Елена Топильская - Мания расследования Страница 21

— Маш, на самом деле я с ним про это тоже говорила. Знаешь, как он бесится, когда суд убивцев ваших оправдывает из-за ерунды какой-нибудь — если кто-то не там расписался, или вещдоки упаковали не правильно? У него даже аппетит пропадает, — сказал Лена, и я фыркнула сквозь слезы. Уж если у Горчакова аппетит пропал, значит, это действительно серьезно.

— Вообще-то он хороший, — продолжала Лена. — Он к тебе, знаешь, как относится? Лучше, чем ко мне, правда. Вот если бы ты его попросила стиральную машину починить, он бы на все плюнул и помчался.

В разгар наших взаимных утешений приоткрылась дверь, и показался доктор Стеценко с телефонной трубкой в руке; микрофон он прикрывал ладонью.

— Девочки, тут Горчаков звонит. Спрашивает, можно ли ему приехать. Маш, вы с ним поссорились, что ли? Лен, а ты с ним разводиться решила? Совсем мужика затюкали. Что ему сказать? Пусть приезжает?

— Нечего ему тут делать! — сказала я, и одновременно со мной Лена прошипела:

— Ни в коем случае!

— Понятно, — легко согласился Стеценко и проговорил в трубку:

— Леш, ну мы тебя ждем. Лучше водочки возьми, ну его, мартини это.

— Ты с ума сошел! — завизжала Лена. — Он же за рулем!..

В общем, через полчаса мы уже вчетвером сидели за столом переговоров, с водкой и мартини. Горчаков был смурен и немногословен, Лена гордо изображала, что едва знакома с ним, я тоже сидела, поджав губы, и Стеценко приходилось отдуваться за всех.

Постепенно Лена растаяла, благо мой муж исправно подливал ей мартини. Вот она уже подхватила Лешку под руку, по-хозяйски прижалась к нему и, по-моему, забыла про развод. До следующего раза. Я подумала, что это теперь будет такой жупел для Горчакова: шаг влево, шаг вправо — развод.

Но я лично все еще дулась на Лешку. И он опасался смотреть в мою сторону. Так они с Леной и уехали: с ней я на прощание расцеловалась, а Горчакову даже не кивнула.

Проводив гостей, мы с Сашкой еще немного посидели на кухне. Хрюндик уже спал, предварительно почистив зубы без напоминаний. Я заглянула проверить, как дела, и вздохнула, обозрев комнату сына, как всегда, имеющую вид будто после погрома или обыска. Интересно, какие слова найти, как достучаться до ребенка, чтобы он хотя бы не валил в одну кучу пищу с грязными носками?..

А вот на кухне было чисто и уютно.

— Отстояли ячейку общества, — отметил муж, убирая со стола остатки угощения, которое, кстати, сам и готовил.

— Спасибо, мое солнышко, — сказала я ему грустно, имея в виду и помощь по хозяйству, и героические усилия по оздоровлению психологической обстановки — его святую ложь во имя сохранения семьи Горчаковых.

— Для этого меня завели и держат, — откликнулся он, приступая к мытью посуды. Плакаться ему о причинах разлада с Горчаковым я уже не стала, потому что безумно устала от этой темы. Стоило мне подумать про это, сразу начинало щипать глаза.

— Иди-ка ты спать, дорогая моя, — проговорил Сашка сквозь шум воды из-под крана. И я послушалась совета.

Устраиваясь на подушке, я подумала, что так болезненно реагирую на разлад с Горчаковым потому, что Барракуда действительно фигура неоднозначная, и по справедливости место ему — в тюрьме, руки у него по локоть в крови, чего он, собственно, и не скрывает от меня. Именно поэтому я так некомфортно себя чувствую, намереваясь помогать ему. Но все равно, наркотики подкидывать никто не вправе никому, даже убийце и бандиту. Я всхлипнула напоследок и заснула.

Утром муж сказал, что я во сне ворочалась и бормотала, видимо, продолжая дискуссию с оппонентами. Голова у меня трещала, глаза вываливались из орбит. Все было противно, я кое-как затолкала в себя бутерброд с чаем и поплелась на ненавистную работу.

Глава 9

На работе я лениво открыла сейф, подержалась за уголок папки, в которой лежал протокол осмотра квартиры Карасева и видеокассета к нему… Подержалась и отпустила. Закрыла сейф, села за стол и некоторое время сидела, глядя в стену. Вдруг затрезвонил, напугав меня, телефон. Но меня охватила такая апатия, что совершенно не хотелось снимать трубку и еще с кем-то разговаривать. Я дождалась, пока звонок смолк, но не тут-то было.

Через три минуты пришла Зоя и сообщила, что меня разыскивает зональный прокурор и, не дозвонившись в кабинет, требует к телефону в канцелярию. Я встала и поплелась в канцелярию, поскольку не было даже сил отбояриться.

