Геннадий Скубилин - Записки следователя Страница 52

Осмотр места происшествия всегда искусство следственной практики. Но в этих действиях есть самый тяжелый случай для любого даже самого опытного следователя — это описание и осмотр лишенного жизни, окровавленного человеческого тела. Помимо квалификации — точности, собранности, компетентности — нужно обыкновенное мужество.

В арке между домами, на асфальте лежала мертвая, с обезображенным лицом сортировщица. На ней была та же оранжевая нейлоновая кофточка, в которой она сидела на допросе перед следователями около двух часов назад. Из порванного выреза на груди выглядывали испачканные кровью кружева тонкой импортной сорочки. Юбка была задрана, изорвана. Рядом с погибшей лежала открытая дамская сумочка. В ней находились тридцать семь копеек и ампула с морфием.

Всю ночь, не сомкнув глаз, сыщики помогали прокурору. Дело о краже страховой сумки окрасилось новой еще более таинственной ситуацией. Употребляла ли Ахторина наркотики? Кто и зачем лишил ее жизни? Кому помешала Виктория? И хотя напоказ были выставлены доказательства тому, что нападение на Ахторину связано с покушением на изнасилование, в эти признаки не верили. На некоторые вопросы ждали ответа от вскрытия тела покойной Ахториной в морге.

Врач следователям сказал так: то, что ножевые удары в основном пришлись молодой женщине в бок, заставляет думать, что убийца шел с Викторией рядом, был ее спутником, скорее всего для Ахториной не случайный человек. И шла она не домой, а из дома. Тетка, у которой жила Ахторина, заявила, что племянница пришла из милиции после допроса возбужденная и ждала кого-то. В полдевятого вечера постучали в окно, она вышла и больше не возвращалась. Взяла она с собой какой-то сверток. При убитой его уже не было. Что было в свертке, кому она его вынесла?

На почте сказали, что Ахторину и Щербакову, которые последние дни были молчаливы, но работали прилежнее, неоднократно вызывал к телефону мужчина с хриплым, простуженным голосом. Всякий раз после телефонного разговора подруги нервозно и боязливо шушукались друг с другом о каком-то «Драконе».

А Любарский даже видел Ахторину как-то с молодым человеком около гастронома. В почтовый ящик Виктория опускала белый конверт. Любарский же как-то заметил обеих подруг в компании того же молодого человека. В парке. Кто он?

Пришлось снова побеспокоить тетку Виктории Ахториной. О письме она была в курсе. Племянница посылала его в Мурманск, подруге по имени Жанна, с которой познакомилась истекшим летом на курорте в Сочи. Точного адреса Жанны не знала. Дополнила сведения о том молодом человеке, с которым видел Любарский два дня назад Викторию:

— Позавчера я в неурочный час явилась домой с работы. Застала племянницу с мужчиной лет тридцати. Он произвел неприятное впечатление: настороженный, пугливый, злой. Рыжеватыми бровями шевелит, как морж. Заметила на левой руке наколку «Дракон».

— Что было дальше? — сведения сыщикам поступали очень полезные.

— Вижу и чувствую: квартира заполнена едким дымом. Они сжигали какую-то тряпку. После и появилась у нас дома металлическая защелка. Ее забрал у нас младший брат Щербаковой.

— Эта защелка от страховой сумки, похищенной на почте…

— Не могу этого с точностью сказать. Но Виктория меня просила об увиденном никому ничего не говорить, особенно милиции, иначе, мол ей будет плохо, посадят в тюрьму.

8

Часов в восемь утра, после бессонной ночи, Юдин предложил Руслану Юрьевичу сходить в гостиницу, побриться, умыться и позавтракать. В это время из травматологического отделения больницы поступило новое сногсшибательное сообщение: в кустах сирени, около железнодорожного вокзала, с черепной травмой обнаружена Щербакова. Была без сознания. В настоящее время пришла в себя. Следователям разрешили с ней увидеться с условием, что вопросы ей будут задавать «не очень серьезные», чтобы ее не разволновать, причем отвечать на них Щербакова может только письменно.

Сотрудники вошли в палату, естественно, решив о гибели Ахториной ничего не говорить. Одетые в белоснежные халаты, мягко прошлись по ковровым дорожкам. Остановились у койки, на которой лежала около окна Щербакова. Посетителей обдало запахом гипса, йода, пряных лекарств. Голову их подопечной врачи укутали толстым слоем бинтов. Ксения застывшими глазами смотрела в потолок.

Увидев гостей и обо всем догадавшись, Щербакова заплакала, зашмыгала носом. Врач наклонилась над ней и ласковыми словами утешила девушку. Глаза Ксении начали высыхать, но дорожки от слез так и остались на щеках.

