Элизабет Джордж - Обман Страница 66

— Он из добропорядочной семьи с хорошими традициями, — объяснял Акрам. — Он будет работать с нами до тех пор, пока не запустит систему, которая поможет нам соответствовать современным требованиям. Мы компьютеризируем составление, хранение и учет корреспонденции, введем программы бухгалтерского учета, маркетинговых исследований, освоим компьютерный дизайн этикеток и рекламных материалов. Он сказал мне, что уже внедрил аналогичные программы у себя на пирсе, и заверил, что в течение полугода мы получим результаты и по снижению трудозатрат, и по увеличению объема продаж.

Никто не выступал против решения отца принять помощь от Тео Шоу, считая его мудрым и дальновидным, даже Муханнад, меньше всего желавший допускать англичанина в свой круг. Так Тео Шоу появился в компании «Горчица и пряности Малика». Он обучал сотрудников работать с компьютерными программами. Среди них была и Салах.

Могла ли она даже предположить, что полюбит его? Она знала, что требуется от нее, азиатской девушки, хотя и рожденной в Англии. Ей суждено было выйти замуж за человека, которого ее родители тщательно и вдумчиво подберут для нее. Ведь родители понимают ее интересы и знают ее лучше, чем она сама, а потому именно им дано оценить все качества потенциального мужа и решить, подходит ли он ей.

— Женитьба, — часто внушала дочери Вардах Малик, — все равно что соединение двух рук. Ладони прижимаются одна к другой, — она складывала ладони и принимала позу молящейся, — пальцы сплетаются, и ничто не в состоянии их разъединить.

На такое единение с Тео Шоу Салах не надеялась. Ее родители никогда не выберут в мужья дочери мужчину-европейца. Подобный выбор считался бы изменой восточной культуре и национальной традиции. Об этом нельзя даже помыслить.

А поэтому она видела в Тео только вежливого, приятного молодого человека, который оказывает дружескую услугу компании «Горчица и пряности Малика». Она и не думала о нем по-настоящему до тех пор, пока однажды он не положил камешек на ее письменный стол.

Он и прежде восхищался ее украшениями, бусами и сережками, сделанными из старинных монет, викторианских пуговиц, бусин, даже из перышек и кусочков лазурита, которые они с Рейчел собирали на Незе.

— Какое красивое у вас ожерелье, — однажды сказал он. — Необычное.

А когда она объяснила, что сделала его сама, очень удивился. Он хотел знать, обучалась ли она ювелирному искусству. Да разве меня отпустили бы учиться, подумала Салах. Чтобы преуспеть в своем ремесле, она бы с радостью поехала в какое-нибудь училище, хоть в Колчестер, хоть еще дальше. Но это означало бы расставание с семьей, с семейным бизнесом, в котором и ей необходимо было принимать участие. Не пускаясь в объяснения, она произнесла фразу, только похожую на правду: мне нравится самой узнавать новое, сказала она. Это более увлекательный и приятный путь познания.

Когда на следующий день она пришла на работу, на ее письменном столе лежал камешек. В действительности это был вовсе не камень, объяснил ей Тео. Это была окаменелость, плавник кистеперой рыбы, давным-давно вымершей.

— Мне нравится его форма, он как будто покрыт оперением. — Тео чуть заметно покраснел. — Я подумал, может, вы используете его в ожерелье.

— Из него выйдет отличный кулон. — Салах рассмотрела камешек со всех сторон. — Но мне придется просверлить в нем отверстие. Вы не возражаете?

— Я не ношу украшений, — поспешно ответил Тео.

Он думал, что она вставит этот камень в ожерелье, которое сделает для себя. Он собирает окаменелости на Незе, там, где осыпаются скалы. Она ведь знает эти места? Прошлым вечером он рассматривал свою коллекцию и подумал, если она сможет как-то воспользоваться этим камнем в своем деле, тогда пусть… Он будет очень рад, если она примет эту окаменелость от него в подарок.

Салах понимала, что принять этот подарок означало перейти невидимую границу в отношениях с Тео. И она мысленно видела, как восточная девушка наклоняет голову и, отодвигая зазубренный плавник доисторической рыбы, с благодарностью отказывается от него. Но ее английская половина среагировала быстрее, пальцы сжали окаменелость, а губы выговорили:

— Спасибо. Я знаю, как ее использовать. Когда я закончу ожерелье, то непременно покажу его вам, если захотите.

— Конечно хочу! — ответил он и улыбнулся, и эта улыбка, словно печать, скрепила невидимый, заключенный между ними договор. Причиной и темой этой беседы были ее ювелирные поделки. А страсть Тео к собиранию окаменелостей послужила оправданием их следующих встреч.

