Мелодия убийства - Анна Васильевна Дубчак Страница 42

– Извини… – Женя перешла на шепот. – Борис, может, я чего-то не понимаю, но ты же как бы защитил Макса, его отпустили, больше никаких обвинений против него не выставили. Так в чем сейчас заключается твоя роль?

– Если официально, то я действительно все сделал, мы с Максом разобрались во всем, я получил свой гонорар, и мы могли бы уже и разбежаться. Но он попросил меня и Лугового найти убийцу Савкиной, чтобы понять уже, кто же так копает под него. Ну и, конечно, попытаться найти его жену. Я-то, понятное дело, не сыщик какой, но посильную помощь оказать могу. Он сейчас вот как раз договаривается с Ребровым и Луговым, чтобы продолжили искать Ольгу и вообще довели это дело до конца.

– Понятно. Он прав. Как можно продолжать жить спокойно, если твоя жена исчезла и ты знаешь, что против тебя кто-то точит зуб, кто-то постоянно ставит для тебя ловушки. Причем, если бы там было что-то серьезное, его бы убили, как эту Савкину. А ты как думаешь?

– Да я постоянно об этом думаю. И никак не могу понять, чего они вообще от него хотят. То, что с ним сейчас происходит, пока что не затрагивает его карьеры. Я справлялся, в компании он на хорошем счету, там пока все спокойно. Он хороший специалист, многое знает и умеет. Его там ценят. К тому же он умеет находить инвесторов, у него большие связи в мире бизнеса. Я сам лично встречался с его директором, моей задачей было внушить ему мысль, что он не имеет к исчезновению жены никакого отношения. И знаешь, что мне сказал этот человек? Что у него самого сложности с женой, что они уже лет пять как находятся на грани развода и причина здесь одна – его практически не бывает дома. Он сам предположил, кстати говоря, что жена Шахлевича просто решила его позлить, уехала к какой-нибудь подружке на дачу да и отсиживается там. Во всяком случае, подобная история была и с его женой.

– Ты не спросил, он сам лично видел жену Макса? Знаком с ней?

– Нет. Он не видел ее. Так получалось, что на корпоратив он приходил обычно один, его жена постоянно болеет или же находится где-то в санаториях, профилакториях…

– Боря? – Женя напряглась. – Боря!

– Ты хочешь сказать…

– А что, если у Макса вообще никогда не было жены?!

– Но домработница, ее показания…

– Знаешь, милый, я не удивлюсь, если завтра утром Луговой или Ребров решат ее навестить и дома ее не окажется. Совсем.

Послышались голоса, шаги, и в кухню вернулись мужчины. Петр о чем-то продолжал спорить с Ребровым. Однако, увидев Женю, оба замолчали.

Борис вздохнул.

– Вы даже представить себе не можете, сколько моих знакомых и друзей теперь не разговаривают со мной, – сказал он мрачно. – Сейчас такое время, когда все, как на шахматной доске, надели наконец одежды своего истинного цвета – либо ты черный король, либо – белый. Общество разделилось. Некоторые из моих прежних друзей оказались оборотнями и уехали. И Петр их прекрасно знает. И вопрос, простить ли их потом или нет, преждевременен. Вот дождемся победы, тогда и поговорим.

Борис адресовал это в первую очередь Жене, поскольку знал, вероятно, о причине спора.

– Валера парень горячий, молодой, к тому же у него нет недвижимости за границей, нет дворцов и яхт, а у моего брата во Франции дом, он переживает, я прав?

– Да ничего я не переживаю, – отмахнулся от Бориса Петр, нахмурившись. – Отберут дом там, куплю где-нибудь в теплых краях здесь, у нас. Это не принципиально. Просто я считаю, что многие уехали на эмоциях, испугавшись. И может, уже сожалеют, что поступили так, а не иначе. И нельзя вот так всех грести под одну гребенку. Надо разбираться в каждом отдельном случае.

– Да крысы все они! – воскликнул Ребров. – И не какие это не эмоции, а самая настоящая трусость.

– Да они вернутся, – сказал Луговой. – Я в последнее время так много читал про нашу эмиграцию…

– Борис Михайлович, что мне сейчас делать? – Этот вырвавшийся из сердца тревожный вопрос Макса Шахлевича заставил споривших прекратить разговор о политике. – Я же вижу, никто мне не верит, что это моя жена. Но все же можно проверить! У моей жены на шее, прямо под волосами есть маленькая розовая родинка, похожая на горошину, на розовую жемчужину. Не могу сказать, когда я видел ее последний раз, мы с ней не очень-то ладили в последнее время, если вы понимаете, о чем я… Но если родинка там, значит, эти Пожаровы морочат мне голову. Значит, им что-то от меня надо. И, получается, они связаны с убийством этой Анны.

Луговой с Ребровым переглянулись.

– Это я, женщина, должна познакомиться с ней и все выяснить, – сказала Женя. – Никто из вас не имеет права даже приблизиться к ней, у вас нет никаких оснований для этого. Пожаров, как я поняла, известный в области бизнесмен, человек серьезный, богатый. Вы простите меня, Макс, но, скорее всего, вы ошиблись, и Пожарова не может быть вашей женой. Возможно, вы сейчас находитесь в таком состоянии, что видите то, что хотите (или боитесь) увидеть. Вот и сегодня, увидев женщину с такой же прической, как у Ольги, и такого же оттенка, вы решили, что это она. У вас сейчас все обострено, вы сами как оголенный нерв. И поскольку ваша жена пропала, она вам может повсюду мерещиться. А вы как думаете? – Женя обвела взглядом всех присутствующих.

Луговой посмотрел на Бориса, пытаясь понять его реакцию на предложение жены.

Борис задумчиво уставился на стену. Но по его виду нетрудно было догадаться, что он в замешательстве, что ему меньше всего хотелось бы, чтобы его беременная жена во что-то ввязывалась.

– Если бы Женя была его дочерью, – хохотнул Петр, – он бы не разрешил ей, да и вообще, отослал бы ее спать и не слушать разговоры взрослых.

Борис от неожиданности очнулся и даже открыл рот, чтобы возразить брату, но не успел.

– Вы просто не знаете Женю, – продолжал с воодушевлением Петр, – я имею в виду Макса и тебя, Павел. А вот Валера знает, что Женя – прирожденный сыщик, следователь! У нее отлично развита интуиция, она обладает такими талантами…

– Петр Михайлович! – запротестовала Женя. – Ну что вы такое говорите?!

– Но он прав, – поддержал Петра Бронникова Валерий. – Она лично мне помогла раскрыть не одно дело.

– Вы это серьезно? – Луговой ухмыльнулся. – Нет, я не имею ничего против Евгении и даже