Руслан Юрьевич дал Ксении шариковую ручку. Лист бумаги положили перед ее глазами на картон. Попросил рассказать, что с ней произошло. Через несколько минут они читали каракули тяжело раненной девушки:

«Три дня назад к Ахториной приехал курортный ухажер, Заморенов Ипполит. «Дракон», «Прыщ». Она не знала, как от него отбиться: в Сочи летом он ей был нужен, а здесь — нет. Без него хватало. В десять часов вечера, вчера, он вызвал меня из дома, сказал, что окончательно поссорился с Викторией и просил, чтобы я проводила его до железнодорожного вокзала. Говорил, что к нему постоянно привязывается милиция, а когда он будет находиться с девушкой, то «легавые» не тронут. Я согласилась. Его поезд отправлялся около двадцати трех часов. Было время погулять. Он предложил пройтись к реке. Дальше ничего не помню».

Ксения подробно описала Заморенова:

«Двадцать восемь лет. Без определенного места жительства и работы. Среднего роста. Плечи покатые, брови и усы сбрил, прическа короткая щетинистая, мочка правого уха оторвана, на левой руке между большим и указательным пальцем татуировка в виде креста. На правой текст — «Дракон». Имел намерение выехать в Мурманск».

Дел следователям прибавлялось. Кто-то совершал преступления, тяжесть которых постоянно увеличивалась. К майору, капитану приехал на черной «Волге» Виктор Викторович Белов. Он остался в Загорьевске верховодить, а подчиненных самолетом отправил в Мурманск.

Прилетели капитан и майор в Заполярье в субботу. В помещении управления внутренних дел стояла тишина, несла службу лишь дежурная часть. Оперативник в звании старшего лейтенанта проверил у приезжих коллег документы, пригладил ладонью и без того безукоризненно прилизанные волосы и спросил, когда мы намерены начать работу с Замореновым?

— Как, разве он задержан? — от удивления детективы открыли рты.

— Похоже, вы разыскиваете того, кто сидит у нас в изоляторе. Ночью задержали. Подозревается в ношении холодного оружия. В железнодорожном ресторане пугал соседа по столику финкой, а тот заявил в транспортную милицию. Но он назвался Лапландиным. Документов не имел.

Вихрев попросил дежурного:

— Сначала дозвольте-ка посмотреть на оруженосца в дверной глазок.

— Может устали, обмякли с дороги, отдохнете часок, а потом и займетесь? — заботился о гостях старший лейтенант.

— Некогда отдыхать, — вставил Юдин, а Вихрев поддержал его кивком головы. Действительно, каждая минута была дорога.

Старший лейтенант повел нас по длинному коридору ИВС, куда выходили двери комнат, а лучше сказать камер-изоляторов.

— Самсонов, — крикнул офицер своему сержанту милиции, охранявшему арестованных. — Подойди ко мне. — А когда тот подошел, продолжал: — Проведи майора и капитана к тому, которого задержали ночью с финкой.

— К Лапландину? — уточнил сержант.

— Наши гости разберутся, Лапландин он или кто другой.

9

Вихрев открыл окошечко в двери комнаты-изолятора и, сначала он, потом Георгий, увидели лежавшего на нарах молодого мужчину. Свет от зарешеченного окна падал на его ноги, черты лица скрывались в тени.

— Допросим сразу, — у Вихрева возникло желание немедленно с дороги, несмотря на усталость, приступить к беседе с задержанным. Слишком много он с Юдиным пережили за время расследования дела о пропаже десяти тысяч на почте, переволновались в связи с убийством Ахториной и покушением на уничтожение Щербаковой, чтобы и дальше держать себя в нервном напряжении.

Сержант открыл дверь. Сотрудники вошли внутрь изолятора.

— Заморенов, встаньте, — громко скомандовал Юдин.

Лежавший на нарах привстал и сонно посмотрел на вошедших.

— Это вы ко мне?

— Здесь только вас мы видим, — уточнил Руслан Юрьевич, — прекратите играть спектакль. Мы приехали из Загорьевска.

— Это мне ни о чем не говорит. Уверяю, впервые слышу о таком пункте. Возможно, в нем и живут люди, но я там не бывал.

Слишком ясно сыщики представляли себе Заморенова, с прозвищами «Дракон» и «Прыщ», чтобы ошибиться. В Мурманск заехал он, как следователи и высчитали. С земляным лицом, словно припудренным дорожной пылью, слегка рябой, с бородавкой у самого носа, с выколотым на левой руке крестом, под которым было написано «Не попадись в лапы…» Дальше шло грязное слово. Девизом своим «Прыщ» избрал формулу «Не попадись». И попался. Теперь они в этом не сомневались. Он находился в «тех» «лапах». Встреча с «Драконом» состоялась.