Анатолий Степанов - День гнева Страница 43

- Вы ведь обычно ко мне, Александр Иванович, как к палочке-выручалочке, - сказал Александр Петрович Воробьев, возвратившись за стол. - Что-нибудь надо, что не в Коляшиной компетенции?

- Надо, - согласился Смирнов, усаживаясь. - Это не в Коляшиной компетенции.

- А что именно?

- Услышать от тебя, козел, по какой причине ты ссучился, - очень просто произнес эту фразу Смирнов, в проброс.

Александр Петрович подобрал в широкой пепельнице трубку, прикурил от кривой специальной зажигалки и, попыхивая, заговорил, наконец:

- Мания преследования, говорят, характерная для отставных ментов болезнь.

- Характерная для отставных ментов болезнь - геморрой, - не согласился Смирнов. - Но ты не ответил на мой вопрос.

- Я не понимаю о чем вы!

- Вот что, подонок. Ты, видимо, постарался забыть о своем уголовном прошлом. А я помню. И кое-кто из законников помнит. Будешь со мной в отказку здесь играть, через Коляшу сдам тебя ссученного, на правило. Сечешь, перевертыш?

- Я все секу, мент поганый. Только не поверит тебе Коляша.

- Поверит. Сопоставит факты и поверит.

- Какие же факты? - небрежно спросил Александр Петрович.

- Ишь ты, вскинулся! Хочешь фактов? Что ж изложу, чтобы ты, наконец, хлебало свое раскрыл. Только ты - единственный не из задействованных знал в тот же вечер, что мы душегуба повязали. А задействованные, включая Коляшу, были под крылом у Сырцова на даче. Так что их контакты с кем-либо были исключены. Гебисты же действовали у почтамта так, что с уверенностью можно сказать: они знали - душегуб подставленный. Колись до задницы, Санек, кроме тебя отстучать некому было. Чем они тебя взяли?

- Ничем они меня не взяли!

- Думай о правиле, Санек! - посоветовал Смирнов.

- А о чем же я думаю, мент? - горестно признался Воробьев.

- Когда они к тебе пришли?

- Как только вы получили ребят и технику.

- Просто поинтересовались получил ли я, да?

- Да.

- А во второй раз они к тебе пришли в тот день, когда мы должны были душегуба повязать. Тут-то они тебя и взяли за горло. Ты ведь с Василием Федоровичем на много миллионов нагреб, так?

- Так.

- В третий же раз они пришли к тебе той же ночью, после того как мы убийцу взяли. Вот тут-то ты и сдал нас окончательно. Чем же они тебе платили?

- Обещанием не трогать Василия Федоровича.

- Боже! За друга в огонь и в воду! Так я тебе и поверил. Ты же наверняка выцыганил что-нибудь материальное, а? Хочешь, догадаюсь?

Александр Петрович вынужденно кивнул.

- Они дали Василию Федоровичу беспрепятственно вывезти за бугор твою обильную зелень. Догадался?

- Ты догадливый. Чего ты от меня хочешь, мент, в обмен на твое молчание?

- Многого. Во-первых, оплатить технику и людей, работающих у меня, сверх положенного еще на три дня.

- Значит, правители тебе - под зад коленом? - догадавшись и обрадовавшись, бойко перебил Александр Петрович.

- Чему радуешься, козел?! - вдруг разозлился, сам не понимая от чего, Смирнов. - Не будет тебе с этого никакого навара. Все равно будешь жить, как я прикажу.

- Во попал! - перестал радоваться Александр Петрович. - И те, и те в четыре руки за горло берут.

- Блядовать, Санек, не надо. Хватать бабки и ртом и задницей не надо. А главное - предавать не след.

- Что вы еще от меня хотите?!

- Назови того, или тех, кто от конторы имел с тобой дело, и я молчу.

- Мне представлялся лишь один. Майор Владимир Николаевич Майоров. Остальные охрана, сопровождение - шестерки.

Смирнов подозревал в тайне от самого себя, что так может случиться. Но гнал эти подозрения подале, страстно надеясь на фарт. Вот и случилось. Не было в этот раз ему фарта. Он сильно заскучал. - Других фамилий и имен ты не знаешь? Может, Майоров этот кого-нибудь упоминал? - после паузы без всякой надежды спросил Смирнов.

- Вы что людей из конторы не знаете? - удивился смирновской наивности Александр Петрович. - Они ни о чем не говорят. Они хотят, чтобы мы говорили.

Смирнов достал портсигар, извлек из него папиросу, защелкнул портсигар и вдруг увидел надпись на нем. Усмехнулся, читая, вытащил парную к портсигару зажигалку, прикурил от нее, а потом по очереди сначала портсигар, затем зажигалку - швырнул на письменный стол по направлению к Александру Петровичу. Присовокупив: - Была без радости любовь, разлука будет без печали. Забирай цацки назад и забудь, что когда-то играли в одной команде. А, в общем, живи как хочешь, перевертыш. Цвети и пахни.

