Сергей Трахименок - Детектив на исходе века [ Российский триллер. Игры капризной дамы] Страница 20

— Осматривать нельзя, будем работать с людьми, а потом вернемся сюда.

«Шеф всегда прав, — вспомнил Александр Чубаря, — если шеф не прав — смотри первое положение».

В конторе, куда они пришли через полчаса, было многолюдно. Приехал директор совхоза Клягин и с ним два УПОшника: лейтенант-эксперт и майор. Вертолет высадил их на центральной усадьбе, и Клягин подбросил их на место происшествия.

Командирский голос майора, казалось, забил в конторке все остальные голоса. Кроеву майор сразу понравился: высокий, в хорошо подогнанной шинели, сшитой на заказ фуражке, напоминавшей размерами небольшой аэродром; сверкающих, похожих на бочонки сапогах, он словно сошел с плаката о правилах ношения военной формы. Его вышколенность и начищенность на фоне убогой конторки и сельской грязи вызывали уважение, желание подтянуться и быть таким же аккуратным и собранным.

Но не майор был сейчас главной фигурой в конторе. Хозяином здесь был Клягин.

Клягин — фигура в районе известная. Совхоз он принял четыре года назад. За работу взялся крепко и вскоре название совхоза, а вкупе с ним и фамилия директора замелькали на страницах районной газеты в рубрике «Наши маяки».

Двухметровый Клягин не давал покоя ни себе, ни подчиненным. Он, как говорили в Кедровке, «навел порядок» в «Приозерном». При нем «все стало иначе». Клягин построил на центральной усадьбе Дом культуры, отгрохал контору и даже завел в ДК картинную галерею, первую в районе.

— Как это могло случиться? — гремел директор. — Как?

И, не дождавшись ответа, продолжал:

— Кто отличился при тушении? Конкин, составь список. Всех поощрим, независимо от прежних заслуг и прегрешений. Вот оселок, на котором проверяется человек, наш человек… отношение к соцсобственности, народному добру… всех поощрим, всех…

Работать в такой обстановке было невозможно. Единственный в селе телефон постоянно звонил или был занят. Команды, согласования, указания, увязывания следовали друг за другом. Звонили на центральную усадьбу, в райисполком, на убойный пункт и отвечали на звонки оттуда, звонили в добрый десяток других мест, о существовании которых раньше и не предполагали. Телефон, использовавшийся в «мирное» время несколько раз в сутки, мгновенно выполнил месячную норму.

— Конкин, — перекрыл гул голосов бас директора, — свяжись со зверофермой. Пусть заберут трупы. С оплатой решим потом. У настоящих хозяев ничего не должно пропасть.

Кроев, чувствуя себя лишним, присел на скамью и поискал глазами Коржа — того в конторке не было. Значит «урка», так в шутку называл себя Корж, где-то работает.

«Ему хорошо, — подумал Кроев, — надвинул свою кепку на глаза и опрашивай всех встречных-поперечных прямо на улице, а я следователь — лицо официальное».

Взвизгнули тормоза — это к конторке подъехала знакомая всем машина предрика.

— Приехал, — проронил Клягин, — сейчас начнется…

Директор первым пошел к выходу, за ним потянулись остальные. Кроев остался один, но тут появился Корж и, подмигнув следователю, сказал:

— Сегодня будет бестолковый день: и затопчут все, и работать не дадут. Ну ты не огорчайся, завтра мы с тобой все наверстаем.

— Как завтра? — переспросил Кроев. — Остынет пожарище, сделаем осмотр со спецами и будем вызывать свидетелей в Кедровку.

— Нет, — с иронией ответил Корж, — все, что ты собираешься узнать у свидетелей, я уже знаю сейчас и говорю тебе — придется повозиться.

— Почему?

— Зацепиться не за что.

Корж выглянул в окно и, видимо, заметив то, что ему было нужно, сказал Кроеву:

— Никуда не уходи, я сейчас. — И вышел на улицу.

Корж нравился Кроеву, нравился умением работать, необычной интуицией, а главное, отсутствием особого рода чванства, которое бывает у старых работников криминального цеха по отношению к молодым собратьям.

Корж никогда не умничал, не бравировал без надобности знанием специальной терминологии, не «держал молодежь на дистанции», как это делал Мазюк, боявшийся, что обращение с подчиненными запросто может поколебать его авторитет.

Корж за свой авторитет не боялся. Он, как жена Цезаря, был выше субординационных условностей.

