Сергей Трахименок - Детектив на исходе века [ Российский триллер. Игры капризной дамы] Страница 57

И они клюнули. Меня пригласили для переговоров в офис фирмы „Арго“, который мне теперь так и хочется назвать летающим „Арго“.

„Почему летающим? — подумал Кроев. — Что за бред? „Арго“ — корабль, на котором Ясон плыл в Колхиду за золотым руном. Корабли не птицы — летать не могут“.

„Но я знаю, что это моя последняя поездка, поэтому я набил бронежилет ГМДТ, который изъял из подпольной лаборатории Буклеева. Я понимаю, что ребята Бурцева, да и сам он, — люди осторожные и не дадут воспользоваться оружием или руками. У меня есть несколько возможностей решить задачу, если их использовать будет нельзя, то дверка машины Ленчика соединена с радиосигналом, детонирующим ГМДТ в бронежилете…“

На этом печатные листы заканчивались, однако в папке был еще один лист, написанный от руки. Адресован он был лично Кроеву.

„Саша, — говорилось в записке, — если все это произойдет, от меня все начнут отказываться. Первыми это сделают мои начальники. Они постараются убедить твоих начальников в том, что я психически больной человек. Но у меня есть ты. Я помню твою теорию возгораний и думаю, что ты до сих пор горишь для людей. Значит, если мое начальство упрячет рапорт под сукно, если прокурора города убедят, что я сумасшедший, останешься ты. Ты не дашь опоганить окончательно мое имя, во-первых, и, во-вторых, не дашь погибнуть Пузе, поскольку в убийстве он не виноват.

Окончательно решиться на это меня заставила встреча с женой Пузановского. Я установил адрес и посетил квартиру под видом сантехника. Саша, она чем-то похожа на Любаню. У нее даже волосы на затылке схвачены такой же резинкой. Посетив квартиру Пузановских, я навестил также лабораторию Вити Буклеева, поставил Вите нару синяков под глазом и сказал, чтобы он такими вещами больше не занимался, иначе его будет всю жизнь курировать Ленчик. Я изъял у него несколько сот граммов ГМДТ, а лабораторию разгромил монтировкой от ленчикова мустанга. Заканчиваю, иду на это без страха, но и радости у меня нет. Устал я, Саша, да так, что жить больше не хочется. Корж“.

Уже дочитывая последние строчки, Кроев стал шарить рукой по тумбочке, ища записную книжку. Найдя номер Коржа, он позвонил ему домой. Телефон молчал. Тогда он набрал номер дежурного по управлению. Тот сообщил, что Корж будет работать завтра. И Кроев не стал больше разыскивать Павла.

Через час Александру позвонили и сообщили, что в офисе фирмы „Арго“ — взрыв. И тут Кроева кипятком ошпарила догадка. В „документе“ Коржа была опечатка. Павел, скорее всего, сам печатал его на машинке. Там должно быть „взлетающий Арго“, а вовсе не „летающий“. Мог бы догадаться…».

На следующий день Кроев присутствовал при допросе оставшегося в живых телохранителя и владельца «Арго» Евлампиева.

Допрос вел Пряхин. Присутствие прокурора сделало следователя донельзя правильным и принципиальным. Он задавал вопросы, требовал четко формулировать ответы, был неулыбчив и даже мрачен.

Телохранитель всячески изворачивался, говорил, не знает, что произошло в офисе. Его послали принести из машины какую-то папку. Ключ от машины дал ему сам Корж. Когда он стал открывать дверцу, раздался взрыв. Он до сих пор не понял, есть ли связь между взрывом и тем, что он открыл дверь, или взрыв произошел по неизвестным ему причинам там, в офисе.

Следователь, который уже осмотрел место происшествия и нашел там искореженные наручники, держал этот козырь в запасе.

Пробежавшись по вершкам, Пряхин вернулся к приезду Коржа в офис «Арго». Кто ждал Коржа? Зачем приехал Корж? В чем он был одет? Кто встречал его, беседовал с ним? Как в офисе оказался Бурцев, не имеющий к «Арго» никакого отношения?

Усыпив бдительность качка, Пряхин опросил:

— Это вы надели наручники на Коржа?

Качок не ожидал конкретного вопроса и ответил:

— Это сделал Виктор, второй телохранитель.

— Почему он это сделал?

— Его попросил сделать это Бурцев, так как опасался, что Корж может выкинуть какую-нибудь шутку.

— Чего боялся Бурцев?

— Бурцев предполагал, что Корж может подумать, что он виноват в смерти его жены.

— О чем говорили Бурцев и Корж?

— Я не слышал разговора, так как находился в другой комнате вместе с Евлампиевым.

