Уоррен Мерфи - Зерна смерти Страница 22

— Зато у нас есть теперь человеческое достоинство.

— И пусто в животе.

Мария хотела что-то ответить, но на полуслове остановилась, коротко кивнув.

— Верно. Именно поэтому я здесь. И вы мне можете помочь, потому что вы самый важный американец.

— Откуда вы это взяли?

— От вашего азиатского друга. Он рассказал мне, как товарищ по третьему миру, что вы очень важное лицо. Вы отвечаете за сохранность конституции вашей страны. Он сказал, что вы с ним равноправные партнеры, но никто не верит, что он занимает такое же важное положение, как и вы, так как у него желтая кожа. Вы действительно, отвечаете за сохранность вашей конституции?

— Абсолютно точно, — сказал Римо. — Я держу ее в ящике для обуви у себя под кроватью.

— Тогда вы должны рассказать мне, как мистер Филдинг выращивает свой чудесный хлеб! — Лицо Марии выражало нетерпеливое ожидание.

— Вы, действительно, хотите узнать это?

— Очень хочу.

— Но почему? Ведь « Чудесное зерно» скоро будет отдано всем желающим. Почти бесплатно.

— "Почти" нас не устраивает. Моя страна очень бедна, Римо... так ведь, кажется, вас зовут? Любая цена за этот проект будет для нас слишком высока. Все наши средства уже направлены на другие цели. Мы продали русским наши души. Что же, теперь отдавать американцам наши тела? Поэтому меня направили сюда — попытаться выяснить, как Филдинг делает это свое «Чудесное зерно».

— Ради этого вы готовы пойти на убийство? — спросил Римо.

— Я готова на все. Ради Кубы... ради Фиделя... в память о Че Гевара... ради социалистической революции.

Она подняла руки и стала расстегивать пуговки своей блузы цвета хаки. Расстегнувшись, она откинула блузу назад, обнажив грудь. Она улыбнулась Римо.

— Чтобы получить этот секрет, я готова на все. Даже стать твоей шлюшкой.

— Шлюхой.

— Да, правильно. Шлюхой.

Мария села на кровать, сняла блузу и повертелась перед Римо, будто демонстрируя вазу с цветами. Она сказала:

— Я стану твоей шлюхой, а ты за это расскажешь мне твои секреты. Идет?

Римо на секунду заколебался. Если она на самом деле убивала людей из-за секретов Филдинга, то зачем сейчас пытается получить их от Римо? С другой стороны, если она не имеет ничего общего с убийствами, то некрасиво будет воспользоваться ее предложением, притворившись, будто он, Римо, знает формулу, о которой не имеет понятия.

Римо боролся со своей совестью, из последних сил старавшейся сохранить себя в чистоте.

— Вы, действительно, готовы на все?

— Если все — это какое-то извращение, я все равно готова, — сказала Мария и облизала губы. Так делали женщины в американских фильмах, которые она видела до того, как их перестали показывать на Кубе. — Ради формулы я сделаю что угодно. Даже пойду на все.

Римо вздохнул. Не удивительно, что она и Чиун так быстро поладили. Они оба перестают понимать по-английски, когда им это угодно.

— Ну, хорошо, — сказал Римо, — на все так на все.

С Римо пошли на все по крайней мере двадцать шесть женщин. Это было предопределено несколькими из первых уроков, которые он получил, когда попал в мир КЮРЕ и Чиуна.

Женщины, учил его Чиун в те далекие времена, — это теплокровные животные, подобные, например, коровам. Как коровы дают больше молока, если их держать в состоянии удовлетворенности, так и женщины приносят меньше неприятностей, если их держать в том же состоянии. Однако, объяснил Чиун, женщина не получает удовлетворения от того же, что и мужчина, то есть от хорошо выполненной работы или от силы своего интеллекта. Женщину можно удовлетворить, лишь ублажив ее сердце или чувство.

— Это значит, что женщины менее достойные создания, чем мужчины? — сказал Римо.

— Это означает, что ты глуп. Нет. Женщины не менее достойные создания, чем мужчины. Просто они другие. Во многих отношениях они сильнее мужчин. Например, можно напугать рассерженного мужчину. Но никому и никогда еще не удавалось напугать рассерженную женщину. Вот так. Это называется пример. Дальше. Не перебивай меня. Женщине надо приносить удовлетворение, ублажая ее сердце, ее эмоции. В такой стране, как ваша, это можно сделать только с помощью секса, потому что здесь женщине не разрешается получать никаких других эмоций, иначе имя ее попадет в газеты, и каждый начнет указывать на нее пальцем, как на посмешище.

— Да, да, конечно. Я понял, — говорил тогда Римо, не понимая ровно ничего из сказанного.

