Василий Голышкин - «Журавли» и «цапли». Повести и рассказы Страница 35

Между тем, пока Юлька разговаривала с залом, клятва семерых ходила в президиуме по рукам, пока наконец не попала в руки моего отчима. Я видел, как он смотрел на нее: долго и жадно. Потом вдруг достал из кармана лупу, с которой — заядлый книгочий — не расставался, и снова уставился. Встал и, перебив Юльку, благодарившую собравшихся, сказал:

— Ошибка. Здесь написано не Май, а Мазай, — и показал всем клятву, которую держал в руках. — Прошу дать мне слово.

Я посмотрел на маму. Она сидела не дыша и не спускала глаз с отчима. И все люди, сколько их было в зале, не спускали с него глаз и с нетерпением ждали, что он скажет. А он вышел на трибуну и…

Дети, я вам расскажу про Мазая.Каждое лето домой приезжая,Я по неделе гощу у него.Нравится мне деревенька его…

. . . . . . . . . . . . .

Я от Мазая рассказы слыхал.Дети, для вас я один записал…

. . . . . . . . . . . . .

«В нашем болотистом, низменном краеВпятеро больше бы дичи велось,Кабы сетями ее не ловили,Кабы силками ее не давили.Зайцы вот тоже, — их жалко до слез!Только весенние воды нахлынут,И без того они сотнями гинут…

. . . . . . . . . . . . .

…Я раз за дровамиВ лодке поехал — их много с рекиК нам в половодье весной нагоняет, —Еду, ловлю их. Вода прибывает.Вижу один островок небольшой —Зайцы на нем собралися гурьбой.

. . . . . . . . . . . . .

Тут я подъехал: лопочут ушами,Сами ни с места; я взял одного,Прочим скомандовал: прыгайте сами!Прыгнули зайцы мои, — ничего!

. . . . . . . . . . . . .

Было потехи у баб, ребятишек,Как прокатил я деревней зайчишек…

Отчим замолчал. Собравшиеся с недоумением переглянулись. Это, конечно, занятно, что знаменитый ученый наизусть знает Некрасова. Но при чем тут клятва семерых?

— Эти стихи любил мой университетский товарищ, — сказал отчим. — Он был из Наташина, и когда учился в школе, был секретарем комсомольской организации. А еще артистом. Поневоле.

Однажды его вызвали в райком комсомола и упрекнули: «У вас нет художественной самодеятельности». — «Как это нет? — возмутился секретарь. — Приходите — увидите». Райкомовцы пришли: показывайте! Но секретарю нечего и некого было показывать. Те, кого он наскоро собрал в актовом зале школы, или ничего не умели, или стеснялись показать. Но секретарь не растерялся. Вышел на сцену и сам себя объявил: «Дед Мазай и зайцы»… Прочитал, поклонился и ушел.

«Еще», — потребовали райкомовцы.

«Есть». Вышел и снова: «Дед Мазай и зайцы». Продолжение». И в третий раз: «Дед Мазай и зайцы». Продолжение».

Райкомовцы ушли рассерженные, а школьный секретарь приобрел прозвище Мазай. Это был… — Зал перестал дышать, но отчим не успел назвать фамилию. Неожиданный, как свист пули, выкрик рассек тишину:

— Морозов! — Это мама.

И выкрик за выкриком:

— Морозов… Морозов… Морозов…

Я, взволнованный, переглянулся с Орлом. «Уравнение» с семью неизвестными почти все раскрылось.

Зал гудел, взбудораженный воспоминаниями. Никто не просил слова. Все брали его сами и выступали прямо с мест. Тени павших встали среди живых, но живые, говоря о павших, избегали глагол «был». Говорили о них не в прошедшем, а в настоящем времени.