Следующим был Евлампиев. Владелец «Арго» был растерян. Он тоже не слышал разговора Бурцева с Коржом. Его попросили выйти, так как разговор был конфиденциальным. Зачем Бурцев встречался с Коржом, он не знает. Он считал, что они друзья, так как Бурцев когда-то работал в милиции.

Из первых допросов Кроев понял, истинные мотивы приезда Коржа следствие вряд ли выявит. Оставалось надеяться на «документы», которые Павел разослал в УВД и в городскую прокуратуру.

Уже похоронили тех, кто погиб в офисе. Уже стал забываться сам факт взрыва, уже завершилось служебное расследование по факту гибели Коржа, а реакции на «документ» не было, словно и не было в природе никакого документа.

Кроев через Пряхина запросил материалы служебного расследования о гибели Коржа. Никакого упоминания о документе.

Александру ничего не оставалось, как поехать в городскую прокуратуру. В канцелярии Кроев стал искать несуществующий документ, якобы отправленный из прокуратуры Центрального района. Под номером 541/2 в реестре значилось письмо, отправителем которого был Корж. Письмо было отослано помощнику прокурора по общему надзору. Кроев зашел к нему. Конечно, тот слыхом не слыхивал о таком письме.

— Удивительно, — только и сказал Кроев.

— Такие ошибки бывают. Чайку не желаешь? — спросил помпрокурора.

— Нет, — отказался Кроев и покинул кабинет коллеги.

Александр вернулся в свою «контору», но заняться делами ему не дали. Секретарша сообщила, что его разыскивает первый заместитель прокурора города Бородавкин.

Кроев позвонил Бородавкину.

— Егор Афанасьевич, — доложил он заму, — я только что был у вас в городской прокуратуре.

— Поэтому и звоню, — сказал Бородавкин, — есть разговор.

— Не потерпит до завтра? — как обычно пытался отбояриться Кроев.

— Саша, — ответил зам, — ты в резерве на выдвижение уже год, а не знаешь, что приглашения начальства не имеют альтернатив.

Бородавкину было шестьдесят два. Он относился к людям, которые до шестидесяти «едва тикают», постоянно бюллетенят, но стоит им перевалить пенсионный рубеж, обретают второе дыхание. Болезни куда-то уходят, и они готовы работать еще шестьдесят лет. Сотрудники городской прокуратуры удивлялись такому парадоксу и шутили, что «Афанасич до шестидесяти был чуть жив, а после — его „колом не перешибешь“».

— Александр Петрович, — радушно встретил Кроева Бородавкин, — присаживайтесь, есть разговор.

«Ага, — подумал Кроев, — сейчас он пробежит по недостаткам работы прокуратуры Центрального района, чтобы я почувствовал себя на приеме у начальника, а не у приятеля, и приступит к главному, то есть к тому, для чего меня вызвал».

Так и случилось. Зам после прелюдии и некоторого отеческого выговора почувствовал себя увереннее и перешел к делу.

— Александр Петрович, — продолжил он, — вы человек молодой. Вам еще долго, долго работать…

— И ради того, чтобы сказать мне это, вы пригласили меня сюда?

Бородавкин понял, что перегнул палку с вступлениями, хождениями вокруг да около, и пошел напролом.

— Александр Петрович, речь пойдет о письме не совсем психически здорового человека.

— Почему вы решили, что он психически не здоров?

— Я сейчас вам все объясню. Он перенес душевную травму. Он очень любил свою жену и, когда ее убили, немного подвинулся, стал пить, заговариваться, искать убийц, врагов и так далее.

— Он не производил впечатления психически больного человека.

— Так вы знали его лично?

— Да.

— Он был у вас на приеме?

— Нет, он приходил ко мне домой.

— И вы рискнули принимать у себя незнакомого, психически больного человека? У меня нет слов, Александр Петрович.

— Я знаю его давно и могу точно сказать, что он мало изменился за эти девять лет.

— Вы знали его девять лет? — деланно изумился Бородавкин.

— Да, мы работали вместе в Кедровке.

— Вы работали на периферии?

— Да, был такой эпизод в моей жизни.

— Скажите пожалуйста, — фальшиво удивился Бородавкин, — какая карьера… Человек из глубинки… Впрочем, о чем это я… У вас блестящие перспективы.

Вы находитесь в резерве на выдвижение и не сегодня — завтра окажетесь на моем месте.

Кроев знал слабость зама и ответил так, как обычно отвечали ему молодые сотрудники городской прокуратуры.

— Ну что вы, Егор Афанасьевич, вам самому еще работать и работать, да и рановато мне на это место.

— Правильно, — сказал удовлетворенно Бородавкин, — на это место рановато. А вот место одного из замов точно ваше… Это я вам, как самый старый работник прокуратуры, говорю. А я, батенька, за свою жизнь ни разу на ошибался.