ваши интересы совпадают с его собственными.

– Мистер Фаулер очень учтивый и щедрый на руку джентльмен, – безмятежно ответила миссис Толлер.

– И он постарался, чтобы у вашего супруга не было недостатка в выпивке и чтобы лестница была наготове, едва ваш хозяин уедет.

– Все так и было, как вы говорите, сэр.

– Мы весьма вам обязаны, миссис Толлер, – сказал Холмс, – поскольку вы, бесспорно, объяснили все, что оставалось нам непонятным. А вот и хирург с миссис Ракасл, и потому, Ватсон, думается, нам следует проводить мисс Хантер назад в Винчестер, поскольку, сдается мне, наше locus standi[10] тут несколько незаконенно.

Вот так разъяснилась тайна зловещего дома с купой лесных буков у крыльца. Мистер Ракасл выжил, но остался навсегда инвалидом, чью жизнь поддерживают только заботы преданной жены. С ними по-прежнему живут их старые слуги, вероятно настолько осведомленные о прошлом мистера Ракасла, что ему трудно с ними расстаться. Мистер Фаулер и мисс Ракасл вступили в брак по специальному разрешению в Саутгемптоне, и теперь он занимает важный административный пост на острове Маврикий. Что до мисс Вайлет Хантер, мой друг Холмс, к немалому моему разочарованию, утратил к ней всякий интерес, едва она перестала быть центром его расследования, и теперь она директриса пансиона для благородных девиц в Уолсолле и, если не ошибаюсь, подвизается в этой роли со значительным успехом.

Приключение с желтым лицом

Публикуя эти короткие очерки о многочисленных расследованиях, к которым, благодаря особым талантам моего друга, мне доводилось быть причастным как слушателю, а затем и как действующему лицу, я, вполне естественно, останавливался на его успехах, опуская неудачи. И не столько ради его репутации – его энергия и находчивость обретали особую силу, когда он терялся в догадках, – но потому что там, где он терпел неудачу, слишком уж часто преуспеть не удавалось никому другому, и история эта навсегда оставалась незавершенной. Однако, когда он допускал промах, порой истина все же обнаруживалась. У меня хранятся записи о полдесятке загадок такого рода, и среди них «Приключения с ритуалом Масгрейвов» и то, о котором я намерен рассказать сейчас, представляют наибольший интерес.

Шерлок Холмс не признавал физические упражнения ради них самих. Хотя он был способен на мускульные усилия, мало кому доступные, и, без сомнения, среди боксеров его весовой категории, каких мне доводилось видеть, был одним из лучших, однако бесцельные упражнения мышц он считал бессмысленной тратой энергии и редко покидал свое кресло, если для того не находилось профессиональной причины. Но уж тогда неутомимостью и упорством он потягался бы с кем угодно. Поразительно, что при таком отношении к себе он сохранял столь великолепную форму, однако в еде он был крайне умерен и вел почти аскетический образ жизни. Вредных привычек за ним не водилось, если не считать небольшого пристрастия к кокаину. Впрочем, к этому наркотику он прибегал, лишь бы скрасить скуку, когда между делами выпадал промежуток, а в газетах не находилось ничего интересного.

Однажды в начале весны он настолько расслабился, что отправился со мной погулять в парк, где на вязах чуть зазеленели почки, а липкие дротики каштанов только-только развертывались в пятипалые листья. Два часа мы прогуливались почти в полном молчании, таком естественном между друзьями-мужчинами, хорошо друг друга знающими. Когда мы наконец вернулись на Бейкер-стрит, время близилось к пяти.

– Прошу прощения, сэр, – едва открыв дверь, доложил наш юный слуга, – тут джентльмен заходил, спрашивал вас, сэр.

Холмс взглянул на меня с упреком.

– Вот они, ваши дневные прогулки! – воскликнул он. – Так этот джентльмен ушел?

– Да, сэр.

– И ты не пригласил его войти?

– Да нет, сэр, он вошел.

