Элизабет Джордж - Обман Страница 65

— Карнэрвон-роуд? — сразу встрепенулась Эмили. — Ты уверена?

— Вот, пожалуйста, адрес.

— Барб, похожее, боги протянули нам руку помощи.

— Почему ты так думаешь? — поинтересовалась Барбара. Она подошла к большой карте округа и стала искать Карнэрвон-роуд. Оказалось, что улица пролегала перпендикулярно берегу и Морскому бульвару, проходила через железнодорожный вокзал и почти упиралась в шоссе А133, ведущее в Лондон. — С этой улицей связано что-то важное?

— Да, и это не похоже на случайное совпадение, — ответила Эмили. — Смотри, Карнэрвон-роуд проходит по восточной стороне рыночной площади в Клактоне. Понимаешь? Ведь это излюбленное место гомиков.

— Да, — согласилась Барбара, — это уже кое-что. — Она отвернулась от карты и увидела, что Эмили смотрит на нее горящими глазами.

— Я думаю, сержант Хейверс, у нас все получится! — объявила она, и в ее голосе снова послышалась прежняя уверенность, которую Барбара всегда считала неотъемлемым качеством Барлоу-Ищейки. — Кем бы он ни был, этот самый Кумар, мы его отыщем!

Глава 12

Салах как всегда тщательно готовилась к работе. Достав из зеленой коробки прозрачные пластмассовые подносики, она аккуратно расставила их на столе. Приготовила пассатижи, сверла, кусачки и выложила их в линию возле строя катушек с бечевками, проволоками и золотыми цепочками — все это было ей нужно для создания ожерелий и сережек, которые Рейчел и ее мать любезно согласились выставлять на продажу в своем ювелирном магазине.

— Ведь любая из твоих поделок ничуть не хуже того, что мы продаем в «Реконе», — ободряла когда-то подругу Рейчел. — Салах, мама наверняка возьмет их на комиссию. Вот увидишь. Да пойми же, попытка не пытка. Если их купят, у тебя появятся свои деньги. Если деньги тебе не нужны, возьмешь какие-нибудь новые украшения, согласна?

Рейчел оказалась права, у Салах появились деньги. Хотя большую часть своего заработка Салах отдавала родителям, ей даже хватило на браслет для Тео. А главное, она поверила в себя, в свою способность создать что-то особенное, что выражало бы ее внутреннюю сущность. Так что Салах делала украшения не только ради того, чтобы порадовать близких и пополнить семейный кошелек.

Неужели это был первый шаг? — спрашивала она себя, взяв с подноса несколько бусин, которые перекатывались на ладони, похожие на замерзшие капли дождя, холодные и гладкие. Неужели все началось, когда она решила заняться этой работой, столь непохожей на бизнес Маликов и открывшей ей мир, существующий за пределами узких рамок ее семьи? И неужели именно тогда образовалась первая трещина в ее, казалось бы, непоколебимом удовлетворении собственной жизнью?

Да нет, это не так. Слишком простое объяснение. Она не могла с уверенностью сказать: «Вот причина, а вот следствие» — и объяснить свое внутреннее беспокойство и боль в сердце. Она постоянно ощущала какое-то раздвоение в душе, будто принявшей и пытавшейся примирить два конфликтующих мира.

— Ты моя девочка-англичанка, — часто по утрам говорил ей отец, глядя, как она укладывает учебники в школьный ранец. В его голосе слышалась гордость. Ведь она родилась в Англии, ходила в городскую начальную школу вместе с английскими детьми; она говорила по-английски потому, что родилась здесь и росла в англоязычной среде. Поэтому, в понимании своего отца, она была англичанкой, такой же, как другие дети с фарфоровыми личиками, розовеющими после игры на свежем воздухе. В ней было столько английского, сколько сам Акрам втайне мечтал видеть в себе.

В этом вопросе прав, пожалуй, был все-таки Муханнад, признала она. Хотя их отец и пытался разом надевать на себя два национальных костюма, его истинной любовью были костюмы-тройки и зонтики, как это принято на его второй родине, а чувство долга не раз призывало облачиться в шальвар камис. Когда у Акрама появились дети, он преисполнился уверенности, что они поймут и простят эту мучающую его раздвоенность. Дома им следовало быть исполнительными и покорными: Салах слушалась и подчинялась, перенимая навыки ведения хозяйства и бытоустройства, поскольку ей предстояло ублажать будущего мужа; Муханнад, почтительный и трудолюбивый, готовил себя к тому, чтобы принять на свои плечи заботу о семейном бизнесе и между делом произвести на свет сыновей, которые в свое время сменят его на этом ответственном посту. За дверями дома, однако, оба ребенка Малика должны были выглядеть обыкновенными английскими детьми. Следуя советам отца, они старались ничем не выделяться среди своих одноклассников. В семье радовались тому, что они дружат с детьми из достойных семей и тем самым повышают престиж семьи, а соответственно и семейного бизнеса. Стремясь достичь этой цели, Акрам наблюдал за ними, стараясь увериться, что они вписались в общество, заняли в нем достойное место, но он обманывал сам себя.