Затем Чиун стал учить его тридцати семи шагам по пути доведения женщины до состояния сексуального блаженства. Он предупредил Римо, что эти уроки столь же важны, как и обучение правильному способу нанесения порхающего удара костяшками пальцев.

Римо пообещал, что будет практиковаться в этих тридцати семи шагах Чиуна с большим усердием и регулярностью, между тем как порхающий удар на практике пока не использован. Однако выучившись тридцати семи шагам и научившись ублажать женщину, он обнаружил, что сам почти потерял способность получать удовольствие от секса. Вместо того, чтобы думать о собственных ощущениях, теперь ему приходилось вспоминать, относится ли следующий шаг к правому колену женщины или к ее левому.

Его тренировки еще очень затрудняло и то, что ему никак не удавалось пройти ни с одной женщиной шаги, следующие за одиннадцатым, так как сразу же приходилось перескакивать на тридцать седьмой. Он даже начал сомневаться, есть ли на свете женщины, которые могли бы выдержать испытание шагами с двенадцатого по тридцать шестой, не потеряв рассудок. Когда он спросил об этом Чиуна, тот сказал, что все тридцать семь шагов регулярно практикуются мужчинами с корейскими женщинами. Но Римо не чувствовал себя готовым пойти на такое испытание, даже ради усовершенствования своего мастерства.

Мария Гонзалес сбросила с себя короткую юбку и трусики и легла навзничь на постель. Тело ее было гладким и бархатистым, таким же, как лицо. Римо решил, что кем бы ни была Мария Гонзалес на самом деле — шпионкой, убийцей, революционеркой, агрономом или ультралевой дурой, — она выглядела гораздо привлекательнее, чем просто очередное задание, с которым надо справиться.

Римо вытянулся на постели рядом с ней и быстро прошел первый, второй и третий шаги, которые предназначались только для создания соответствующего настроения. При четвертом шаге следовало погладить спину женщины.

— Кто стоит за всеми убийствами? — спросил Римо.

— Не знаю. А в чем заключается секрет «Чудесного зерна»?

Пятым шагом была внутренняя сторона ее левой, а потом правой коленки. Шестым и седьмым шагами были подмышки Марии.

— Кому нужна была стрельба на презентации в Моджаве? Кто нанимал для этого людей?

— Не знаю, — сказала Мария.

— Сколько времени ты знакома с Филдингом и что тебе известно о нем?

Восьмым шагом была внутренняя сторона верхней части ее правого бедра, а девятым — левое бедро, то, что ближе к сердцу.

— Что ты знаешь о том, что происходит? — спросил Римо.

— Ничего, — сказала Мария сквозь сжатые губы. Слово вырвалось у нее, как вздох. На этот раз она не задала никакого вопроса. Шаг десятый заключался в поглаживании правой груди. Дыхание Марии стало учащенным, глаза, до этого настороженно следившие за Римо, закрылись, она уже не владела собой и целиком отдалась во власть мужчины.

«Хорошо, — думал Римо. — Она продержалась уже достаточно долго. На этот раз удастся дойти, по крайней мере, до тринадцатого шага».

Одиннадцатый шаг состоял в том, чтобы медленно провести пальцами по левой груди до самого соска, который стал твердым и подрагивал. Римо улыбнулся. Следующим был двенадцатый шаг. Римо снял руку с груди Марии и начал медленно передвигать ее вниз. Но тут Мария вдруг вся вскинулась и оседлала Римо, обхватив его и поглотив всего целиком. Ее глаза пылали жарким черным огнем, рот непроизвольно приоткрылся, обнажив зубы.

— На все, до конца, — вскрикнула она, — ради Фиделя!

— До конца, — вяло согласился Римо.

Когда она склонилась лицом к его шее и коснулась кожи чубами, он слегка покачал головой. Опять этот проклятый одиннадцатый шаг!.. Когда-нибудь Римо все же проведет двенадцатый шаг. Когда-нибудь...

Возможно, он делает что-то не так. Нужно будет спросить Чиуна. Но сейчас ему некогда было думать об этом. Он входил уже в последний, тридцать седьмой шаг. Глубоко, глубоко и оставался в нем очень долго. Гораздо дольше, чем Мария находилась в нем когда-либо прежде. Когда этот шаг закончился, Мария упала с Римо и легла на спину, глядя в потолок остекленевшими, ничего не видящими глазами.

— Ты не имела отношения к тем убийствам? — спросил Римо.

— Нет, — прошептала она, — я потерпела неудачу.

— Почему?

— Я пошла на все, а ты мне так и не рассказал того, что я хотела узнать.

— Это потому, что я ничего не знаю, — сказал Римо.

— Не дури мне голову, американец. Ведь ты хранитель конституции.