Дональд Томас - Казнь Шерлока Холмса Страница 39

Наш гость поежился от этих выпадов, и Холмс, уже от своего имени, с сочувствием спросил:

— Полагаю, все происходит примерно так, мистер Уайлд?

— Точно. Почти один в один, сэр.

— Неудивительно, — вздохнул мой друг.

— Истинные обстоятельства этого убийства, сэр, погрязли во лжи и всяческих намеках. С некоторых пор я сам боюсь увязнуть в этом болоте!

Следующие несколько недель мы целиком посвятили изучению подробностей дела в Пизенхолле. Правда и впрямь обросла многочисленными домыслами, причем все они были не в пользу Гардинера. Скиннер уверял, будто вместе со своим приятелем Райтом подошел к ограде Докторской часовни и услышал, как двое предаются разврату. Мужчина и женщина якобы издевательски перекидывались цитатами из Книги Бытия, некоторые стихи которой в извращенных умах могут приобретать непристойный смысл. Через некоторое время парни увидели Роуз Харсент, выходящую из часовни, а немного погодя на пороге появился Гардинер. В том, что они безошибочно узнали прелюбодеев по лицам и голосам, гнусные юнцы готовы были поклясться. Вне зависимости от мнения судей, в Саксмандеме и окрестных деревнях клеветникам поверили. Дескать, Гардинер был любовником Роуз, она забеременела от него и, чтобы скрыть свое отцовство и уйти от ответственности, он варварски зарезал женщину. Убежденные в этом жители округи надеялись, что Гардинера признают виновным и они снова вздохнут свободно.

Вот вкратце те факты, которые в течение часа с лишком излагал нам наш гость. Закончив говорить, он откинулся на спинку кресла и взглянул на Холмса, а затем на меня. Мой друг встал, подошел к серванту и набил трубку табаком из банки.

— Сочувствую, мистер Уайлд. В невиновности Гардинера я пока не уверен и все же допускаю, что после третьего разбирательства по этому делу может свершиться ужасная несправедливость. Так или иначе, я до сих пор не вполне понимаю, чем могу быть полезен.

— Я прошу вас, мистер Холмс, принять участие в поединке, — отвечал молодой человек, посмотрев сыщику прямо в глаза.

Невзирая на всю серьезность положения, мой друг откинул голову и рассмеялся.

— Будем стреляться или же драться на шпагах? — проговорил он, снова опускаясь в кресло.

Эрнест Уайлд не улыбнулся шутке:

— Мои слова могут показаться крамольными, но я утверждаю: Уильям Гардинер не дождется справедливости в том суде, на рассмотрении которого сейчас находится дело. Моему подзащитному остается надеяться только на перенос борьбы на другую арену.

— Чем это ему поможет? — спросил я.

— Доктор Ватсон, Уильяму Гардинеру необходимо добиться остановки процесса в связи с недоказанностью его вины. Генеральный стряпчий может вынести такое решение независимо от предубеждений, царящих среди населения округи.

Я счел попытку ухватиться за столь ничтожную вероятность успеха смелой до дерзости:

— На стороне обвинения одиннадцать присяжных, а могли бы быть все двенадцать, если бы не чудачество одного из них. С чего генеральному стряпчему отказываться от преследования вашего подзащитного?

— Одну минуту, — вмешался мой друг. — Мистер Уайлд, расскажите нам, пожалуйста, о той арене, где мне предстоит драться.

Наш гость протяжно вздохнул, словно с облегчением удостоверился, что великий детектив наконец принял его сторону:

— Мистер Холмс, коллеги, если можно назвать так самых достойных сыщиков Скотленд-Ярда, очень ценят ваше мнение — это ни для кого не секрет.

— Для того чтобы стать лучшим среди худших, не требуется особых достоинств… Впрочем, не важно. Прошу вас, сэр, продолжайте.

— Пусть из их рядов выберут сильнейшего, и вы вдвоем, тщательно изучив все улики и свидетельства, отсеете то, что выросло из клеветы, предрассудков или страха. Сделайте этого человека своим союзником, если пожелаете. Боритесь с ним, если придется. Когда расследование завершится, результаты будут переданы генеральному прокурору, генеральному стряпчему или самому министру внутренних дел. У вас такая репутация, что при вашей победе процесс, по всей вероятности, будет остановлен и страдания Уильяма Гардинера прекратятся, равно как и муки его жены и детей.

— А если я этот бой проиграю, — бесстрастно проговорил Холмс, — мое честное имя втопчут в грязь. К тому же я должен вас предупредить, что итог моей работы может оказаться не таким, на какой вы рассчитываете.

— За ваш труд вам заплатят ту сумму, которую вы назовете. Расходы согласились взять на себя две газеты — «Сан» и «Ист-Энглиан таймс».

