Билет в забвение - Эдвард Марстон Страница 22

«Это не для меня, сэр, я это знаю».

«Мы не подчиняемся правилам, сержант. Мы просто следуем своим инстинктам».

«Я провожу большую часть своего времени, арестовывая людей, которые следуют своим инстинктам, мистер Воэн. Преступники нарушают законы, потому что это их вторая натура.»

«В творчестве нет ничего криминального», — заявил другой. «Мы наполняем мир красотой и будоражим умы. Что ж, взгляните на мою последнюю работу, «продолжал он, снимая портрет с мольберта и поднося его к носу посетителя. «Разве это не то, что может порадовать сердце любого благородного мужчины?

Долли оторвала взгляд от холста, высоко вздернув подбородок. Одной целой руки не хватало, но остальная часть ее тела была на месте во всем своем соблазнительном великолепии. Несмотря на свое смущение, Лиминг вынужден был признать, что это была работа определенного качества. Произошли радикальные изменения. Убогий чердак был преобразован во дворец, кресло стало троном, а модель приобрела царственную осанку. Долли теперь была принцессой. Мазок кисти был неровным, но общий эффект, тем не менее, был ошеломляющим. Сержанту пришлось сделать сознательное усилие, чтобы отвернуться.

«У вас есть какие-нибудь предположения, где может быть ваш кузен?» — спросил он.

«Ты детектив».

«Инспектор Колбек считает, что весь этот эпизод был спровоцирован чем-то внутри семьи».

«Так и есть», — сказал художник, ставя портрет на мольберт. «Имоджин сбежала от родителей-тиранов, которые держат ее взаперти. Что касается того, куда она могла пойти… «Джордж Воэн замолчал, когда возникла новая возможность. «Ну да, — воскликнул он, — в конце концов, это могло быть семейным делом. Какой бы прекрасной она ни была, Имоджин всегда была для меня слишком чистой и неземной. Я предпочитаю кого-то вроде Долли Ренсон, раскованную женщину с настоящим огнем и страстью. Но в нашей семье есть кто-то, кто почитал Имоджин как святую. Это тот человек, который вам нужен, сержант. Поговорите с моим братом Перси. Он мечтал, чтобы Имоджин когда-нибудь вышла за него замуж.»

Преклонив колени в молитве у главного алтаря, Колбек и Перси Воан поднялись на ноги. Несмотря на относительно небольшие размеры, в церкви было множество интересных особенностей, и викарию нравилось указывать на них. Внимание Колбека привлекли изящно вырезанные выступы на перпендикулярной крыше, головы на северной стороне были идентифицированы как Уильям Уитчерч, бывший священник, Генрих VI, правивший монархом на момент постройки крыши, и герцог Бекингем, современный землевладелец и владелец поместья. Кафедра датируется концом пятнадцатого века, ее чаша вырезана из цельного куска камня. Как и многие другие предметы в церкви, аналой был привезен с Континента: столешница из фламандской латуни, а стальной пьедестал родом из Испании. Читальный стол семнадцатого века был сделан из старой скамьи-ящика. Самым необычным предметом была шарманка, к которой вела причудливая маленькая лестница и которая могла сыграть пару десятков мелодий для прихожан.

Каким бы заинтересованным ни был Колбек, он чувствовал, что его гид намеренно удерживает его там, потому что он не хотел говорить о своей семье. Церковь была владениями Перси Воана. Внутри него он чувствовал себя в безопасности, ответственным, умиротворенным. Однако, когда они вернулись на церковный двор, он был напряжен и встревожен.

«Ты обещал мне, что будешь говорить более откровенно после того, как мы помолимся», — напомнил ему Колбек. «Твоя церковь восхитительна, но я проделал весь этот путь не только для того, чтобы восхищаться ею».

— Я благодарен, что вы все-таки пришли, инспектор. Мне бы не хотелось остаться в неведении о бедственном положении дорогой Имоджин. Викарий облизал губы, прежде чем продолжить. «Если вы разговаривали с моей сестрой, она вполне могла сказать вам, что я очень любил своего кузена. Мой брат тоже, если уж на то пошло, но Джордж тяготеет к дамам менее добродетельного сорта. Когда я задал ему вопрос по этому поводу, он просто рассмеялся надо мной.» Он скорчил гримасу. «Я полагаю, что в каждой семье должна быть своя паршивая овца».

«В твоем случае в семье тоже есть добрый пастырь».

«Я принял священный сан по внутреннему убеждению, «сказал Перси Воэн, «но это было связано с определенной степенью покаяния».

«Я не могу представить, что ты нуждался в покаянии».

«Мой разум не был так спокоен, как сейчас, инспектор. Когда-то его занимало видение жизни с Имоджин, безнадежное видение, потому что мои чувства не были вознаграждены и потому что у ее родителей были более высокие амбиции, чем видеть свою дочь замужем за скромным викарием. Но сильные эмоции могут взять над нами верх, «продолжил он, «и я долгое время был в их власти.

«Ваша сестра указывала на что-то в этом роде, сэр».

«Бедная Эмма никогда не понимала, что я на самом деле чувствовал, и я не мог довериться ей, чтобы она не рассказала Имоджин в неосторожный момент. Это было бы унизительно». Он посмотрел на Колбека. «Вы сказали, что были женаты?

«Я есть, и к счастью».

«Тогда ты мог следовать зову своего сердца и свободно выбирать».

«Так было в обоих наших случаях».

«Тебе повезло, а мне нет. Он издал стон боли. «Имоджин потеряна для меня навсегда.

«Она будет найдена», — подтвердил Колбек. «В этом я не сомневаюсь».

«Тогда вы, должно быть, получили другой ответ, когда преклонили колени у алтаря», — торжественно сказал викарий, — «потому что все, что я услышал, была тишина. Когда бы я ни молился в прошлом, всегда был знак — каким бы слабым он ни был, — что Бог слышит. Возможно, он и не смог исполнить мои желания, но, по крайней мере, Бог знал о них, и это само по себе было утешением. Сегодня в церкви я искренне помолился за то, чтобы Имоджин и ее горничная были возвращены нам без промедления. Перси Воэн выглядел опустошенным. «Я не получил ответа, даже намека на то, что мои слова были услышаны. Ты знаешь, что это значит? Слишком поздно, инспектор. Их уже не спасти. Он закусил губу. «Имоджин и ее горничная, должно быть, мертвы.

«Как ты сейчас себя чувствуешь, Паулина?»

«Я чувствую себя очень слабой и очень сбитой с толку».

«На твоих щеках нет румянца».

«Доктор говорит, что все,