Искатель, 2001 №9 - Станислав Васильевич Родионов Страница 4

— Одна здесь живете?

— Разумеется.

— Не замужем?

— Разумеется.

Разумеется, прическа «чероки», расписные джинсы, батник из хлопка в мужском стиле, двухцветные сапожки… Узкоглазое симпатичное лицо; узкоглазость может быть красивой, и пример тому Мэрилин Монро.

— Сколько вам лет?

— Двадцать восемь.

— Ну, я бы дал меньше.

— Моя бабушка до самой смерти ходила на высоких каблуках.

Мне следовало начать с ее паспорта, но не хотелось портить беседу официозом — еще успеется. Поскольку я сидел за столом, Кира вежливо поинтересовалась, не желаю ли я кофе. Я пожелал, кофе разговора не испортит. Она сбегала на кухню и скоренько принесла две горячие чашки. Само собой, растворимого.

— Кира, если не секрет, почему живете одна? — спросил я, запив глупый вопрос двумя глотками кофе.

— Нет бравых мужчин.

— Бравый — это какой?

— Сексапильный.

— Неужели нет… бравых?

— Если и есть, то пьют.

Мне нравился ее голос. Такой называют воркующим. Или таинственным? Казалось, что говорит об одном, а имеет в виду что-то другое, скрытое. Я допил кофе и расправил плечи: хотелось выглядеть бравым. Она выправку оценила.

— А вы не назвались.

— Как же, оперуполномоченный Леденцов.

— А имя?

— Борис, — невнятно выдавил я, потому что не знал, надо ли добавить отчество.

Кира отнесла чашки на кухню. Теперь, после того как узнала мое имя, должна спросить, зачем я пришел. Да и пора переходить к делу. Но у меня был еще вопрос, на который паспорт не ответит.

— Кира, чем вы занимаетесь?

— Я артистка.

— Драматическая?

— Эстрадная.

— Поете?

— Нет.

— Э-э… разговорный жанр?

— Нет.

— Показываете фокусы, — догадался я, потому что ее глаза…

Узкие глаза округлились и увеличились до размера донышка пивной бутылки; почему пивной, потому что позеленели-потемнели. Мэрилин Монро так бы не смогла. Так ведь и уши удлинились… А за головой и над ней заколебалась белая аура, как у святого.

— Значит, не фокусы, может, танцуешь? — спросил я с некоторым трудом.

— Нет, не танцую.

— Тогда что же?

— Двигаюсь.

— Куда?

— По эстраде.

— И зачем… двигаешься?

— Раздеваюсь.

— Ага, стриптиз.

Я погрозил пальцем. Она хохотнула. И было отчего: палец-то мой изогнулся сосисочкой. Но белый дымок над ее головой… Ни хрена себе аура — поползла на меня. Все белело и пропадало. Или это я исчезал?

Если исчезал я медленно, то появился сразу. Там же, где исчез. Вот ковер на стене, вот круглый стол с двумя чашками на нем… Но что-то было не так. Свет, много солнечного света. Неужели день?

Я сел, скинув ноги в ботинках с дивана.

— Даже не разулся, — укорил раздраженный голос.

У двери стояла пожилая женщина и смотрела на меня, как смотрят на бомжей.

— Ты Киркин хахаль?

— Нет, я не Киркин хахаль.

Женщина сняла плащ и подошла ближе, чтобы меня рассмотреть. Ее одутловатое лицо краснело на глазах, видимо, от моего присутствия. Я глянул на часы — десять. Мне, правда, хотелось уточнить, какое число… Вряд ли я был в отключке больше двенадцати часов: значит, сейчас утро следующего дня. Женщина спросила:

— Голубчик, кто же ты такой?

— Неважно.

— Милицию все-таки вызову…

Ага, я же и есть милиция. Эта мысль пронзила — нет, не сознание — а все тело какой-то конвульсией. Я вскочил и ощупал карман: удостоверение было на месте, деньги целы. Главное… Кобура висела высоко на боку. Пощупал, нащупал, но не поверил — расстегнув, выдернул пистолет…

Женский визг пуганул так, что мне почудился самопроизвольный выстрел «Макарова». Женщину я настиг у двери и схватил за руку, отчего она вообще осела на пол.

— Гражданка, я из милиции.

Она не верила, сидя на моих ботинках. Не отпуская ее руки, я спрятал пистолет и достал удостоверение. В силах ли она прочесть?

— Гражданка, я оперуполномоченный уголовного розыска Леденцов.

Женщина поднялась. Я отвел ее к столу и усадил. Она продолжала изумляться: ей бы стало легче, если бы она знала, насколько изумлен я. За столом она еще раз, уже не просто прочла, а изучила мое удостоверение.

— И почему ты здесь спал?

— Караулю эту Киру, — нашелся я.

Жаркая краснота с ее лица схлынула: успокаивалась женщина долго, как мятежная погода. Я поторопил:

— Как вас звать?

— Мария Егоровна.

— Мария Егоровна, чья это квартира?

— Моя, сама живу у сестры, а эту площадь сдаю.

— Кому?

— Желающим.

Рябинин бы начал издалека: сколько лет, семейное положение, место работы… Про погоду, про самочувствие… Да еще бы затеял разговор на отвлеченную тему. Я же стремился понять, кто и зачем меня усыпил.

— Мария Егоровна, эта Кира вам кто?

— Квартиросъемщица.

— Как ее фамилия?

— Не знаю.

— Не может быть, — усмехнулся я.

— Она сняла всего на месяц, без прописки.

— Паспорт ее видели?

— Видела. А фамилию не запомнила. Кира и Кира.

Ничего удивительного в этом не было: квартиры сдавали студентам, военным, приезжим, беженцам и разным национальным диаспорам. Я надеялся, что, окончательно успокоившись, женщина вспомнит не только ее фамилию.

— А где Кира работает?

— Не интересовалась.

— Есть ли у нее семья, муж?

— Не опрашивала.

— Откуда приехала?

— Не знаю.

— Друзья, знакомые?..

— Никого не видела.

— Мария Егоровна, так что же вы о ней знаете?

— Ничего, молодой человек. Зачем знать, если квартиру она сняла всего на месяц?

— До какого числа?

— Вчера срок кончился. Сегодня расплатилась, и до свидания.

И все. Еще с полчаса я пробовал пробиться хоть к какой-то информации — по нулям. Женщина не обманывала и не запиралась, а просто о жиличке она ничего не знала. Но квартиру я покинул в бодром расположении духа. Во-первых, хорошо выспался. Во-вторых, удостоверение и оружие целы. И, в-третьих, самое главное, я выполнил задание — нашел убийцу.

По мере моего рассказа следователь улыбался, кивал, протирал очки и вздыхал. Не настолько я знал его, чтобы эти телодвижения — вернее, лицедвижения — как-то истолковать. Вот прическу истолковать мог: старший следователь по особо важным делам, младший советник юстиции, принимает граждан, у него берут интервью, а волосы сплелись в нечесаном буйстве — веник со шваброй. Он поправил очки, еще раз кивнул с особым доброжелательством, огляделся и почти шепнул:

— Боря, только никому не говори.

— О чем?

— Как пил кофе. Засмеют, потому что эти снотворные обыграли уже все авторы детективов.

— Ну и что? Киллеров тоже обыграли, а они есть и будут.

Огрызнулся, а самого прошибла запоздалая противная мысль: оперативник, называется. Расселся пить кофе у незнакомой девицы,