Лин Гамильтон - Оркнейский свиток Страница 47

Блэр-Мультимиллиардер сидел в одной из своих многочисленных машин. Я даже не догадалась, что это его машина. Позже Клайв и Роб сказали мне, что это был Майбах-седан, который стоил более трехсот пятидесяти тысяч. Мне говорили, что так поступают все богачи, когда им больше нечем заняться — они любят посидеть в своих баснословно дорогих машинах. Все же, в сравнении с секретером работы Чарльза Ренни Макинтоша, машина была выгодной покупкой, особенно когда один очень глупый торговец антиквариатом попытался впарить подделку. Я попыталась утешиться этой мыслью, но не смогла. Ничто не могло улучшить мне настроения. Меня все раздражало, даже собственный дом. Когда я вернулась, Торонто оставался прежним, но я изменилась и основательно. Город был современным, шумным, жестким, все спешили, повсюду сновали машины, у людей не было времени даже на вежливость, и я растерялась. Меня обволакивала меланхолия, и я не понимала, куда двигаться. Я даже предложила Клайву продать бизнес, хотя дела у нас шли лучше некуда. Он лишь ответил: «Посмотрим».

Мне вдруг подумалось, что Блэру нравится сидеть в машине, потому что там тихо. Находиться в машине, в уединении под сенью листвы, было довольно приятно. С дорожки, ведущей к его дому, городская какофония казалась лишь отдаленным шумом, прерываемым мягким завыванием сирен в отдалении. «Видимо, — подумала я, — тишина тоже стоит денег». Когда я подошла к машине, он опустил окно.

— Привет, детка, — сказал он. — Я собирался тебе позвонить. Что скажешь?

— Я знаю, что Тревора Уайли убили вы, — сказала я.

— Неужели?

— Да.

— Можешь это доказать? Впрочем, мне плевать. Дело развалилось. У меня неопровержимое алиби, то в которое придется поверить, по причине обстоятельств, о которых скажем неудобно упоминать. Но, похоже, мне придется жениться на ней. Как бы там ни было, теперь в розыске некий парень по имени Пес. Меня не станут арестовывать еще раз по тому же обвинению.

— Нет, не станут, — ответила я. В то мгновение я почувствовала себя такой уставшей, хотя, вернувшись домой, я только и делала, что спала. А еще, когда все козыри оказались на руках, у меня вдруг совершенно пропал интерес к этому делу.

— Думать не надо, детка. Надо знать.

— Хорошо, я это знаю. Но вы его убили.

Легкий бриз прошелестел в листьях деревьев, приглушив звук приближающейся сирены.

— Может, и убил. — Он самодовольно улыбнулся. — Может, он меня бесил до чертиков. Может, он поручил не тому парню украсть секретер.

— Может, — согласилась я. — Вы избрали вполне законный маневр, наняв Деза Крейна, когда у вас был роман с его женой.

— Думаешь, я заставил ее выдвинуть свою кандидатуру?

— Она сделала это не по доброй воле?

— Черт, конечно, нет! Думаешь, мне пришлось заставить ее принять решение? Она не оставила мне выбора. Она скорей отправила бы меня в ад, чем рассказала бы о нашем романе мужу. Я уволил своего юриста, нанял Деза, а потом получил отдельное удовольствие, сообщив ему, что у меня есть алиби, а именно, что я был с его женой. Это стоило сделать только ради того, чтобы увидеть выражение его лица.

— Вряд ли кто-нибудь одобрит подобное.

— Ты удивишься, узнав, что мне плевать? Крошка, сейчас я на вершине мира. Докажи, что это не так.

— А как насчет обвинений в наркотраффике и отмывании денег? Вы вроде Аль Капоне, которого полиция не могла арестовать за совершенные им преступления, поэтому его взяли за уклонение от уплаты налогов. Думаю, полиция так и поступит.

Самодовольство исчезло с лица Блэра.

— Ты не знаешь, о чем говоришь.

— Вообще-то, об отмывке денег я кое-что знаю, — сказала я. — Все дело в том, что я — подруга полицейского. Отмывка денег — это, как говорит мой приятель, — очень простая операция, в теории. Речь лишь о переоценке или недооценке чего-то, чтобы заставить деньги, полученные в результате незаконной деятельности, двигаться. Роберт Александер, наркоторговец и подонок, человек, у которого было такое глубокое чувство… скажем иронии, что он мог себе позволить жертвовать деньги на помощь тем, в несчастье которых он был непосредственно виновен, этот Роберт Александер купил у вас кое-какую мебель, а еще ожерелье. Он заплатил за мебель и драгоценности слишком много. Под мебелью я имею в виду кресло Энтони Гауди, буфет работы Виктора Хорта и жемчужно-гранатовое ожерелье «Либерти-энд-Кампани». Их общая стоимость самое большее — сто пятьдесят тысяч. Александер заплатил вам гораздо больше миллиона, минус комиссия Тревору Уайли.

