Елена Топильская - Мания расследования Страница 27

И мы пошли в зал для особо важных персон.

В фойе второго этажа, перед входом в зал, тихо играла живая музыка, невидимый пианист услаждал слух, если я правильно определила, фортепьянными сонатами Гайдна. Как из-под земли вырос черно-белый безмолвный официант и услужливо распахнул перед нами двери V.I.P. — зала. Мы прошли внутрь, Костя помог мне снять куртку, отодвинул для меня стул у обеденного стола, инкрустированного ценными породами дерева, и сам сел напротив. Его телохранители заняли место в углу.

Из-за моего левого плеча материализовался официант (это было похоже на телекинез), с поклоном вручил мне тяжеленное меню и морально подавил меня уже вошедшим в традицию расстиланием салфетки на моих коленях. Затем то же самое он проделал с Костей, вытащил из ящика стоявшего в углу комода белоснежную скатерть и, точнехоньким движением набросив ее на обеденный стол, расправил уголки.

Костя раскрыл талмуд меню в кожаной папке, ткнул пальцем в несколько блюд:

— Мне вот это, вот это и вот это. И водочки сто пятьдесят. И огурцов соленых.

— У нас только маринованные, — забормотал официант, — но очень хорошего качества… Может быть, принести вам фуа-гра к аперитиву?

— Не, вот этого не надо, — поморщился Костя. — А соленых огурцов точно нет?

Официант горестно покачал головой.

— Не люблю я маринованные, да ладно. Давай. И это… Ребятам вон принеси чего-нибудь пожрать.

Официант кивнул и обратил свое внимание на меня.

— Что для вас?

— Кофе.

— И все?

— И все.

Меня не стали уговаривать, как это было в «Смарагде». Костя просто щелкнул пальцами и сказал официанту:

— Даме то же самое, только без водки и огурцов.

Я для приличия поотнекивалась, но Костя резонно заметил:

— Не понравится, не ешьте. А может, и соблазнитесь.

Неожиданно для себя я ответила:

— Хорошо. Только кофе сразу.

Официант кивнул и культурно испарился.

Живая музыка продолжала негромко звучать в помещении, приторно пахли орхидеи, похрустывала кипенно-белая скатерть, Костя в ожидании водочки и закусок барабанил пальцами по столу. Как-то незаметно перед ним появились закуски, тарелка с маринованными огурчиками, стопочка и графин, из которого официант налил ему холодной до густоты водки.

— Ну!.. — сказал Костя, и не дожидаясь, пока официант испарится, сглотнул водку и хрустнул огурчиком. Выглядел он сейчас, как двуликий Янус: одна половина его физиономии выражала долгожданное удовольствие от выпивки и закуски, а вторая тщетно пыталась удержать постное выражение «упокой, Господи». Видимо, он про себя произносил эти самые слова, потому что, прожевав огурчик, тщательно перекрестился. Я некстати подумала, что как раз те кто больше всех попирает десять заповедей, особенно две самые известные — «не убий» и «не укради», как раз они носят самые крупные нательные кресты и старательнее всех осеняют себя знамением. Как опознать самого большого грешника? По самой большой хоругви и по самому истовому битью поклонов.

Мне принесли кофе в чашке из костяного фарфора и теплые сливки в молочнике. Отдельно на тарелочке — крошечный фирменный птифур в шоколадной глазури. Перед Костей, а потом и передо мной разыграли спектакль со срыванием серебряной крышки с горячего блюда, впрочем тут, не как в «Смарагде», выглядело оно и пахло аппетитно.

Пока Костя утолял свой голод, я огляделась: здесь, в отличие от интимного полумрака «Смарагда», хрустальные люстры заливали все ярким светом, бросая нежные блики на стены цвета ванили и потолок в затейливых розетках. Видимо, вся эта благостная атмосфера, которой обволакивали нас в этих заведениях, своей целью имела взрастить в клиентах иллюзии наличия у них некой аристократической родословной, прервавшейся октябрьским переворотом.

Однако я заметила, что иллюзии иллюзиями, а Косте к трем переменам блюд и фарфоровым тарелкам положили только один прибор, с помощью которого он, не мудрствуя лукаво, и потреблял сначала закуски, а потом и горячее. А вот мне почему-то принесли по полной программе: вилочку и закусочный нож для «антре», большую вилку и большой нож для горячего и десертную ложечку, пристроив ее горизонтально за сервировочной тарелкой.

Я пожалела, что со мной нет Кораблева, и вдруг подумала, что сегодняшний обед — это лишнее подтверждение тому, в каком перевернутом мире мы живем. Всей этой аристократической обстановкой — живой классической музыкой, дворцовыми интерьерами, тошнотворно вежливыми официантами, костяным фарфором и столовым серебром — должны наслаждаться те, кто обладает достаточной культурой, чтобы все это оценить по достоинству.