Смирнов с трудом поднялся. От хорошего настроения не осталось и следа. Не глянув на Воробьева, двинул к дверям.

- Чем я буду застрахован от всяческих неожиданностей? - спросил у его спины Александр Петрович.

- Ничем, кроме моего обещания молчать, - ответил Смирнов, не оборачиваясь и вышел вон.

- Все в порядке? - спросила очаровашка. Как все хорошие секретарши, она должна была разобраться, кто он такой.

- У кого? - удивился Смирнов.

- У вас, конечно.

- Твое дело, крошка, беспокоиться о том, чтобы у твоего шефа все в порядке было. Сообщаю тебе: у него пока все в порядке, - злобно и от этого многословно высказался отставной полковник.

- Милана! - позвал секретаршу появившийся в дверях Воробьев и, вдруг заметив в приемной Смирнова, фразу не продолжил.

- Хорошо, что вышел, - заметил Смирнов. - Дай-ка портсигар.

Воробьев вынул из кармана и протянул ему портсигар. Смирнов раскрыл его, горстью извлек папиросы и вернул портсигар Воробьеву.

- Чао, - сказал Смирнов, окончательно прощаясь.

47

Тряся сиськами, совершенно голая Алуська зигзагами спускалась к воде по крутому берегу Москва-реки - туда, где вокруг бутылок кругом полулежали серьезные в годах мужчины. Алуся проследовала сквозь круг, ногами сбивая стаканы, перейдя на бег, сильно оттолкнулась от земли и нырнула в воду.

- Стоп! - рявкнул режиссер.

Алуся уже вынырнула и, трясясь, выбралась на берег. К ней бежали костюмерша с махровой простыней и теплым халатом, и помреж со стаканом водки.

- Это что такое? - подумав, тихо спросил Кузьминский.

- О чем ты там, Витя? - не расслышав, спросил сверху режиссер. Он рядом с оператором сидел на стреле крана с кинокамерой, которая следовала за Алусей во время ее прохода и пробега.

- Я так понимаю, что ты параллельно снимаешь другой фильм, да? саркастически поинтересовался Кузьминский. - По чьему сценарию, Аркадий?

Эту тираду режиссер уже расслышал: механики за веревку притянули стрелу к земле. Режиссер ступил на жухлую траву и ответил не менее саркастически:

- По твоему, Витюша, по твоему не очень хорошему сценарию.

- Где в моем не очень хорошем сценарии голые бабы?! - заорал Виктор.

- Мы по возможности улучшаем не очень хороший твой сценарий, скромно признался режиссер и обнял подошедшую Алусю за плечи. Алуся поверх теплого халата была закутана в пуховик, но еще не согрелась: синие губы сжаты в куриную гузку, красный нос изрядно подтекал.

- Все, б-б-больше не могу, - сквозь ик сказала она.

- Может, еще дублик? - ласково спросил режиссер. Алуся в ужасе замотала башкой. Тогда режиссер спросил у оператора: - Гена, у тебя все в порядке?

- Откуда непорядочку быть? Кодек, - успокоил оператор.

- Тогда ради тебя... - поцеловав Алусю в щеку, объявил режиссер. Съемка закончена!

Многочисленная съемочная группа засуетилась так, как никогда не суетится на съемке: святое дело - сборы домой.

- Так откуда все-таки голые бабы? - настырно добивался ответа Кузьминский.

- Не бабы, а баба, - поправил режиссер, но вспомнив про стоящую рядом Алусю, тотчас уточнил: - И даже не баба, а прелестная девушка с очаровательной фигуркой.

Теперь Алуся поцеловала в щеку режиссера и сказала:

- Пойду переоденусь.

Кузьминский взглядом проводил Алусю до автобуса и решил, что:

- Дешевка ты, Аркадий.

- Эй, полегче! - предупредил режиссер.

- Да что полегче?! - отмахнулся от него Виктор. - Все голых снимают, и ты туда же. Как же, мода!

- Не мода, а зритель.

Кузьминский махнул рукой и направился к автобусу, в котором переодевалась Алуся.

- Куда, куда? - заверещала костюмерша, караулившая вход, но Алуся из автобуса крикнула:

- Если это Кузьминский, пусть заходит!

- Вы - Кузьминский? - спросила костюмерша. В съемочной группе обычно не знают сценариста.

- Кузьминский, Кузьминский, - успокоил ее Виктор и влез в автобус. Алуся в трусах и лифчике покуривала, развалясь на сиденьи. Сообщила:

- Пьяна в дымину, Витя.

- Может это к лучшему, - вроде как про себя сказал Кузьминский. Но Алуся услышала и догадалась:

- Тебя ваш главный старичок подослал? Чтобы выведывать?

- Ага, - признался Виктор. - Пообедаем или ты уже наелась?

- Я не наелась, а напилась, - поправила его Алуся.

- Что в просторечьи одно и тоже. Так как насчет пообедать?

- С удовольствием, я бы сказала, с наслаждением. После стакана водки жрать хочу, как крокодилица. Только вот как дойду? С ногами плохо.