Рут Ренделл - Солнце для мертвых глаз Страница 14

Сосед не выдержал и позвонил в дверь, когда Тедди в девять снова взялся за топор. Тедди дал ему несколько раз надавить на кнопку, потом подошел к двери с «Цивилизацией» Кеннета Кларка в руке, открытой на главе «Величие и смирение».

– Послушайте, что происходит? В чем дело?

– Мой дядя делает гроб, – ответил Тедди. – У него срок подходит.

Сосед был из тех, кто краснеет, когда думает, будто ему солгали или послали, но не знал, как на это реагировать.

– Какой срок? – спросил он.

– Десять вечера, – сказал Тедди. – Времени почти не осталось. Спокойной ночи.

Он с грохотом захлопнул дверь и пнул ее. Прежде чем продолжить расчленение мебели, он поднялся наверх, нашел у Кейта под кроватью бутылку джина и на дюйм наполнил рюмку для яиц, которую предварительно прихватил с собой. Положил туда бриллиантовое кольцо, а потом спрятал рюмку под свою кровать. Ускоренным темпом он порубил буфет, сложил из дров кучу высотой в четыре фута, а к тому моменту, когда вернулся Кейт – время было без двадцати пяти одиннадцать, – Тедди уже сидел на кухне и ел из большой банки консервированную фасоль с тостами, которых поджарил уже три порции.

– Поздно ужинаешь, – сказал Кейт.

Тедди промолчал.

Кейт опустил пакеты с бутылками и банками пива, закурил от спички сигарету, а спичку бросил на пол.

– Тебе не хочется узнать, как поживает твой отец?

– А ты как думаешь? – спросил Тедди.

– Не распускай свой язык. Ты не появлялся в больнице с тех пор, как туда положили твоего отца, а это целых два месяца, черт побери. Старый недоумок вот-вот откинет копыта, а ты и задницу не оторвешь.

– А что это ты распустил язык? – сказал Тедди. – Может, тебе его промыть? Например, цианидом.

Он ушел в столовую и хлопнул дверью. Оказавшись внутри, он расхохотался. В ту ночь он спал как убитый. Вернее, как Грекс – они все крепко спали, а вот он иногда был исключением. На следующий вечер Тедди отпилил у стола ножки и порубил их, а вот крышку трогать не стал. Еще днем – хорошо, что было не поздно, – он увидел, насколько та красива. Тедди осторожно разобрал крышку и прислонил доски к стене.

Куча порубленной мебели занимала примерно столько же места, сколько когда-то и буфет. Чтобы избавиться от нее, ему в голову не пришло ничего лучше, чем каждый раз при выходе из дома брать с собой по несколько чурок и выносить в пластмассовых сумках. Примерно так же, как избавляются от «расчлененки»: в один день выносят ногу, в другой – руку и наконец – голову.

К счастью – раньше Тедди никогда не воспринимал это как удачу, – в доме имелось много пакетов. Ими были забиты все ящики на кухне, они вываливались наружу, когда открывалась дверца под раковиной. Кейт приносил их из «Сейфуэй» и никогда не относил обратно. Переработка любого рода или формы не вписывалась в уклад его жизни. Так что, отправляясь в колледж, по дороге к метро Тедди складывал в пакет обрубки ножек, а потом выбрасывал их в урну.

Как и говорила бабуля Келли, джин очистил кольцо. Куски серой вязкой массы, один даже с застрявшим в нем волосом, плавали на поверхности в рюмке для яйца. Тедди с содроганием понюхал жидкость. Он был невинен и в другом отношении: никогда не притрагивался к алкоголю.

Кольцо сверкало в утреннем свете. Тедди гадал, кому оно принадлежало, прежде чем попало в руки матери. Бабушке Грексов? Точно нет. Вероятнее всего, оно было украдено, однако он сомневался, чтоб у его отца хватило храбрости украсть хоть что-то. Наверное, кольцо ничего не стоит или попало в дом вместе с рождественским печеньем.

И все же Тедди не мог поверить, что такая красота не представляет никакой ценности. Придет день, он встретит женщину и подарит его ей.

Глава 8

Вскоре после того, как Ричард и Джулия поженились, полиция попросила Ричарда разрешить Франсин принять участие в опознании.

– Она видела только его ботинки и макушку, – запротестовал Ричард.

– Если вы немного подумаете, – сказал детектив-инспектор Уоллис, – то наверняка со мной согласитесь, что, глядя сверху, человек видит не только чью-то голову и ботинки. В его поле зрения попадает гораздо больше. Руки, например, фигура и рост, уши, плечи…

Джулия считала идею неправильной. Франсин, по ее мнению, и так достаточно настрадалась, она напуганный, травмированный ребенок. Опознание может подвести девочку к критической черте. Это был первый их спор, между ней и Ричардом. Ричард его выиграл, но та битва была последней, из которой он вышел победителем. Джулия вздохнула и с грустным видом сказала:

– Надеюсь, это не нанесет непоправимого вреда и без того хрупкой личности Франсин.

