Джоанн Роулинг - Гарри Поттер и Принц-полукровка ( перевод Народный) Страница 62

— Классно будет, когда мы сможем просто… — Шэймус щёлкнул пальцами, изображая исчезновение. — Мой кузен Фергус постоянно меня этим достаёт. Вот подождите, скоро я и сам сумею… он у меня ещё попляшет…

Размечтавшись о своём счастливом будущем, он слишком сильно взмахнул палочкой, и вместо струйки чистой воды — темы сегодняшнего урока Колдовства — у него получилась мощная, как из шланга, струя, которая ударила в потолок и отрикошетила, сбив профессора Флитвика с ног. Профессор высушил себя заклинанием и задал Шэймусу строчки[6]: «Я волшебник, а не размахивающий дубиной бабуин».

— Гарри уже телепортировался, — сообщил Рон несколько смущённому происшествием Шэймусу. — Дам… эээ… кто-то брал его с собой. Ну, совместная телепортация, ты же знаешь.

— Ух ты! — прошептал Шэймус, и они вместе с Дином и Невиллом придвинулись ближе, твёрдо намереваясь из первых уст услышать, каково это — телепортироваться. Остаток дня Гарри осаждали шестиклассники, просившие поделиться ощущениями от перемещения. Они скорее с благоговением, чем с разочарованием, слушали о всех неудобствах процесса, которые он живописал. Гарри продолжал отвечать на их дотошные вопросы, пока не настало без десяти восемь — тогда ему пришлось соврать, что он забыл вернуть книгу в библиотеку, иначе он не успевал на урок Дамблдора.

Кабинет директора был ярко освещён, в своих рамах тихо посапывали предыдущие директора. Думоотвод уже стоял на столе, меж рук Дамблдора. Правая рука профессора оставалась по-прежнему чёрной, словно обугленной. Она, похоже, вообще не заживала, и Гарри — наверное, раз в сотый — задумался о том, что могло вызвать столь необычную травму. И всё же спрашивать он не собирался, ведь Дамблдор сказал, что Гарри всё узнает в своё время, к тому же сейчас у него была более важная тема для обсуждения. Но прежде чем юноша успел завести речь о Малфое и Снэйпе, Дамблдор поинтересовался:

— Я слышал, ты на каникулах встречался с Министром магии?

— Да, — согласился Гарри, — но он остался не слишком мной доволен.

— Что ж, — Дамблдор вздохнул, — мной он тоже не особенно доволен. Однако, Гарри, мы, пожалуй, не станем предаваться унынию по этому поводу, а продолжим стоять на своём.

— Ему хотелось, чтобы я поведал волшебному сообществу, как замечательно Министерство выполняет свою работу, — усмехнулся Гарри.

Директор улыбнулся.

— Первоначально это была идея Фаджа. Он отчаянно пытался удержаться в кресле министра, и последние несколько дней своего пребывания в должности искал возможность поговорить с тобой, надеясь получить поддержку…

— После всего, сотворённого Фаджем в прошлом году? — не поверил Гарри. — После Хамбридж?

— Я предупредил Корнелия о безнадёжности этой затеи. Но с его отставкой идея не умерла. Я встретился со Скримджером через несколько часов после его назначения, и он потребовал встречи с тобой.

— Так вот почему вы повздорили! — догадался Гарри. — Я прочитал об этом в «Ежедневном пророке».

— В «Пророке» иногда пишут правду, — сказал Дамблдор. — Хотя, как правило, случайно. Да, именно по этому вопросу у нас возникли разногласия. Но, похоже, Руфус всё-таки сумел до тебя добраться.

— Он обвинил меня в том, что я целиком и полностью человек Дамблдора.

— Очень грубо с его стороны.

— Я ответил ему, что он прав.

Дамблдор открыл рот, собираясь заговорить, и закрыл его снова. Тихо курлыкнул сидящий позади Гарри феникс Фокс. Ярко-голубые глаза директора подозрительно заблестели, а заметивший это юноша смутился и торопливо уткнулся взглядом в свои колени. Правда, когда Дамблдор всё-таки заговорил, голос его звучал твёрдо.

— Я очень тронут, Гарри.

— Скримджер хотел знать, где вы бываете, когда покидаете Хогвартс, — отозвался Гарри, продолжая упорно разглядывать колени.

— Да, он не в меру любопытен насчёт этого, — в голосе директора зазвучало веселье, и Гарри наконец решился поднять голову. — Он даже пытался за мной проследить. Забавно, честно говоря. Он повесил мне на хвост Галкиса. Не слишком-то вежливо. Однажды мне уже пришлось заколдовать Галкиса, теперь, с величайшим прискорбием, я сделал это вновь.

— Значит, они всё ещё не знают, куда вы уходите? — задавая вопрос, Гарри и сам втайне надеялся получить побольше информации на столь интригующую тему.

Но Дамблдор лишь с улыбкой посмотрел на него поверх своих очков-полумесяцев:

— Нет, не знают, и тебе тоже знать рановато. Поэтому, если у тебя больше ничего ко мне нет, предлагаю продолжить…

— Вообще-то есть, сэр, — ответил Гарри. — Это касается Малфоя и Снэйпа.

— Профессора Снэйпа, Гарри.

— Да, сэр. Я подслушал их разговор на вечеринке профессора Хорохорна… Если честно, я следил за ними…

Дамблдор внимал рассказу с невозмутимым выражением лица. Когда юноша закончил, директор несколько секунд помолчал, а затем проговорил:

— Спасибо за информацию, Гарри, но рекомендую тебе выбросить это из головы. Не думаю, что это столь уж важно.

— Не столь уж важно? — поразился Гарри. — Профессор, вы не поняли?..

— Гарри, поскольку природа наделила меня, не побоюсь этого слова, выдающимся интеллектом, я понял всё, сказанное тобой, — Дамблдор не скрывал иронии. — Полагаю, ты не ошибёшься, посчитав, что я понял даже больше тебя. Повторяю: я рад твоему решению поставить меня в известность, но, могу заверить, я не услышал ничего, заставившего меня беспокоиться.

Гарри молчал, ошарашенно уставившись на Дамблдора. Что же это получается? Выходит, Дамблдор сам поручил Снэйпу разузнать о занятиях Малфоя — и, следовательно, всё, о чём сейчас поведал ему Гарри, уже узнал от Снэйпа? Или директор просто скрывает свою тревогу?

— Значит, сэр, — начал Гарри вежливым и спокойным, как он надеялся, тоном, — вы всё ещё продолжаете доверять?..

— Мне достало терпения уже ответить на этот вопрос, — отрезал Дамблдор, терпение которого в данный момент, судя по голосу, подходило к концу. — Ничего нового я не сообщу.

— Полагаю, нет, — послышался ехидный комментарий: Финеас Найджелус, очевидно, лишь притворялся спящим.

Дамблдор пропустил его слова мимо ушей.

— А теперь, Гарри, нам, наконец, следует перейти к делу. Сейчас у нас есть гораздо более насущные проблемы, требующие внимания.

Гарри внутренне готов был взбунтоваться. Может быть, стоило отказаться от смены темы и настоять на обсуждении действий Малфоя? Словно прочитав мысли юноши, Дамблдор покачал головой:

— Ах, Гарри, как часто такое происходит, даже между лучшими друзьями! Каждый человек полагает, что волнующие его вопросы куда значительнее того, о чём собирается говорить собеседник, но кому-то так или иначе приходится уступать…

— Я не считаю, что вы собираетесь говорить о пустяках, сэр, — выдавил Гарри.

— И правильно, поскольку это действительно важно, — оживился Дамблдор. — У меня есть ещё два воспоминания — ты их сегодня увидишь. Оба они добыты с огромным трудом, и второе я полагаю первостепенным среди собранных мной.

Гарри промолчал. Он по-прежнему был рассержен столь равнодушным отношением к своим новостям, но не видел смысла спорить дальше.

— Итак, — громким голосом начал Дамблдор, — тема нашей сегодняшней встречи — продолжение истории Тома Ребуса, которого мы оставили в прошлый раз на самом пороге Хогвартса. Ты помнишь, как он был взволнован, узнав, что является волшебником, как отказался от моего сопровождения в поездке на Диагон-аллею, и как я предупредил его о недопустимости дальнейшего воровства по прибытии в школу.

Но вот начался учебный год, и Том Ребус, тихий мальчик в поношенной одежде, вместе с другими первоклассниками оказался в очереди на сортировку. Он попал в Слитерин практически сразу же, едва Сортировочная шляпа коснулась его головы, — продолжал Дамблдор, повреждённой рукой указав вверх — на полку, где неподвижно лежала древняя шляпа. — Насколько быстро Ребусу довелось узнать об умении знаменитого основателя колледжа говорить со змеями, мне неизвестно — возможно, в тот же вечер. Это вполне могло заставить его возгордиться. Однако если он и пугал кого-то или просто похвалялся перед приятелями-слитеринцами, демонстрируя в гостиной своё знание змеиного языка, учителя ничего об этом не знали. Он никак не проявлял своё высокомерие или агрессивность. Будучи необычайно талантливым и очень симпатичным сиротой, он, естественно, с самого начала вызывал у преподавателей повышенное внимание и сочувствие. Он казался спокойным, уравновешенным и стремящимся к знаниям учеником. Почти на всех он производил весьма благоприятное впечатление.

— Так вы никому не рассказали о том, что видели и слышали в приюте, сэр? — спросил Гарри.

— Нет, не рассказал. Хотя Том и не обнаружил никакого намёка на раскаяние, нельзя было исключить, что он сожалел о прошлом и собирался начать всё с чистого листа. Я хотел дать ему такой шанс.