— Да что ты!

— Я видела мебель и ожерелье. Роберту Александеру хватило глупости убрать из моей комнаты кресло и сделать вид, что ожерелье украли, чтобы я не разглядела их как следует, как только понял, что я все знаю. Должна сказать, меня это здорово разозлило. Теперь «мое любимое», секретер работы Чарльза Ренни Макинтоша. Здесь уже недооценка объекта. Существовал настоящий секретер, который принадлежал Роберту Александеру. У Александера остаются ваши деньги, а он осуществляет доставку секретера вам и опять через Тревора. Причина, по которой не существует записей о сделке между вами и Тревором, в том, что вы вообще не платили за секретер. В действительности платили вам. Александр был должен вам несколько миллионов за наркотики, а переправлять за границу такую наличность хлопотно. Поэтому он послал вам то, что вы хотели, секретер работы Чарльза Ренни Макинтоша, цена которого тысяч десять со всеми расходами, хотя в действительности секретер стоил миллионы, и оп! — с вами рассчитались. Без шума и суеты, взяток чиновникам банка и организации оформляющей поддельный бизнес. Все, что вам было нужно, это человек, который осуществил бы доставку, а именно Тревор Уайли, вполне уязвимый при его карточных долгах, плюс еще некий вспыльчивый субъект, которому Тревор должен деньги. Но парню с доберманом до вас с Александером далеко. Вы хотели заключить сделку с Тревором, но нужно было, чтобы кто-то вроде меня подтвердил, что предмет спора стоит заявленной Робертом Александером цены. Только вы не получили того, чего хотели, потому что Тревор оказался идиотом. Он решил, что сможет обхитрить и опередить таких беспощадных людей, как вы. Он показал вам подлинный секретер, затем продал его кому-то еще, а вам подсунул копию, сделанную в Оркни человеком, который не сознавал целей Тревора и не потворствовал им.

— Ты слишком много работаешь. Твой мозг перетрудился. Я хочу помочь. Как насчет небольшого спортивного «порша», цвет — серебристый, в подарок от меня? Ты будешь красиво смотреться за рулем такой машины. И впредь ты сможешь рассчитывать на мой бизнес.

— Спасибо, нет, — сказала я. Очевидно, Блэр думал, что все решается с помощью машины.

— Не достаточно экстравагантно для тебя? — спросил он. — Ладно, назови цену. Должна же ты получить компенсацию за труды, доказать-то ты уже ничего не сможешь.

— Смогу. Миллионом меньше, миллионом больше в наркобизнесе значения не имеет, это просто мелочь. Зато теперь мы знаем, что нужно искать, и уверена, что найдем гораздо больше. Возможно, мебель — не самый главный для вас способ передвижения денег, но вы провернули это пару раз и это только начало. Это лишь верхушка айсберга. Я видела документы на кресло работы Гауди, то самое, за которое Александер заплатил почти миллион, хотя оно не стоило и десятой части этой суммы, когда помогала полиции разобраться в документах Тревора, хотя даже не осознавала в то время, что у меня в руках. Такие же бумаги были и на мебель работы Хорты, и, в конечном счете, на подлинный секретер работы Макинтоша.

— Ты не сможешь доказать, что Гауди или Хорта были моими.

— Нет, смогу. Должны существовать фотографии для оформления страховки.

— Я не страховал их, — злорадно заявил он.

— Я говорю не о вашей страховке, Блэр. Я говорю о нашей страховке. В «Макклинток и Свейн» делаются фотографии всех принадлежащих магазину товаров, стоимость которых превышает пять тысяч: требование страховой компании. Мы прикрепляем фотографию к нашей копии счета, когда товар продан, и уж поверьте, наши документы в полном порядке. Так что существует вполне отчетливая фотография кресла работы Гауди с прожженной сигаретой обивкой, а также буфет работы Хорты. Я с радостью дам показания. У нас нет того ожерелья, потому что вы покупали его не у нас, но я знаю, откуда оно. Думаю, все, что нужно, у нас есть. А если нет, то полагаю, что ваша бывшая жена все вспомнит. Но самое замечательное во всей этой истории с мебелью то, что она связывает вас и Роберта Александера, ныне знаменитого наркобарона. Одно звено в цепи распалось, и вы — следующий.

— Это слова простого антиквара против моих, — сказал он, протянул руку и открыл бардачок.

— Вообще-то, так считает судебный бухгалтер из полиции, Анна Чан, это ее доводы а не мои. Если вы собираетесь вытащить пистолет, то на вашем месте я бы этого не делала. Вы только усложните себе жизнь, — произнесла я под усиливающийся звук сирен, и в следующую секунду несколько сотрудников правоохранительных органов выпрыгнули из-за можжевеловой изгороди, за которой я пряталась несколько недель тому назад. Я сама показала, где им нужно прятаться. Подъехало шесть полицейских машин.