Елена Топильская - Мания расследования Страница 26

— Кстати, вы в курсе, что в момент исчезновения Нагорного Бородинский находился в следственном изоляторе? — спросила я.

Мой собеседник пожал плечами, давая понять, что это не самая важная деталь расследования.

— А в деле, между прочим, я не увидела справки об этом, — не унималась я.

Господин Ермилов возвел очи горе.

— Значит, оперативники не предоставили справки. Все, что они мне принесли, я в деле подшил, — разъяснил он. — И вообще, что это за претензии? Мое руководство дело смотрело, у них претензий не было, а районный следователь мне тут пальцы гнет!

Мне казалось, что пальцы гнул как раз он, но я тактично промолчала.

— Вот вы знаете, Мария Сергеевна, почему вы никогда не будете работать в Управлений по расследованию особо важных дел? — продолжал Ермилов.

Потому что не хочу, ответила я про себя как профессор Преображенский, а вслух говорить этого не стала, изобразив на лице почтительную заинтересованность.

— Потому что вы не умеете читать между строк, а для того, чтобы быть хорошим следователем, надо проявлять определенную гибкость, — просветил меня важняк. — Все версии по делу прилично отработаны, а большего и не требуется.

— Кому не требуется? — осмелилась я подать голос. Меня разбирал смех.

— Никому не требуется, — раздраженно выкрикнул Ермилов.

— Это вы так считаете или кто-то вам об этом сказал? — я все еще пыталась сохранять почтительность в голосе.

— Господи, да как вы не понимаете! Не все должно говориться прямым текстом. Но, если хотите, моему руководству дали понять, что нет Нагорного, и хорошо. Пока раскрытие по этому делу не нужно.

Я изо всех сил проявляла гибкость, только чтобы Ермилов не понял, что я откровенно издеваюсь над ним.

— Не нужно? — вытаращила я глаза. — А я думала, что раскрытие нужно по каждому делу.

— В конце концов, им виднее, — сказал Ермилов, указав пальцем на потолок.

— А почему?

— Ну, есть какие-то политические соображения, — он покрутил рукой в воздухе, — там порешали все, на мое руководство выходили генералы из главка…

Он откинулся в кресле, давая понять, что и так слишком много сказал.

Из кабинета следователя по особо важным делам Ермилова я вышла, так и не получив ответа на криминалистические вопросы. Но зато получила ответ на политический вопрос: кто управлял расследованием. Было понятно, что Ермилова, как куклу, дергали за веревочки сотрудники ОРБ, умело направлявшие его активность в нужное русло. А поскольку в данном следователе чинопочитание развитое сверх меры, достаточно послушать, с каким придыханием он произносит словосочетание «мое руководство», опера, судя по всему — не дураки, не впрямую ему это сказали, а зашли на него как раз со стороны руководства. Их генералы, как Ермилов выразился, позвонили начальникам в следственную часть (а может, встретились в непринужденной обстановке) и намекнули, что из высших политических соображений не надо пока тревожить осиное гнездо. Без сомнения, Ермилов старательно допросил тех, кто нужен был этим ОРБ-шникам, и не добрался до тех, чьи показания были тем же персонажам совершенно не нужны. И вообще послушно не совал нос дальше, чем требовалось по политическим соображениям.

Выводы из всей этой печальной ситуации были такие: во-первых, мне придется проводить все расследование заново. Если некие оперативники формировали список лиц, подлежавших допросу, то почему не допустить, что они же влияли и на существо показаний? И во-вторых — не эти ли оперативники засветились в истории со стриптизершей? Фамилии этих оперов — Спивак и Захаров — я выудила у Ермилова, в момент, когда он утратил бдительность и упивался собственным величием.

Но какой осел! Подумать только, дистанция выстрела его не интересует!

Сев к Кораблеву в машину, я назвала ему фамилии Спивака и Захарова. Кораблев, глядя прямо перед собой, состроил такую гримасу, которая вполне заменила мне личные дела этих сотрудников.

— А они-то на похоронах были? — спросила я.

— В первых рядах, — ответил Ленька, выруливая из двора городской прокуратуры. — Только я не пойму, чьи они — то ли Нагорного ребята, то ли прямо у Карапуза из рук ели.

— Уж, во всяком случае, не Костины. Не Бородинского.

— Ах, он вам уже Костя, — хмыкнул Кораблев, правда, вполне по-доброму.

Не ответив на подколку, я вспомнила, что во время беседы со следователем меня мучил один вопрос: Кораблев работал по исчезновению Нагорного с самого начала, выполнял поручения следователя, задерживал охранника; пропавшего Валерия Витальевича, искал свидетелей. Но господин Ермилов ни разу не упомянул УБОП и Кораблева лично, зато ссылался на каких-то сотрудников ОРБ, которые якобы обеспечивали оперативное сопровождение и даже получили от него ключи от квартиры, Нагорного, кои у них и осели.