Подойдя к телефону, я взяла трубку, и после первых слов зонального всю мою апатию как рукой сняло.

— Мария Сергеевна, — нетерпеливо проговорил зональный, — готова отсрочка по Нагорному?

Не поверив своим ушам, я даже переспросила.

— Ну да, да, — раздраженно откликнулся зональный, — там же срок истекает. Быстренько готовьте и везите.

Положив трубку, я пошла к шефу, который, едва завидев меня, аж протянул ко мне руки:

— Принесли отсрочку? Давайте, давайте!

— Сейчас принесу, — сказала я и крутанулась на каблуках.

Отсрочка была готова, и даже с планом расследования, который еще накануне вызывал у шефа аллергию, а теперь он вел себя так, будто жить без этого плана не мог. Все еще плохо понимая, что изменилось, но догадываясь, что из сложившейся ситуации можно выкрутить по максимуму, главное — ковать железо, пока горячо, я быстренько наваляла рапорт об оплате водолазных работ по осмотру дна канала напротив места, где в последний раз видели Нагорного.

Шеф только мазнул взглядом по тексту рапорта, но, ничего не сказав, завизировал его, и я понеслась в городскую прокуратуру.

Там без звука подписали письмо в водолазную контору, гарантирующее оплату услуг, и я, не заезжая к себе в район, поскакала уже туда. Водолазы приняли меня с распростертыми объятиями, — видно, в такое время к ним никто не обращался и они простаивали, и тут же изъявили готовность приступить к осмотру дна канала хоть завтра.

Вернувшись в прокуратуру, я вызвонила Кораблева и порадовала его завтрашним мероприятием. Он поразился моей оперативности и возжелал немедленно приехать, тем более, что сгорал от нетерпения по поводу моей встречи с Барракудой.

Примчавшись, Кораблев заставил напоить его чаем, прочитал нотацию по поводу хлама ; на моем рабочем столе, отметил, что мой правый сапог нуждается в замене набойки, а если вовремя не поменять набойку, то раньше времени сносится каблук, попутно он высказал предположение, что я — кособокая и хромая на одну ногу, иначе набойки снашивались бы у меня равномерно… И только доведя меня до кондиции, перешел к обсуждению насущных вопросов.

— Прежде всего, Леня, скажи мне, с какой стати ветер переменился? — спросила я, когда насытившийся Кораблев закурил прямо в кабинете, невзирая на мои отчаянные запреты. — С чего бы вдруг те же самые лица, кто так жаждал дело приостановить, теперь требуют активного расследования?

— Ну вы же сами знаете, — лениво отозвался Леня. — Карапуза больше нет с нами, вот и все.

— А по-моему, все не так просто. Ну, нет больше Карапуза, а чего горячку-то пороть с делом Нагорного?

— Вы думаете, кто-то с другой стороны подергал за ниточки?

— Вот именно. Не успело бренное тело Карапуза остыть, как на сцену вышли ходатаи с другой стороны баррикад. Что ж им так свербит по Нагорному? Что покоя не дает? И почему так срочно?

— Надо провентилировать, — пробормотал Кораблев, раскачиваясь на моем стуле. — Лучше расскажите про Барракуду. Чего хотел наш милашка?

Я рассказала. Кораблев задумчиво качался на двух ножках, рискуя сломать стул, и пыхтел. Потом заметил:

— Вы насчет Костика-то не обольщайтесь. Я понимаю, он парень обаятельный и впечатление произвести умеет. Только вы не забудьте, что он бандит и кучу народа положил в нашем городе и за его пределами.

— Я и не обольщаюсь, — заверила я Кораблева, но, прислушавшись к себе, поняла, что слегка покривила душой.

Что скрывать, Барракуда действительно был мне симпатичен, несмотря на все те кошмары, которые я о нем знала. Может быть, если бы я расследовала его дело, как Лешка Горчаков, я бы тоже смотрела на него иначе. И не имела бы ничего против того, чтобы кто-нибудь засадил Барракуду на реальных лет двадцать любыми средствами… Нет. Я помотала головой, чтобы даже мысли подобные от себя отогнать.

— А кто так не любит Барракуду в вашем ведомстве? — спросила я у Лени.

Он неопределенно пожал плечами.

— А кто ж должен его любить? Наше ведомство по определению занимается организованной преступностью, кто-то тамбовских разрабатывает, кто-то мурманских, а кто-то карасевских.

— Ну и разрабатывайте себе на здоровье, только ведь не всем пистолеты подкидывают.

— Ну, во-первых, тамбовские и мурманские к вам жаловаться еще не приходили, — резонно заметил Кораблев, наконец-то поставив стул на все четыре ножки. — Может, и им тоже подкидывают. А во-вторых, почему вы так верите Барракуде? А если он фуфло гонит? А вы уже готовы ринуться в бой.