Должность у Коржа не ахти какая. Он — старший оперуполномоченный уголовного розыска, но все зовут его начальником угро, и известен он далеко за пределами района. Известность эта — следствие его деловых качеств и обстоятельств, благодаря которым он появился в Кедровке.

Шесть лет назад он неожиданно для всех был переведен из областного управления в Кедровский райотдел на равнозначную должность. И хотя сверху объясняли перевод личным желанием Коржа — этому мало кто верил. Ибо никому и в голову не приходило, что такой специалист, как Корж, мог добровольно поехать в «болотный полюс» области — Кедровку.

Наиболее «осведомленные» предполагали, что перевели его за какую-то провинность. Говорили даже о «роковой любви» к генеральской дочке. Но образ жизни Коржа, его отношения с женой Любаней, приехавшей к ним из Н-ска, поставили крест на второй версии, а первая, просуществовав чуть дольше, тоже растаяла как дым, не получив подтверждения. Да и откуда его можно было получить?

Местное начальство Коржа не знало истинных причин перевода. Сам же он к породе людей, жалующихся на превратности судьбы, не относился и в разговорах с кедровчанами темы перевода никогда не касался.

Знакомство Кроева с Коржом произошло при обстоятельствах, похожих на анекдот из жизни работников уголовного розыска.

Проработав в Кедровке неделю, Кроев получил в производство уголовное дело о покушении на убийство гражданки Клемасовой. Соседи потерпевшей говорили, что у нее был сожитель с буйным характером по фамилии Паникеров. Существовал ли Паникеров на самом деле либо это был плод фантазии Клемасовой — женщины, не вполне психически здоровой, — никто не знал. Соседи, слыша о нем, никогда его не видели, а потерпевшая помочь следствию ничем не могла, так как находилась в больнице в бессознательном состоянии.

Версию «Паникеров» Кроев отрабатывал с Денисовым — подчиненным Коржа, старавшимся во всем походить на своего начальника.

В один из сентябрьских дней Денисов сообщил следователю, что участковым задержан бродяга, который отказывается назвать себя.

— Какое отношение имеет он к моему делу? — спросил Кроев Денисова, когда пришел в райотдел.

Денисов в ответ глубокомысленно поднял вверх указательный палец, что означало: если человек не желает, чтобы его опознали, значит, есть за ним какой-то криминальный грешок. Иначе зачем темнить?

Денисов тут же позвонил в дежурку и распорядился привести задержанного.

Минут через пять бродягу привели. Это был мужчина лет сорока в сапогах и клетчатой фланелевой рубахе с закатанными по локоть рукавами. Лицо цвета кирпича, свидетельствующее о частом употреблении крепкого чая, обилие татуировок блатной тематики, кривая улыбка не оставляли сомнений, что он неоднократно бывал в местах «не столь отдаленных».

Денисов, оглядев задержанного, начал без предисловий:

— Давно от хозяина?

Задержанный взглянул на него лениво и произнес, показывая большим пальцем в сторону дежурки:

— Я там все сказал.

Денисов, не ожидавший такой наглости, даже поперхнулся, а неизвестный закинул ногу на ногу, сцепил руки на колене и, покачиваясь на стуле, загнусавил:

Прокурор мне сказал,ты бродяга,Прокурор мне сказалпосажу…

На внутренних сторонах предплечий неизвестного красовались: кинжал с узорной ручкой, дюймовые витые буквы 3ЛО, огромный крест на маленьком могильном холмике и слово СЛОН, исполненное так же крупно, как и ЗЛО. При чем тут слон, подумал Кроев. Может, это кличка? Или фамилия?

Денисов, словно уловив мысли следователя, спросил:

— Фамилия?

Неизвестный покачался еще немного и ответил:

— А ты сам узнай фамилию, тебе за это деньги плотют. Узнай, и тогда побазарим. А сейчас, — он сладко зевнул, — спать хочу.

Возникла пауза, и Денисов сорвался.

— Посмотрим, — с угрозой сказал он, — как ты с Коржом говорить будешь.

Лейтенант заиграл желваками, обиженно засопел и стал похож на мальчишку, обещавшему обидчику встречу со старшим братом.

— Мне все одно, хыть корж, хыть бублик, хыть дырка от него… я все сказал, — отрезал задержанный.

— Ну, ну, — ответил Денисов и позвонил в дежурку.

Пока за бродягой шли, он совсем распоясался. И явно для Денисова вполголоса запел:

Купаться будем мыв электробане,Летать мы будемна электроплане,Лечить нас будутэлектродоктора…

В это время вошел дежурный, бродяга поднялся со стула и, выходя из кабинета, закончил: