Дэн Симмонс - Дети Ночи Страница 47

– Эта женщина разыскивает своего ребенка, – сказал он.

Балан смотрел безразличным взглядом.

– Неосторожно с ее стороны потерять ребенка. О'Рурк сделал шаг к цыгану.

– Ее ребенок украден. Балан пожал плечами.

– Мы рома. У нас украли много детей. Мы сами украли много детей. Это нас не волнует.

– Ее ребенка украли strigoi, – сказал О'Рурк. – Priculici… vrkolak.

По кругу цыган прошло легкое шевеление, будто от реки подул холодный ветер.

Балан щелкнул затвором пистолета, и этот звук показался Кейт очень громким.

– Если ее ребенок у strigoi, – тихо сказал молодой цыган, – то он уже мертв.

О'Рурк сделал еще один шаг. – Ее ребенок сам strigoi.

– Devel, – прошептал воевода Чоаба и поднял два пальца в сторону Кейт.

– Когда мы встретимся с нашими друзьями в Кишинеу-Криш, мы заплатим вам еще тысячу долларов за пережитую сегодня ночью опасность, – сказал О'Рурк.

Балан насмешливо улыбнулся.

– Мы оставим ваши трупы здесь и возьмем все ваши деньги.

Священник медленно кивнул.

– И покажете всем, что рома без чести. – Прежде чем продолжить, он сделал паузу примерно в полминуты. Единственным звуком было журчание воды у них за спиной. – И поможете одержать победу стригоям и бюрократам из номенклатуры, которые служат. Если вы нас отпустите, мы выкрадем у них ребенка.

Балан посмотрел на Кейт, перевел взгляд на священника и сказал что-то отцу. Воевода Чоаба ответил ему по-венгерски.

Молодой цыган спрятал пистолет в свой измятый блейзер.

– Тысячу американских долларов наличными, – сказал он.

Мужчины разошлись по машинам, будто останавливались лишь для того, чтобы размять затекшие ноги. Кейт заметила, как дрожат у нее пальцы, когда вместе с О'Рурком следовала за Баланом и его отцом в машину.

– Что такое «стригой»? – шепотом спросила она.

– Не сейчас.

Губы О'Рурка шевелились, когда «лэндровер» двинулся навстречу неяркому рассвету, и Кейт поняла, что он молится.

Деревня Кишинеу-Криш находилась на шоссе Е-671 к северу от Арада, но «лэндроверы» не стали в нее заезжать.

Голубая «дачия» Лучана стояла возле обшитой досками церкви на западной окраине, именно там, где он и обещал встретить их. Было уже достаточно светло, чтобы разглядеть улыбку молодого человека при виде Кейт.

Пока О'Рурк расплачивался с цыганами, она угодила в объятия Лучана. Обменявшись со священником энергичным рукопожатием, он снова обнял Кейт.

– Ну, успокойся, все получилось. Это ж надо, перебраться через границу с цыганами-контрабандистами. Выдающееся достижение.

Облокотившись на «дачию», Кейт наблюдала, как «лэндроверы» снова удаляются в леса. В последний раз мелькнула золотозубая ухмылка воеводы Чоабы. Она посмотрела на Лучана. Прическа студента-медика стала строже, почти панковского образца, и одет он был в бейсбольную куртку с надписью «Oakland Raiders».

– Хорошо доехали? – спросил он. Пока Лучан усаживался на водительское место, а О'Рурк укладывал вещи в багажник, Кейт вползла на заднее сиденье.

– Буду спать до самого Бухареста, – заявила она, устраиваясь на потрескавшемся виниле сиденья. – Трогай!

Глава 24

Кейт снова оказалась в «Восточном экспрессе», но теперь уже не помнила, как сюда попала и зачем. Купе было еще меньше того, в котором они ехали от Будапешта до Лёкёшхазы, и даже не имело окна. Они с О'Рурком оказались стиснуты еще сильнее, чем раньше, и, когда он сел напротив нее на низкую полку, их ноги переплелись. Но его полка была гораздо больше и накрыта золотым покрывалом, на котором лежали мягкие подушки, купленные ей Томом много лет назад в Санта-Фе. Кроме того, здесь было теплее, чем в том купе, гораздо теплее.

Они не разговаривали, пока поезд мчался вперед, раскачиваясь из стороны в сторону и подпрыгивая. При каждом толчке их ноги соприкасались все теснее – сначала коленями, потом бедрами, получалось так само собой, неизбежно, при легком покачивании вагона.

Кейт было очень тепло Вместо привычных шерстяных брюк, которые она обычно носила, на ней была легкая коричневая юбка, оставшаяся еще со школы Юбка задралась из-за этого нечаянно-неизбежного касания ног. Кейт заметила, что каждый раз, когда ее бросает вперед, она коленом слегка касается промежности отца О'Рурка, а когда откидывает назад, его нога скользит по внутренней поверхности ее бедра. Глаза его были закрыты, но она знала, что он не спит.

– Жарко, – сказала Кейт и сняла блузку, которую мать сшила ей, когда она поступила в частную школу в Бостоне.

В резную деревянную дверь постучали, и вошел проводник проверить билеты Кейт не смутило то, что она была в одном бюстгальтере, а юбка у нее задралась до бедер – в конце концов, не ее вина, что купе такое тесное и жаркое, – но она слегка удивилась тому, что проводником оказался воевода Чоаба. Цыган прокомпостировал билеты, подмигнул ей и обнажил в ухмылке свои золотые зубы. Он вышел, и за ним щелкнул замок.

Отец О'Рурк не открывал глаз, пока в купе находился цыган-проводник, и Кейт не сомневалась, что священник молится. Потом он открыл глаза, и эта уверенность мгновенно улетучилась.

Верхней полки здесь не было, лишь широкая койка внизу. Кейт откинулась на подушки, когда О'Рурк встал, наклонился и почти лег на нее всем телом. Глаза у него были очень серые и яркие. Интересно, что выражали ее глаза в тот момент, когда О'Рурк закатал ей юбку на талию и ловко стянул с нее трусики по бедрам, коленям, лодыжкам. Она не помнила, как он раздевался, но теперь увидела, что на нем остались только жокейские шорты.

Кейт запустила пальцы в волосы О'Рурка и притянула поближе к себе его голову.

– А священникам разве разрешено целоваться? – прошептала она, вдруг испугавшись, что накличет на него какие-нибудь неприятности, имея в виду епископа, ехавшего в соседнем купе.

– Ничего страшного, – так же шепотом ответил он, обдавая ей щеку горячим дыханием. – Сегодня пятница.

Кейт понравилось ощущать его губы. Она протолкнула язык между его зубами и почувствовала, как твердеет часть его тела, прижатая к ее бедру. Не прерывая поцелуя, она запустила руки под эластичную ткань его шортов и спустила их так сноровисто, что можно было подумать, она разучивала эти движения несколько лет.

Ей не пришлось направлять его. Он вошел в нее уверенно и медленно, а она обняла его ногами, провела рукой по его мускулистой спине и положила ладонь на теплый изгиб ягодиц, чтобы еще сильнее прижать его к себе, даже если этого уже нельзя было сделать.

Постукивая колесами, поезд продолжал покачивать их, и им не приходилось совершать никаких движений, а лишь отдаться во власть легкому раскачиванию вагона, которое все ускорялось, влажная теплота все настойчивее заполняла их тела, а нежное трение становилось все невыносимее. И только Кейт открыла рот, чтобы прошептать имя Майка О'Рурка, как раздался грохот сломанного замка, дверь распахнулась, и в купе вошел, сверкая золотозубой улыбкой, воевода Чоаба. За его спиной стояли четверо мужчин в черных капюшонах.

Кто-то тряс ее за руку.

Кейт медленно пробуждалась. Все ощущения включались вяло и неторопливо, каждое отдельно, как туристы, у которых часы установлены на разные временные зоны. Наконец она проснулась, но ее рассудок еще несколько секунд пребывал в какой-то безразличной пустоте, как иногда бывает после очень глубокого сна.

Над ней склонился Лучан; его молодое лицо освещалось небольшой масляной лампой, которую он держал в руке.

– Пора идти в Союз арабских студентов, – шепнул он, после чего поставил лампу и вышел из маленькой комнатушки.

Кейт села, чувствуя охватившую ее усталость, несмотря на то что физические ощущения от сна стали слабее и исчезли. Она не могла вспомнить, кто ей снился… Том? Или О'Рурк? Лучан? Холодный воздух темной комнаты вызвал у нее дрожь.

Воспоминания вернулись к ней холодным, нежеланным посетителем. Том, Джули. Джошуа! Она почувствовала боль в левой руке, и ее вдруг обдало запахом гари и пепла. Навалившаяся тоска грозила вдавить ее в холодную окружающую тьму. Воспоминания последних недель представляли собой не отдельные картины, а какую-то единую, неразделимую, тяжеловесную массу, справиться с которой она могла, лишь сосредоточившись на том, что надлежало делать дальше.

Союз арабских студентов.

Когда к Кейт полностью вернулось сознание, она сообразила, что это не первая ее ночь в Бухаресте. Она уже третий день живет здесь, в этом убогом подвальном помещении. В маленькое оконце, расположенное высоко под потолком, стучали капли дождя и снега. Теперь она вспомнила, что дождь шел каждый день и каждую ночь с тех пор, как они приехали сюда.

Оглядев себя, Кейт обнаружила, что заснула, после обеда в своих вельветовых штанах и тесном свитере. Подойдя к обшарпанному комоду у двери, на котором был закреплен небольшой кусок зеркала без рамки, она причесалась, взяла сумочку и вышла к Лучану в другую комнату.