— Кирпичный строим. Морозов в Наташине — председатель, а на стройке днем и ночью. Здесь, в прорабской, у него и дом и кабинет. Городские дела ведет и кирпичный помогает строить. Только с водой заминка. Скважину глиной забило, а с Десны сразу не взять: трубы тянуть надо. Морозов по телефону в райком комсомола: «Сколько в городе школьников?» — «Около трехсот». — «Завтра с ведрами всех на стройку». — «Уроки сорвем, товарищ Морозов». — «Один раз можно… Ради урока коммунистического труда». Пошел урок впрок. Дали ребята воду. С утра до полудня работал ребячий конвейер. Черпал в Десне воду и на стройку подавал…

И еще два эпизода того вечера врезались мне в память. На трибуну поднялся следователь городской прокуратуры Егор Ефимович и, причесав несуществующие волосы, сделал поразившее всех заявление: сегодня днем на экстренном заседании исполкома районного Совета почетный гражданин города Наташина Черняк лишен этого звания. Еще больше удивились собравшиеся, узнав, что членов подпольной группы «Суд Мазая» было не семь, а восемь. Восьмой изменил семерым, и семеро приговорили восьмого к расстрелу.

— Имя?.. Как имя? — нетерпеливо крикнули из зала.

— Черняк, — сказал следователь в тревожной тишине и на вопрос, где он, то есть Черняк, сейчас, ответил: уехал в неизвестном направлении, попросив старшую вожатую наташинской школы Зою Алексееву временно позаботиться о его внуке Тарасе. В зале возмутились: почему дали улизнуть? — на что следователь сказал, что задерживать Черняка не было никаких юридических оснований, к тому же во время боев за Наташин он помог нашим частям взять город и даже совершил при этом героический подвиг.

Зал затих, осознавая сказанное, а следователь продолжал:

— На допросе Черняк показал: первое, что кличку Матрос носил военный комиссар нашего района Тимофей Иванович Пасынок, кличку Соловей — учитель пения стародубской школы Николай Миронович Сова, и второе, что командиром подпольной группы был Алексей Степанович Морозов.

Впрочем, последнее никого особенно не удивило — все и без того догадались, кем был Морозов в подполье, — но встретили сообщение ливнем аплодисментов.

Зал еще аплодировал, когда из-за кулис вышел радист «цапель» и передал Орлу записку. Я слышал, как он шепнул:

— Радиограмма… Ведьмин брод…

Орел развернул записку, и я успел прочитать: «Минный склад подготовлен к взрыву. Ждем сигнала». «Взрыв по сигналу семи красных ракет», — приписал Орел и, вернув записку радисту, шепотом приказал:

— Срочно передать.

— Есть, — отозвался радист и исчез за кулисами.

Следователь сошел с трибуны. Орел занял его место.

— Товарищи, — сказал он, — прошу почтить память павших героев-партизан минутой молчания.

Все встали и замерли в неподвижности. Ветер, струивший вечернюю прохладу в распахнутые окна Дома культуры, и тот затих. И птицы перестали петь. И гудки гудеть. И грустные плакать. И веселые смеяться. И леса шуметь. И воды течь. Казалось, все в мире вокруг, здесь и дальше, остановилось и замерло. И только луна — подвижная в неподвижном — шла себе и шла в облаках, наставив на землю желтое ухо, слушала внезапное земное безмолвие, но так ничего и не могла услышать.

Орел посмотрел в распахнутое окно и махнул кому-то рукой.

В ту же минуту, хвостатые как павлины, в небо взвились семь красных ракет. А мгновение спустя мощный взрыв потряс окрестности Стародуба, прокатился над Десной и замер где-то в далеких Брянских лесах. Никто не знал его происхождения — Орел, чтобы задним числом не пугать родителей, никому не сказал об этом, но все подумали, что взрыв — орудийный залп в честь партизан-подпольщиков «Суда Мазая».

«Прощальный салют Морозова», — с грустью подумал я, вспомнив слова командующего.

На следующий день мама с отчимом уехали, а вскоре на «полях сражений» под Наташином разгорелась «битва» «журавлей» и «цапель».

…Раннее утро, но я уже встал. Сегодня не до сна. Ровно в шесть «журавли» и «цапли» должны вскрыть секретные пакеты. При вскрытии посредником у «журавлей» будет строгий Глеб Дмитриев, старший вожатый стародубской школы, у «цапель» — Зоя Алексеева, старшая вожатая наташинской школы. Мой НП — Тургеневская беседка на берегу Десны. Без пятнадцати шесть я уже там с двумя прикомандированными ко мне радистами «журавлей» и «цапель». Ровно в шесть тот и другой включают рацию.

— «Мазай», «Мазай», я «Журавль», как слышите, прием. — