Барбара Вайн - Пятьдесят оттенков темноты Страница 40

С утренней почтой от Дэниела Стюарта пришла новая глава. На эти факты он натолкнулся случайно. Он убежден, что никто не заметил связи. Ему хотелось бы узнать мое мнение на этот счет.

В анналах нераскрытых убийств (читала я) случай в Кирби-Тейстон считается одним из наиболее странных и в то же время недооцененных криминалистами. Может, из-за того, что у него много общего с загадкой Констанс Кент? Или потому, что до недавних пор самые важные действующие лица этой драмы были еще живы?

Констанс Кент из деревни Роуд в Сомерсете, молодую девушку, которой еще не исполнилось и двадцати, судили за убийство маленького единокровного брата и оправдали. Семнадцатилетняя Мей Дарем из деревни Кирби-Тейстон в Норфолке была арестована по подозрению в убийстве двухлетней единокровной сестры, но затем отпущена без предъявления обвинений. Констанс, которая так и не избавилась от подозрений и косых взглядов, окончила жизнь в монастыре. Спустя более чем полвека Мей Дарем, тоже подвергшуюся остракизму, семья отправила под присмотром тети в Австралию, где через пять лет Мей умерла от туберкулеза. В обоих случаях настоящий преступник так и не был найден.

Деревня Кирби-Тейстон с населением пятьсот человек расположена к западу от Норвича. В 1922 году там жило гораздо больше народу, а двухполюсную автостраду, которая теперь делит деревню на две части, еще не построили. В деревне была церковь Святого Михаила и Всех Ангелов, а большой особняк под названием Тейстон-холл, некогда родовое поместье ветви семейства Дигби из Холкема, вот уже двадцать лет занимал Чарльз Элетред Дарем с семьей. Великолепный образец английского деревенского дома, Тейстон-холл был построен еще в пятнадцатом столетии, но в конце девятнадцатого века почти полностью перестроен в стиле барокко Генри Диллом, учеником Арчера,[52] и получил изогнутый южный фасад, восьмиугольный салон и холл с потолочными фресками Торнхилла. Дарем был сыном богатого владельца хлопковой мануфактуры из Рочестера, жившего в Викторианскую эпоху, но ни он сам, ни его отец ничем не занимались, а вели жизнь деревенских джентльменов. Сад в конце девятнадцатого века проектировал ландшафтный архитектор, чей талант не уступал таланту Лоудона,[53] однако Дарем, дилетант с художественными амбициями, вскоре после переезда в Тейстон выкопал цветочные бордюры и розарии и принялся создавать сад по образцу тех, которые он видел, путешествуя по Италии — в Банье, Сеттиньяно и на вилле Д’Эсте в Тиволи. Было установлено огромное количество статуй, и в 1922 году еще продолжались работы по сооружению лестниц, бассейнов с каменной резьбой, искусственных руин и храмов, необходимых для «итальянизации» сада.

Сорокашестилетний Дарем был женат во второй раз. Его первая жена, Гонория Филби, умерла в возрасте двадцати семи лет, оставив ему сына Чарльза, которого все называли Чарли, и дочь Гонорию Мэри, известную как Мей. Семь лет спустя, в 1917 году, Дарем женился на дочери врача, имевшего обширную практику в Норвиче. Ее звали Ирен Макалистер, и к 1920 году она родила супругу троих детей, Эдварда, Джулиуса и Соню. Последнее имя пользовалось популярностью в конце десятых и начале двадцатых годов — причиной тому была не русская революция 1917 года, а героиня одноименного романа Стивена Маккены, вышедшего в том же году. Однако маленькую девочку все звали Санни, отчасти из-за ее чрезвычайно веселого нрава, а отчасти из-за того, что ее так окрестил братик Эдвард.

Таким образом, в тот момент, когда произошло убийство, население дома было многочисленным и включало мистера и миссис Дарем, Чарли, Мей, Эдварда, Джулиуса и Санни, а также слуг, в том числе дворецкого по имени Томас Чепмен, экономку миссис Дидс, кухарку миссис Браун, двух уборщиц, горничную, посудомойку, няню миссис Сары Керингл и помощницу няни Бесси Стоунбридж. За садом следили три садовника: Джон Уильямс, старший садовник, а также Томас Причард и Артур Бейли. К Тейстон-холлу примыкали обширные земли, в том числе тридцать акров леса. В них сохранились фазаны и куропатки, Дарем держал егеря, Роберта Джефсона, который занимал коттедж на территории поместья, рядом с другим домиком, в котором жил старший садовник Джон Уильямс. В мае 1922 года отсутствовал только Чарли, второй год учившийся в Оксфорде, в Вустер-колледже. Все были на месте, и более того, к жителям дома прибавились гости Джефсона — как всегда в это время года, к нему приехала сестра с мужем и двумя детьми. Цель визита была двоякой: отдохнуть и помочь Джефсону в довольно скрупулезной и трудоемкой работе по сбору выпавших из гнезд яиц пернатой дичи и подкладыванию их под кур или под уже высиживающих потомство фазанов. В этих краях фазан считался священной птицей, охраняемой на всех стадиях жизненного цикла, и за несколько лет до описываемых событий даже имел место неприятный инцидент, когда предшественник Джефсона, пожилой мужчина из Бримли, застрелил кота Мей Дарем, застав домашнего любимца за обезглавливанием птенцов фазана. Чарльз Дарем не просто уволил его, а отправил на крохотную пенсию, отобрав маленький домик, в котором тот жил на протяжении сорока лет.