– И как долго он ждал?

– С полчаса, сэр. Нетерпеливый такой джентльмен, сэр, пока он был тут, все время ходил взад-вперед, ногами топал. Я стоял под дверью, сэр, ну, и слышал. А потом выходит в коридор и кричит: «Он что, так и не вернется?» Собственные его слова, сэр. «Вам еще чуток подождать», – говорю я. «Ну, так я подожду на свежем воздухе, – говорит он, – не то совсем задохнусь, – говорит он. – Скоро вернусь», – и – хоп! – уходит, и никакие мои слова даже слушать не стал.

– Ну-ну-ну, ты сделал все, что мог, – сказал Холмс и продолжал, когда мы вошли в нашу гостиную: – Однако, Ватсон, это крайне досадно. Мне просто необходимо хоть какое-то дело, а тут, судя по нетерпению джентльмена, явно что-то очень серьезное… Эгей! А трубка на столе не ваша! Значит, ее забыл он. Недурна: вересковая, хорошо обкурена, с отличным длинным чубуком, из тех, которые табачники называют янтарными. Хотел бы я знать, сколько в Лондоне наберется подлинно янтарных чубуков. Некоторые верят, будто муха в янтаре доказывает его подлинность. Но ведь целая промышленная отрасль живет тем, что обеспечивает поддельный янтарь поддельными мухами. Ну, надо полагать, он действительно крайне расстроен, если забыл тут трубку, которой, видимо, очень дорожит.

– Откуда вы знаете, что он ею очень дорожит? – спросил я.

– Ну, полагаю, новая она стоит семь шиллингов шесть пенсов. А, как видите, ее уже дважды чинили: один раз деревянную часть, другой раз янтарную. И вместе с колечками из серебра эти починки обошлись дороже самой трубки. Значит, он очень дорожит этой трубкой, если просто взамен нее не купил новую за те же деньги.

– Что-нибудь еще? – осведомился я, потому что Холмс поворачивал трубку в руках и так и эдак, глядя на нее с особым своим задумчивым выражением.

Он поднял ее повыше, постучал по ней длинным тонким указательным пальцем, словно профессор анатомии, демонстрирующий на лекции какую-нибудь кость.

– Трубки иногда бывают на редкость интересными, – отметил он. – Ничто так много не говорит о личности владельца, кроме разве что карманных часов и шнурков. Однако следы на этой выражены неясно и скорее второстепенны. Ее владелец, очевидно, мускулистый левша, обладатель прекрасных зубов, беззаботен в привычках и свободен от необходимости соблюдать экономию.

Мой друг ронял эти сведения с небрежным равнодушием, однако я заметил, что искоса он следит, достаточно ли внимательно я его слушаю.

– По-вашему, человек должен обладать приличным состоянием, раз он курит трубку ценой в семь шиллингов? – сказал я.

– Табачная смесь «гросвенор» по восемь пенсов за унцию, – ответил Холмс, выбив на ладонь немного пепла. – Поскольку он мог бы купить превосходный табак за полцены, значит, ему нет нужды соблюдать экономию.

– Ну, а остальное?

– У него привычка прикуривать трубку от ламп и газовых рожков. Видите, она заметно закопчена только с одной стороны. Спичка такого не натворила бы. С какой стати стал бы курильщик держать спичку сбоку от трубки? Но вот от лампы прикурить, не закоптив трубку, вы не сможете. А копоть только справа. Из этого я делаю вывод, что он левша. Поднесите к лампе собственную трубку, и, будучи правшой, вы, естественно, повернете ее к пламени левой стороной. Иногда, конечно, вы можете повернуть ее и другой стороной, но не часто. А эту трубку всегда держали только так. Далее, он прокусил янтарь. На это способен только мускулистый энергичный субъект – и с отличными зубами. Однако, если не ошибаюсь, я слышу его шаги на лестнице, так что для анализирования нас ожидает кое-что поинтереснее трубки.