Но по иронии судьбы те, кто обладает достаточной культурой, финансируются по остаточному принципу и в состоянии оценивать только интерьер пирожковых (на цену горячих блюд я здесь не посмотрела, поскольку не собиралась их заказывать, а вот стоимость чашки кофе заметила — двести тридцать восемь рублей). А сюда ходят персонажи, которые очень стараются выглядеть на родословную, и им, бесспорно, льстит, что с ними обращаются, как с князьями Юсуповыми, но они давятся этой обстановкой, словно какой-нибудь непривычной фуа-гра вместо понятных огурцов к водочке. И классической музыкой тоже давятся, в телефонах-то у них сплошная «Мурка»…

Прожевав, Костя заказал еще водочки и, наклонившись ко мне через стол, спросил:

— Ну что, Мария Сергеевна, узнали что-нибудь?

Меня это слегка покоробило, но я стерпела. Вопреки негативному мнению обо мне следователя Ермилова, я сегодня проявляла просто чудеса гибкости.

— Узнала. На девяносто процентов ваши доброжелатели — Спивак и Захаров, ОРБ. Проверьте через своих людей, на какой машине они ездят. Если это «форд», который вы видели, значит, на сто процентов.

— Спивак и Захаров… Понял. А что мне делать-то?

— Лучше всего пока уехать.

Костя покачал головой.

— Нет. Уехать не могу. Да еще Вову убили… Я должен быть здесь.

— Тогда пеняйте на себя.

Он вздохнул.

— Вот блин! Ладно, буду выходы искать на этих оборотней в погонах. Спасибо. А если вдруг прихватят меня? Подбросят чего-нибудь? Как тогда быть?

— Костя, вы можете мне честно ответить на вопрос? — услышав это, Костя напрягся, но мужественно изобразил лицом, что ждет вопроса.

— Даже на два. Вы действительно непричастны к убийству жены Нагорного и к исчезновению его самого?

Костя искренне вытаращил глаза.

— Марь Сергеевна, вы же знаете, я сидел тогда!

— По-моему, вы мне сами сказали когда-то, что из тюрьмы еще проще организовать. Так как?

— Нет, Мария Сергеевна! Ни сном ни духом! Вот перед Вовиной памятью — я тут ни при чем.

— Хорошо. И второй вопрос. У вас есть незарегистрированное оружие?

Костя не шевельнулся. Но загорелое лицо его, а потом и могучая шея медленно залились пунцовой краской. Он выдержал мой взгляд. И после паузы тихо сказал:

— Ну а как вы думаете? Конечно, есть. У меня жизнь опасная, без оружия никак нельзя. Я пробовал официально разрешение получить, для самообороны, так мне с моей судимостью не дают…

— А где гарантии, что вы правду говорите, будто вам пытались подкинуть оружие? Может, у вас найдут то, что вы храните незаконно, а вы меня будете убеждать, что вам его подбросили. Мне бы не хотелось выглядеть дурой.

Костя прижал обе руки к груди.

— Да вы что, Мария Сергеевна! Вы что, думаете, что я могу вас так подставить?! И потом, у меня оружие серьезное, дорогое. А мне совали в машину спортивный пистолет. Марголина или что-то в этом роде.

Я подумала, что надо с помощью Кораблева прошерстить все дела оперативного учета по Костиной группе боевых стрелков, не светился ли у них когда-либо у коллективе пистолет Марголина. Но Костины руки, сложенные на груди, меня, в общем-то, убедили. Он же признал, что незарегистрированное оружие у него есть, а мог бы промолчать. Значит, он достаточно искренен.

Но где-то в глубине мозжечка у меня зрел вопрос о том, не все ли равно, за какое оружие посадят Костю Барракуду, — за то, которое у него реально есть, или за то, которое ему подбросят. И я не находила ответа.

Глава 12

Судя по тому, как бережно унес официант папочку с оплаченным счетом, Костя не поскупился. В сухом остатке от обеда, помимо потрясающе вкусного мяса и ароматного кофе, у меня была информация о том, что банда Нагорного — те хлопцы, которые в свое время считались его людьми, в последнее время активизировалась. Среди них наблюдается нездоровый ажиотаж. Костя опять клялся, что Карасев незадолго до смерти общался с живехоньким Нагорным. Но когда я сказала, что проверять это надо, имея все номера телефонов, которыми пользовался покойный Карасев, Костя сразу соскучился и сменил тему.

Он галантно подал мне верхнюю одежду и распахнул передо мной двери V.I.P. — зала.

— Вас куда подвезти?