— Леня, а как делятся полномочия между ОРБ и УБОПом? Раньше был один РУОП, и все было понятно. А теперь наплодили структур, я их путаю все время.

Кораблев хмыкнул.

— УБОП работает только по Санкт-Петербургу. А ОРБ — по всему Северо-Западу, у нас отделы специализируются по предметам — поя лидерам организованных преступных сообществ, по экономической организованной преступности и так далее, а их работа строится по зональному принципу. Весь Северо-Запад им подчиняется.

— А Псков — это Северо-Запад?

— Конечно. Люби и знай родной край. У вас в школе-то по географии что было?

Мы подъезжали к родной прокуратуре, когда у Кораблева зазвонил мобильный. В машине у него был специальный держатель для телефона, и функционировала громкая связь: я подозревала, что со своей контузией Ленька просто не уверен в себе: прижать телефон плечом он не может из-за травмы, а одной рукой боится вести машину.

Когда он ответил на вызов, я услышала из телефонного динамика незабываемый голос киллера Бородинского:

— Алло! Это я, Константин.

— Ну? — откликнулся Кораблев.

— Слушай, ты не знаешь, где Мария Сергеевна? Звоню ей на работу — нету.

— Знаю, она рядом со мной, — не стал церемониться Кораблев. — Говори. У меня громкая связь включена.

— Мария Сергеевна, поговорить надо, — взял Костя быка за рога. — Только в прокуратуру я больше не пойду. Давайте на нейтральной территории.

Кораблев, слушавший наш разговор, кивнул мне — мол, соглашайтесь на нейтральной территории, встретиться надо, и я согласилась. Естественно, в качестве места встречи прозвучала фешенебельная гостиница — излюбленная явка новейших аристократов, и Кораблев, свернув с пути истинного, что вел к районной прокуратуре, завернул в этот пятизвездочный отель.

Подъехав к месту встречи, Кораблев лихо припарковался и, выйдя из машины, открыл мне дверцу.

— Ты пойдешь? — спросила я.

— Зачем я вам? — пожал он плечами. — Без меня обойдетесь, меня не приглашали. Я тут подожду. Тут слишком дорогое место, а я не одет, — пококетничал он, но дело было, естественно, не в этом.

— Ну, как хочешь, — и я отправилась в дорогое место одна.

Сразу после швейцара меня уже встречали: двое молодых людей с квадратными лицами, но с приторными выражениями этих лиц поздоровались со мной и повели через холл к лестнице. На нижней ступеньке лестницы сидел Бородинский, завидев меня, он поднялся.

— Здравствуйте, Мария Сергеевна, — заулыбался он. — Пообедаем? Надо Вову помянуть как следует.

— А вы что, не помянули? — удивилась я.

— Да что ж я, с этим быдлом за стол сяду? Вот помяните мое слово, это Нагорный Вову расстрелял, падла. А я с ними поминать буду?!

— Но Нагорного-то на похоронах не было, — осторожно заметила я.

— Его не было, это точно, а кодла евоная была, в полном составе.

— Это ваши там, кстати, драку затеяли?

Барракуда хмыкнул.

— А не хрен им было лезть гроб нести. Ур-роды!

Во время этой светской беседы мы так и топтались у подножия мраморной лестницы, украшенной орхидеями, благо в этом уголке пятизвездочного отеля было безлюдно.

— Ну так чего? Пойдемте, что ли? — спохватился Костя. — Тут есть такой вип-зальчик…

— Костя, я не хочу есть. Вы хотели поговорить, — напомнила я. Но Костя замахал руками.

— Не, там и поговорим. Правда, я продрог гам на кладбище, жрать хочу. И рюмку за Вову опрокинуть. А вы хоть кофейку выпьете, если обедать не будете. Ну правда?..

Он скорчил такую умильную рожу, что я согласилась. В принципе, какая разница, выпью я кофе в буфете на первом этаже, на глазах у всех входящих в гостиницу и выходящих оттуда, или в закрытом зале? Голубой бриллиант от мафии я уже имею, поэтому чашка кофе в моем досье погоды не сделает.

И мы пошли в зал для особо важных персон.

В фойе второго этажа, перед входом в зал, тихо играла живая музыка, невидимый пианист услаждал слух, если я правильно определила, фортепьянными сонатами Гайдна. Как из-под земли вырос черно-белый безмолвный официант и услужливо распахнул перед нами двери V.I.P. — зала. Мы прошли внутрь, Костя помог мне снять куртку, отодвинул для меня стул у обеденного стола, инкрустированного ценными породами дерева, и сам сел напротив. Его телохранители заняли место в углу.