Террорист из «Гринго» - Александр Мокроусов Страница 66

Второй идеей стала передача Кохинура садовнику в Гайд парке. То, что сэр Александр вербовал меня неделю назад в домике садовника непрозрачно намекает мне на его сотрудничество с властями. От Тауэра до парка на такси можно доехать за десять минут. Застану и я его дома? Вопрос… Но именно так я и решил поступить. Решил еще в «Евростаре», как только узнал планы «Гринго».

Я никогда не сомневаюсь в уже принятых решениях. У меня был план, сложный, но осуществимый. В нем были узкие места, например встреча с садовником. Но других способов отдать камень властям я не видел. Ну не закапывать же его на лужайке, на глазах сотен туристов. И прилепить жвачкой к бордюру или урне тоже не подходит.

Я делаю глоток воды из бутылки с широким горлышком и поудобнее опираюсь на бачок унитаза. Какого черта? Изумительно простое и оттого надежное решение находится у меня перед глазами, а я размышляю о каких-то садовниках, поездках на такси и беге по парку.

Все, теперь я спокоен. Как будто при игре в преферанс мой противник заказал мизер, а я пошел на десятерную игру и открыл в прикупе пару тузов.

Выхожу из туалета, пользуясь тем, что никого нет приседаю, прыгаю и вообще, как могу разминаюсь. Прохожу несколько шагов до входа в магазин и понимаю, что реальность может внести в любой план не только отрицательные, но и очень даже положительные коррективы. Прям на входе в магазин стоит манекен в огромном ярко оранжевом худи с принтом Тауэрского моста на груди. А вот и полки с этими кофтами, причем тут же сложены какие-то футболки и бейсболки. Замечательно, был в белой толстовке, буду в оранжевом худи и кепке. Ну разве может Патель предположить, что я так рачительно обращаюсь с его десяткой, что мне хватит на переодеться?

И в этот момент я увидел его. Блистер с прозрачным кристаллом висел на металлическом крючке, между зонтиками в тонах Юнион Джека и кружками с картинками Тауэра и медвежонка Тэдди.

Семьдесят пять за худи, двадцать один за футболку, двадцать семь за бейсболку и целых восемь фунтов за стекляшку в пластиковой упаковке. Не ровный счет. С улыбкой снимаю с крючка холщевую сумку с длинными лямками, с одной стороны все в тех же полосках Юнион Джека, с другой – черный трафарет Биг Бена на белом фоне. Ничего более кричащего о том, что я турист, быть не может. И всего то девятнадцать фунтов. Вот теперь ровно. Ничто так не замаскирует вас в таком месте, как такая вот одежда.

– Где я могу примерить худи?

– У нас нет примерочных, это магазин сувениров, а не Харродс. – Не глядя на меня отвечает азиатка-продавщица.

Я уже даже соскучился по таким ответам. Что-то давно я не бывал не то, что на рынках, а даже просто в, как бы лучше выразиться, в масс маркет магазинах. Но это как езда на велосипеде, если студентом ты ездил через пол города чтобы купить крупу подешевле, благо проезд бесплатный, то разговаривать с продавцами ты умеешь.

– Я беру это, на сто пятьдесят фунтов, плюс еще вот этот зонт. – Я уже достал кредитку Патриса, стюарда из «Евростара», которую я так цинично у него отобрал, и, держа ее на виду у продавца, беру первый попавшийся зонт-трость, по размерам скорее даже претендующий на название садового. – Итого двести восемь фунтов. Плюс вот эта вода, итого двести десять монет. Я либо заплачу вам и примерю тут, либо оставлю все и поеду в Харродс. И дайте мне ножницы, бирки отрезать.

Разговаривая с продавцом держите деньги, хотя бы пару банкнот, или кредитку, но так, чтобы продавец их видел. Продавец уже считает их своими, он уже владеет этими деньгами, и если вы сейчас развернетесь и уйдете, он не просто не заработает, он потеряет то, что уже считает своим. А еще заканчивайте разговор так, будто продавец уже согласился с вами.

Азиатка меня не разочаровала. Она молча протянула ко мне терминал и указала куда-то в сторону двери, завешанной шторой. Я прикладываю карту, очень надеясь, что она еще не заблокирована, ПИН код испуганный железнодорожник назвал верный, и вообще, у него на счету есть эти деньги.

Выдыхаю вместе с зеленым огоньком на терминале и радостным бипом, подхватываю вещи и захожу за указанную продавщицей занавеску. И тут я удивляюсь первый раз, но не очень сильно. По крайней мере через минуту, когда я уже натянул на себя футболку, я удивляюсь намного сильнее и приятнее.

Я отдергиваю занавеску и обнаруживаю за ней обычную примерочную. Метр на метр, одна стена зеркальная. Несколько крючков для вещей, крохотный табурет и коврик на полу. Ну ладно, продавщице просто было лень пускать меня в примерочную, ничего такого сверх странного или необычного. Стягиваю черную толстовку, в которой очнулся в подвале в Вене каких-то шесть часов назад, сворачиваю ее плотной трубкой и оставляю на табурете. Кручу в руках кредитку и ножницы. Очень хочется обрезать карту, уменьшить ее, меня наверняка за сегодняшний день еще не раз обыщут. Разумеется, искать будут не маленький прямоугольник карты, а бриллиант весом в двадцать граммов. Если карту снова спрятать в носок, ее никто не найдет, а вот если ее обрезать… Я не специалист и я не представляю, как у карты располагается антенна. Решено, пусть неудобно, но с наименьшим риском, прячу кредитку француза в левой кроссовке. И в этот момент я удивляюсь очень сильно и очень приятно.

Занавеска чуть отдергивается и в примерочную проникает наверняка женская рука, держащая парочку наушников AirPods. Никто ничего не говорит, но догадаться, что это меня, совершенно не сложно. Надеваю наушники.

– Мистер Максим, как же я чертовски рад вас слышать. – Сэр Реджинальд, старый джентльмен, друг Александра, какая-то шишка в МИб. – Вы можете рассказать, что вы делаете, черт вас подери?

Нужно очень быстро принять одно простое решение. Либо я сейчас говорю англичанину о планах детей-экскурсантов разнести витрины королевской сокровищницы в дребезги, вытащить коронационную корону королевы Елизаветы, матушки ныне правящей Елизаветы второй и выковырять из оправы Кохинур.

Что я получу? Через минуту Тауэр будет окружен плотным кольцом спецназа, внутрь ворвется кавалерия в бронежилетах и противогазах, всю площадь зальют какой-нибудь химией. Я уверен, что никто не станет слушать меня, никто не сделает так,