Оба отправились вместе с девочкой в полицейский участок в Суррее, где проводилось опознание. В связи с тем, что Франсин видела того незнакомца под необычным ракурсом, на крыльце, ее завели в помещение, откуда она могла посмотреть сверху на восьмерых мужчин, выстроившихся в линию. Стекло в окне было односторонним, так что Франсин видела их, а те ее видеть не могли. Во всяком случае, так сказали Ричарду.

Джулии же стекло показалось обычным.

– Они всегда так говорят, дорогой, – сказала она, – чтобы нас успокоить.

Как бы то ни было, но Франсин не смогла никого опознать. Девочка выбрала четверых, сказав, что их макушки очень похожи на ту, что она видела, но ни на кого конкретно не указала. Что совершили мужчины, стоявшие в линию, им не рассказывали, однако никого из них не арестовали.

– Но ведь он видел ее, да? – сказала Джулия.

– В этом весь смысл одностороннего стекла, – сказал Ричард, – чтобы никто не смог ее увидеть.

Джулия, отличавшаяся потрясающим отсутствием логики, сказала:

– Хотя это не имеет значения, видел он ее или нет, правда? Ведь на самом деле убийца и так знает, кто она такая и что она единственный свидетель, имеющийся у полиции.

– Ты допускаешь, что он был там, среди этих восьми?

– Естественно, был, Ричард. Его бы там не было, если бы он не был.

Что стало мотивом для последующих действий Джулии? Франсин задалась этим вопросом гораздо позже. А вначале она была слишком мала, чтобы спрашивать. Ричард же не спрашивал. Он вообще не задавал никаких вопросов, заранее признав, что Джулия искренне опасается за безопасность Франсин, и поверив, что и сама Франсин боится. Что, взяв на вооружение свою систему защиты и ограждения девочки от всего на свете, Джулия всего лишь следует велению души и знанию психологии.

Мысль, что ее мачеха претворяет в жизнь программу по обеспечению безопасности по каким-то своим причинам, из-за того, что у нее нет детей и, вероятно, уже не будет, что она лишилась средств к существованию и профессии, или того, что по собственной воле ушла из всех других сфер, где можно было применить свою власть, пришла в голову только ее падчерице, и лишь десять лет спустя.

Тогда Франсин беспокоило совсем другое – уход Флоры. Та могла остаться хотя бы в качестве помощницы по дому или приходящей няни, чтобы время от времени сидеть с Франсин, когда Ричард и Джулия выходят в свет. Однако те никуда не ходили по вечерам и вообще никуда не выбирались вместе. Джулия считала, что это вредно для Франсин – сидеть дома одной, поэтому нужно, чтобы с ней оставался кто-то один из них. Так что Флора уехала, а Франсин расплакалась.

– Ты можешь навещать меня, – сказала няня. – Я живу недалеко. Попросишь миссис Хилл, чтобы она привела тебя ко мне.

Но почему-то у Джулии никогда не было на это времени. Она была слишком занята заботами о Франсин. Оставаясь с Ричардом наедине, она говорила ему, что Франсин пойдет на пользу полный разрыв с Флорой.

– Да и с практической точки зрения тоже, – сказала Джулия. – Ты же не хочешь, чтобы она переняла этот акцент?

Примерно в то время, уже после ухода няни, – Франсин было почти девять, и ей не удалось на процедуре опознать того мужчину, – Ричард прочитал письмо от адвоката бывшего клиента Джулии. Он прочитал его по ошибке, признался в этом и извинился, но при этом робко и с искренним раскаянием попросил объяснить, что все это значит.

– Это значит, что очень мстительный и, должна признаться, неуравновешенный человек наконец-то одержал надо мной победу. Ему с успехом удалось лишить меня практики, и теперь он празднует свой полный триумф.

Последовавшие дальше объяснения вызвали у Ричарда почти такое же негодование, как у его жены. Сын того человека был клиентом Джулии. Это был мальчик десяти лет. Тогда едва не случилась трагедия: вернувшись домой после сеанса с Джулией, мальчик попытался, к счастью безуспешно, повеситься. Отец грозил Джулии судебным иском и был полон решимости довести дело до конца, уверенный, что сможет представить свидетельства ущерба, нанесенного непосредственно ею рассудку мальчика, но в конечном итоге его уговорили согласиться на то, что Джулия выплатит ему две тысячи фунтов и даст обещание впредь не заниматься психотерапевтической практикой.