Виктория Платова - Ужасные невинные Страница 18

– Кофе, – говорю я Киану.

– Кофе, – соглашается он. – Капуччино? Эспрессо? Латте?

– Капуччино.

– Я принесу.

– А пластиковые стаканчики у вас есть?

Киану смотрит на меня с сожалением, я сам смотрю на себя с сожалением: ладони, вцепившиеся в край стойки, кажутся прибитыми гвоздями, костяшки пальцев побелели, если бармен скажет сейчас «нет», я покину «Пирелли» в момент, взмою, вознесусь к чертовой матери, несмотря на гипотетические гвозди.

– А пластиковые стаканчики – это принципиально?

– В общем… Хотелось бы…

– О'кей. Я найду для вас пластиковый стаканчик…

– Вы очень меня обяжете.

Успокоенный, почти умиротворенный, я сажусь напротив Жан-Луи. Пейзаж, который его окружает, как обычно, монотонен: пиво, засаленная записная книжка и перьевая ручка в пальцах. Никаких ручек, кроме перьевых, Жан-Луи не признает, вот и сейчас перо царапает бумагу, размышления о Мод, о ком еще, от нее никуда не деться, и в гробу не спрячешься. Единственное, что я могу разглядеть, – печатные буквы. Пародия на шрифт Palatino Linotype, но в целом выглядит неплохо.

– Привет.

– И тебе. – Жан-Луи не поднимает головы. – Это было эффектно.

– Что именно?

– Красотка в красной машине. За что тебе съездили по физиономии?

– Да так… Небольшая размолвка. Сам знаешь, как это бывает…

– Не знаю.

– Ну, когда у тебя будет своя девушка…

– Да ладно тебе, Макс. Это ведь не твоя девушка…

Хромая скотина!

Логика хромой скотины ясна мне также, как экзистенциальные потуги авторов отечественного блокбастера «Самая обаятельная и привлекательная»: если у него ничего не получилось с целлулоидной Мод и ничего не получилось с пришлюхованными продавщицами, похожими на Мод так же, как портвейн «Три семерки» похож на «Chateau Margaux» разлива 1938 года, – то представить себе другого парня рядом с красоткой из «Порша» выше его сил.

– Это не твоя девушка.

– Почему – не моя?

Почему бы Лоре не быть моей девушкой? Почему нет? Она в меру стервозна и в меру подбрита, чтобы быть чьей угодно девушкой, она способна придать шарм любой из клоачных интернет-побасенок Пи, Лора – не худший вариант, совсем не худший. Красотка из «Порша». Может быть, мне так и звать ее – красотка из «Порша»?

– Почему же не моя, Лу? Думаешь, мне она не по зубам?

– Это не та девушка.

Головы Жан-Луи по-прежнему не поднимает. Сукин сын, хромая скотина! Если бы по нечесаной гриве проклятого Лу ползали сейчас насекомые, а подобие пробора сочилось кровью – я испытал бы гораздо меньший ужас. Впрочем, ужасом это тоже не назовешь – легкая оторопь, на то, чтобы взять себя в руки, и пяти секунд не понадобится.

– А есть та?

– Возможно.

Желание рассказать о Тинатин так сильно и так внезапно, что мне приходится закусить губу. Не буду я этого делать, и никто меня не заставит. Рассказать Жан-Луи о Тинатин означает только одно: самому стать Жан-Луи. Хромоножкой. Неудачником. Придурком, влюбленным в фантом. Женщины, ускользающие от нас, – суть фантомы, как утверждает онанист и поллюционер Пи, стоит ли брать в расчет ту, которая вспархивает птицей у тебя из под ног, просачивается, как вода, как песок? стоит ли брать в расчет ту, которая никогда не будет тебе принадлежать?

Проще объявить ее несуществующей. Но что тогда делать с Лорой? Ведь Лора тоже в игре.

Случайный свидетель.

Или это я – случайный свидетель?

Остается лишь определить, свидетелем чего я оказался. Свидетелем появления девушки, в которую невозможно не влюбиться? Свидетелем ее поцелуя, не похожего ни на один поцелуй? Свидетелем странных видений, последовавших за поцелуем?.. Я почти физически ошущаю, как густеет моя кровь, сейчас она почти такая же густая, как грива Жан-Луи. Почти такая же густая, как его почерк. Печатные буквы лепятся друг к другу без малейшего зазора, кирпичи в стене, да и только, какие слова ни были бы там написаны, все сводится к одному: «МодмОдмоДМодмОдмоДМодмОдмоДМодмОдмоДМодмОдмоД», школьные прописи шрифтом Palatino Linotype. Мне остается только охрометь и разжиться ботинками «Кларке», чтобы сходство с неудачником Жан-Луи было полным.

– Что ты можешь знать о девушках, Жан-Луи?

Жан-Луи наконец-то отрывается от своих писулек, он смотрит на меня почти с состраданием: «Бедняга Макс!»

– Достаточно. Я знаю о них достаточно.

Цапаться с Жан-Луи мне совсем не хочется, иначе я вломил бы ему всю правду о его знаниях, они представляют собой кипу монтажных листов, стоп-кадры, снятые с видео, распечатку откровений Ромера, Риветта и «Случайно, Бальтазар». Киношные дивы так же соотносятся с реальными, как Лора соотносится с Тинатин.