Мей была очень красивой девушкой семнадцати лет и девяти месяцев от роду, с прекрасными темными глазами и черными волосами, такими длинными, что она могла сидеть на них, хотя в последнее время начинала задумываться, не постричься ли по последней моде. Образование она получала дома, причем гувернантка уехала лишь в минувшем декабре, и Чарльз Дарем собирался отправить ее во Францию в пансион благородных девиц, но этой весной Мей познакомилась с молодым архитектором из Норвича Терри Уоткином. Юноша сделал ей предложение, но Дарем отказался объявлять официальную помолвку, пока молодые люди лучше не узнают друг друга. Таким образом, Мей жила дома, и делать ей было особенно нечего — вместе с мачехой она ходила в гости, составляла букеты, играла в теннис. Похоже, у нее не было никаких увлечений или интересов; ее считали способной пианисткой, однако после отъезда гувернантки девушка ни разу не открывала крышку рояля. Отношения с мачехой были сложными, хотя Мей, по всей видимости, преодолела острую обиду и бурное возмущение, возникшие после повторной женитьбы отца. Маленьких единокровных братьев она любила, играла с малышами, брала на прогулки, с удовольствием возилась с ними, и друзья семьи одобрительно улыбались по поводу предполагаемого брака с Уоткином, намекая, что Мей будет прекрасной матерью.

Вот только Санни она не любила — по крайней мере, так говорили. Трудно вообразить красивую, здоровую, благополучную девушку семнадцати лет, которая ненавидит двухлетнюю сестру, особенно если учесть, что ребенок славился общительностью и «солнечным» характером. С другой стороны, две особенности Санни могли — если Мей действительно была параноиком, почти психопаткой — вызвать патологическую к ней ненависть. Девочка была удивительно похожа на мать, миссис Ирен Дарем, и отец обожал ее, возможно, в ущерб своим чувствам к Мей. Джорджина Халлам-Саул, единственный писатель, уделивший довольно много внимания трагедии в Кирби-Тейстон, выдвинула необычное предположение. Суть его вот в чем: в начале двадцатого века, а если точнее, то приблизительно с 1910 по 1940 год, существовало что-то вроде культа, приравнивавшего белокурые волосы к красоте, в результате чего темноволосые женщины считались менее красивыми, чем блондинки, причем независимо от других достоинств, таких как черты лица, фигура или цвет глаз. Как указывалось выше, Мей Дарем была темноволосой, с очень смуглой, оливкового оттенка кожей и карими глазами — похожей на мать. Чарльз Дарем теперь предпочитал белокурых; второй раз он женился на очень светлой, белокожей блондинке, а у их дочери Санни были золотистые волосы и голубые глаза. Мисс Халлам-Саул предполагает, что по этой причине Мей завидовала единокровной сестре и затаила на нее обиду, однако тут мисс Халлам-Саул верна своей теории о Мей как о преступнице.

Не подлежит сомнению, что Мей редко брала с собой маленькую девочку, когда шла гулять по саду или окрестностям, тогда как мальчики всегда сопровождали ее на прогулке или при посещении многочисленных домашних животных, которые жили в семье Дарем, — пони, овчарки, будка которой находилась рядом с конюшней, цесарок в специальном загоне, кроликов староанглийской породы. Тем не менее майским утром 1922 года, во вторник, Мей Дарем, которая вместе с Эдвардом и Джулиусом впервые пошла посмотреть котят, появившихся на свет неделю назад, она взяла с собой и Санни. Это был второй выводок котят, принесенный кошкой, и животное, как и в первый раз, предпочло устроиться не в специальном гнездышке, которое Мей устроила в своей спальне, а в дупле дуба.

Никто не знает, что произошло во время прогулки. И никогда не узнает. Мей просто сказала, что потеряла Санни. Кошка, всегда ласковая с хозяйкой, поцарапала Эдварда, как только он до нее дотронулся, и несколько минут Мей занималась только им, успокаивая и вытирая кровь носовым платком. Дерево, где кошка устроила себе логово, стояло на краю леса, не очень далеко от дома, за конюшнями и загоном. По словам Мей, она думала, что Санни сидит на бревне рядом с Джулиусом, но когда повернулась, то увидела, что Джулиус на месте, а девочка исчезла.