Но никто еще не влюбился из-за камня, даже из-за тысячи камней, перешедших из мужских рук в женские. И Салах Малик не сразу влюбилась в Тео Шоу. Раньше, до того как она погрузилась в волшебный туман любви, она и мысленно не произносила этого слова из шести букв — короткого слова, объяснявшего все: бездонную пучину нежности, в которой тонуло ее сердце, жар ладоней, теплоту, идущую из горла, и такую легкость тела, словно его и не было вовсе — все эти ощущения накатывали на нее, когда Тео оказывался рядом или когда она слышала его голос.

— Подстилка белого мужика! — донимал ее Муханнад. — Ты заплатишь за все, как платят шлюхи.

Но она не думала об этом, не думала, не думала.

Салах подняла голову и посмотрела на лежащий перед ней лист бумаги, на карандаш, бусины, на набросок — ничто не успокаивало и не радовало ее. Она чувствовала, что жизнь кончена. Она уже платила, платила за все. Лишь только в ней пробудилось желание, не укладывавшееся в узкие рамки ее привычной жизни, она начала платить — еще за несколько месяцев до того, как Хайтам появился в семье.

Хайтам оказался ее спасителем. Он был наделен благородным качеством — сочувствием к другим, и это качество отодвигало на задний план его собственные чувства и амбиции. Поэтому он оказался способным на такое великодушие, которое она не могла понять и предположить. Он обрадовался, когда она рассказала о беременности, и задал единственный вопрос, который начисто уничтожил ее страхи и чувство вины:

— Неужели ты молча и тайно от всех носила этот ужасный груз в своей душе целых два месяца, моя Салах?

До этого момента она не плакала. Они тогда сидели в саду на деревянной скамье, задние ножки которой глубоко вошли в грунт. Рассказывая, она не могла поднять на него глаза, понимая, что вся ее жизнь зависит от нескольких минут этого разговора. Да неужто он возьмет ее в жены, узнав, что она носит ребенка другого мужчины? И как все сложится? Даже если она сумеет смирить свое сердце и выйти за него замуж, что подумают люди, когда у нее на два месяца раньше положенного срока родится вполне доношенный ребенок? К тому же Кураши не торопился со вступлением в брак. Ее родители были уверены, что это объясняется решением мудрого человека получше узнать женщину, которая станет его женой… прежде, чем она ею станет. Но у Салах не было времени…

Поэтому она должна была поговорить с ним. Ведь ее будущее и честь ее семьи зависели от человека, которого она знала меньше недели.

— Неужели ты молча и тайно от всех носила этот ужасный груз в своей душе целых два месяца, моя Салах?

После этих слов Хайтам обнял ее за плечи. Салах поняла, что она спасена.

Ей хотелось спросить его, как он может взять ее в жены в таком положении: обесчещенной другим, беременной ребенком от другого, опозоренной мужчиной, который никогда не будет ее мужем. Я согрешила, и я поплатилась за свой грех, хотела сказать она. Но она не сказала ничего, а только чуть слышно плакала, ожидая от него решения своей судьбы.

— Что ж, мы поженимся скорее, чем я планировал, — проговорил он, словно размышляя вслух. — Если, конечно, Салах…. Если ты не хочешь выйти замуж за отца твоего ребенка.

Она с силой сжала ладони коленями. Ее слова были резкими и решительными:

— Я не могу.

— Потому что родители?..

— Я сама не могу. А родители… Если они узнают, это убьет их. Они выгонят меня… — И Салах замолчала, а горе и страх, два месяца терзавшие ее, наконец-то отступили.

Хайтам и не требовал от нее никаких других объяснений. Он понял, какие чувства она испытывала, и хотел разделить с ней тяжесть этого бремени и успокоить ее.

А может, ей это только показалось, думала сейчас Салах. Ведь Хайтам был мусульманином. Религиозным и уважающим традиции, а поэтому его, должно быть, до глубины души оскорбило, что какой-то другой мужчина прикасался к женщине, предназначенной ему в жены. И он стал искать встречи с этим мужчиной, когда Рейчел внесла смуту в его душу, рассказав о золотом браслете, том самом браслете, подарке в знак любви…

Все совершенно ясно, и сейчас Салах мысленно представляла себе их встречу: Хайтам просил, а Тео с готовностью согласился.

— Погоди, — умолял он, узнав, что она собирается выйти замуж за человека из Пакистана, выбранного родителями ей в мужья. — Ради бога, Салах, дай мне немного времени.