Это замечание, казалось, задело Холмса.

— За восстановление справедливости денег не берут. Прежде чем я что-либо предприму по вашему делу, я должен увидеться с Уильямом Гардинером. Но в любом случае вряд ли Скотленд-Ярд и генеральный стряпчий одобрят вашу затею.

Эрнест Уайлд слегка смутился:

— Сэр Чарльз Джилл и сэр Эдвард Кларк не смогли взять защиту Гардинера на себя, однако заверили меня в том, что при создавшихся обстоятельствах постараются добиться от сэра Эдварда Карсона, генерального стряпчего, разрешения на проведение расследования, независимого от полиции Суффолка. Он хорошо знаком с этими джентльменами: оба они члены парламента и весьма влиятельны в юридических кругах. Сэр Эдвард Кларк прежде сам был генеральным стряпчим, а позднее защищал Оскара Уайльда на знаменитом судебном процессе, где Карсон выступал на стороне противника поэта, маркиза Куинсбери, а младшим адвокатом при нем был Чарльз Джилл. Понимаете? Думаю, Карсон не пренебрежет советом ученых коллег. Что до Гардинера, то его, конечно, не выпустят из-под стражи. Если вам нужно с ним встретиться, я получу для вас разрешение на посещение, и вы сможете поехать к нему в Ипсвичскую тюрьму.

— Хоть на край света, раз это необходимо, — тихо сказал Холмс, поднимаясь с места и устремляя взор в дождливую даль над закопченными крышами Бейкер-стрит.

Голос моего друга прозвучал очень мягко, и было неясно, что скрывается за этой интонацией — решимость или же ирония. Но когда он обернулся, я заметил в его глазах странный блеск. Казалось, передо мной сверкнули доспехи рыцаря справедливости.

Три дня спустя, когда поезд, отправившийся с Ливерпуль-стрит, вез нас в Ипсвич, я спросил Холмса, как он догадался о предстоящем визите Эрнеста Уайлда.

— Я обманул вас, Ватсон, — сказал мой друг, закрывая окно, чтобы защититься от сквозняка. — Я следил за этим делом по газетным публикациям и понял, какой оборот оно принимает. А накануне прихода мистера Уайлда, перед ужином, я получил записку от Эдварда Кларка. Он сообщал, что не смог лично помочь своему молодому коллеге, но выслушал его план. Сэр Эдвард тоже опасался вынесения несправедливого приговора Уильяму Гардинеру и потому попросил меня принять Эрнеста Уайлда. Я сразу же послал ответ, назначив встречу на утро. Хотя, признаться, положение защиты представлялось довольно безнадежным. Ну а вы, мой дорогой Ватсон, в очередной раз переоценили мои возможности, поверив, будто я способен творить чудеса. — Он окинул взглядом перепаханное поле, накрытое влажной пеленой тумана, и, не дожидаясь, когда я задам вопрос, стал рассуждать: — Эта история с самого начала мне не понравилась. Вполне вероятно, что Гардинер действительно убийца. В любом случае преступление, скорее всего, совершил кто-то из жителей деревни. Конечно, подзащитный мистера Уайлда — человек, который благодаря собственному труду достиг определенного положения в обществе, попутно выучившись читать и писать. Вокруг него немало тех, кто ничего не сделал для развития своего ума и способностей. Многие из этих невежд наверняка завистливы, что, однако, само по себе не свидетельствует о невиновности Гардинера. Он решителен, в силу чего мог отважиться на такое преступление. Да, вдобавок он религиозен. Насколько известно, первометодистская церковь привлекает в основном простых, бедных людей. Я не испытываю к ней большого пиетета, что не умаляет моего уважения к верующим. Как бы то ни было, нельзя забывать, что среди них нередко встречаются настоящие злодеи. То сознание собственной правоты, с каким Гардинер держится на суде, также не отрицает его возможной вины.

Поезд, задребезжав, остановился перед развилкой путей. Теперь тишину нарушало лишь протяжное шипение пара. Когда состав наконец дернулся с места, Холмс снова заговорил:

— И все-таки, Ватсон, нет более желанной жертвы для деревенских любителей скандалов и кровавых страстей, чем серьезный и разумный человек, усердный работник, к тому же открыто выказывающий свою набожность! Людям нравится разоблачать чужое двуличие, тем самым отвлекая общее внимание от собственных пороков, — такова уж человеческая природа. Если помните, через каких-нибудь два-три дня после ареста Гардинера молва уже объявила его убийцей, а некий ловкач даже воплотил этот вердикт в воске, открыв балаган на набережной Грейт-Ярмута. При подобных обстоятельствах у подзащитного мистера Уайлда мало надежд на спасение.