– Ее зовут Тинатин. – Черт знает что, ведь я же не хотел говорить ему о Тинатин! – Прямые волосы, прямой нос и черные очки. Она носит кольцо на среднем пальце ноги. Она ангел.

Сказанное мной производит странное впечатление на Жан-Луи, как будто бы живехонький Лу в один момент прикинулся мертвым. Или мертвый Лу в один момент прикинулся живым. Проклятье, я не могу понять – жив он или мертв, и от этого мурашки бегут у меня по спине. Нечто подобное я видел лишь однажды: когда мой чертов папаша лишил себя жизни, собачий поводок в этом не участвовал. Наваждение длится и длится, Жан-Луи болтается между «Лу жив» и «Лу мертв», сделай же что-нибудь, Лу, определись!..

– Это и есть та девушка? Заговорил. Наконец-то!..

– Возможно…

– Бедняга Макс!

– Ты полагаешь? – Мне совсем не нравится ни то, что говорит Жан-Луи, ни то, как он говорит. – Ты знаешь девушку по имени Тинатин, Лу?

– Я знал одну девушку по имени Тинатин. Печальная история.

– Что же это за история?

Жан-Луи чешет переносицу гребаной перьевой ручкой:

– В любом случае я не стал бы доверять девушке по имени Тинатин.

Бородатый обожатель МодмОдмоД начинает серьезно злить меня, реплики в стиле Ромера, паузы в стиле Риветта, от всего этого ощутимо несет сдохшим ослом Бальтазаром. Тинатин – не так уж часто встречающееся имя, далеко не все фарфоровые куклы разбиваются со звоном – тина-тин, вероятность столкнуться с ангелом Тинатин – 1:1 000 000, о какой печальной истории идет речь? И для кого – печальной? Очевидно – для поклонников Тинатин, я тоже вписываюсь в их контекст, и потому собственное будущее рисуется мне совсем не в радужных тонах.

– Я не стал бы доверять, Макс. И тебе не советую.

– Почему?

– Она откусит тебе голову, – нервно смеется Жан-Луи.

– Очень смешно. – Я морщусь.

– Совсем не смешно.

– Свои метафоры можешь засунуть себе в жопу.

– Это не метафора. – Он больше не смеется.

– Значит, ты был с ней знаком?

– Я знал одну девушку по имени Тинатин. Только и всего.

– И остался жив? Тебе-то она не откусила голову, – уличаю Жан-Луи я.

– Я не был знаком с ней близко. Даже не целовался. Мы просто выпили с ней мохито. Печальное очарование вещей, Макс. Моно-но аварэ.

Мохито, надо же, какая срань! Пафосный ромовый коктейль с листиком мяты, налейте его каплю мне в пупок, милый, сказала бы Лора. Все поддается строгой расистской классификации в духе «Полного дзэна», мохито – для Лоры, бар «Ла Бодегита», улица Эмперадо, 127, Гавана, Куба, Лора врет, что была там, хотя я точно знаю, что не была. Мохито – для Лоры и для таких, как Лора, для Жан-Луи – портяночное нефильтрованное пиво, ничего больше, они не целовались, они просто выпили мохито, как какие-то дешевки-тамагочи, убиться можно!..

– Мохито, – продолжает издеваться Жан-Луи. – Из пластиковых стаканчиков.

– Из пластиковых стаканчиков. Ага, – я тупо смотрю на него. – И она не откусила тебе голову даже после этого?

– Я не был знаком с ней близко.

– А хотелось?

– Я влюблен в другую женщину. Но кое-кто имел неосторожность…

Я близок к тому, чтобы садануть бородача кружкой по башке: его же кружкой с остатками пива, положение спасает Клану, возникший перед столиком прямо из воздуха – с пластиковым стаканчиком на подносе. Пластиковый стаканчик. Хит вечера.

– Ваш кофе, – говорит Киану.

– Я же просил капуччино!

Вопль в пустоту, Киану уже за стойкой, как ему удается так быстро перемещаться по залу – уму непостижимо.

– Успокойся, – увещевает меня Жан-Луи.

– Я просил капуччино!

– Он не готовит капуччино. Он – профессиональный бариста и профессионально готовит эспрессо. Ничего другого.

Бариста, Лора непременно залезла бы к нему в штаны, чтобы выведать секреты мастерства, Лора непременно поинтересовалась бы его мочой, досужие языки утверждают, что у нее кофейный запах и цвет, это правда, милый? о-о, йоу!.. Бариста. Как будто это что-то объясняет. Я не могу найти объяснения ничему – откуда появилась Тинатин и почему упоминание о ней так взволновало Жан-Луи? почему Тинатин поцеловала меня? Почему она согласилась поехать с нами и почему исчезла? Я тупо смотрю в стаканчик с кофе – подлец Киану и вправду профессионал, только профессионалы могут оставлять автографы на поверхности, пенные рисунки, а то, что я вижу сейчас, – именно рисунок. Несколько рисунков. Они дрожат и меняются, накладываясь друг на друга: ушная раковина, неровный круг, имеющий отдаленное сходство со зрачком, скорчившаяся фигура, все это я уже видел, видел! В неверных, зыбких сумерках поцелуя. Стоит мне только подумать об этом, стоит мне об этом вспомнить – и стаканчик начинает плавиться прямо на глазах, одна, две, три дырки, будто прожженные сигаретой, еще и еще, кофе вытекает из стаканчика, брызжет во все стороны… ты видишь это, Лу?..