А Салах старалась подыграть ему в этом. Чтобы не причинять отцу душевного беспокойства, она рисовала валентинки и сочиняла поздравительные открытки к своему дню рождения, подписывала их именами одноклассников, отправляла по почте и с торжеством показывала домашним. Она сочиняла смешные, пересказывающие классные сплетни записки, якобы адресованные ей, и это помогало ей преодолевать скуку, которую наводили на нее математика и точные науки. Она подбирала выброшенные девочками из ее класса фотографии и с трогательной надписью дарила их себе. А когда до ушей отца доходили слухи о вечеринках по случаю дней рождения, на которые ее якобы пригласили, хотя никто и не думал этого делать, она отмечала эти события в глубине их сада, где пряталась от домашних, боясь лишить отца столь сладких для него иллюзий.

А вот Муханнад даже не пытался поддерживать отцовские фантазии. Он знал, что большинство людей воспринимает человека со смуглой кожей как чужака, и не стремился стать своим в чужеродной среде. Он, как и его сестра, родился в Англии, но считал, что англичанин из него — как из коровы колибри. Да и не желал Муханнад быть англичанином! Он высмеивал все, что связано с английской культурой и традициями, они не вызывали в нем ничего, кроме презрения. Он потешался над сдержанностью англичан, был ярым противником всех этих масок, которыми европейцы прикрывают свои отклонения, предрассудки, враждебность. Но демоны, поселившиеся в его душе, ни в настоящем, ни в прошлом не были демонами расовой вражды, как бы ни старался он убедить и себя и других в обратном.

Она не будет сейчас думать о Муханнаде, решила Салах. Взяла со стола пассатижи, надеясь, что привычная тяжесть инструмента в руке и разложенные перед ней материалы помогут отвлечься от мыслей о брате. Она придвинула к себе лист бумаги, собираясь нарисовать эскиз нового ожерелья. Ей казалось, что за работой будет легче выбросить из памяти глаза Муханнада, загоравшиеся жестокостью, когда он стремился во что бы то ни стало настоять на своем или давал выход сжигающей его ненависти, пуская в ход кулаки. Ей частенько доставалось от него, и не так сильна была боль от ударов, как обида: эти вспышки ярости были ею не заслужены и всегда неожиданны.

Откуда-то снизу донесся голос Юмн, окликающей кого-то из мальчиков.

— Деточка, бесценный мой сыночек, — ворковала она. — Милый мальчик. Ну подойди же к своей амми-ги.

Горло у Салах сжалось, голова стала пустой и легкой, бусины, лежащие на бумаге, запрыгали перед ее глазами. Уронив пассатижи, она обхватила ладонями голову. Ну как она может упрекать брата, когда сама грешна и семья наверняка откажется от нее? Она вспомнила, как Муханнад шипел, наклонившись к ней: «Я видел тебя с ним, дешевка. Ты слышишь? Так что готовься заплатить за все. Всех шлюх ждет эта участь, в особенности тех, кто укладывается под белых».

Но она же не помышляла ни о чем дурном! Ей было позволено работать с Тео Шоу, которого ее отец знал по «Сообществу джентльменов», а потому и принял его предложение помочь с настройкой компьютера; к тому же это был дополнительный способ продемонстрировать солидарность Акрама Малика с английскими бизнесменами. Горчичная фабрика только что переехала в новое помещение на Олд-Холл-лейн.

— Мы только сейчас входим в двадцатый век, — говорил Акрам домашним. — Бизнес на подъеме. Объем продаж растет. Заказы превышают наши возможности на восемнадцать процентов. Я обсуждал это в «Сообществе» с достойными джентльменами, среди которых нашелся приличный, воспитанный молодой человек, выразивший готовность помочь нам с компьютеризацией нашего производства.

Акрам сам представил Тео как «приличного молодого человека», что позволило Салах с ним встретиться. Необычайно расположенный к англичанам, Акрам все же предпочитал, чтобы дочь не имела никаких контактов с мужчинами-европейцами. Все, что требовалось от азиатской девушки, — это готовить и беречь себя для будущего супруга. Ее целомудрие так же важно, как и приданое. Поскольку мужчины-европейцы не придерживались восточной системы ценностей, то Акрам именно от них и должен был охранять свою дочь, когда она вошла в возраст. Однако он не вспомнил о своих опасениях, когда познакомился с Тео Шоу.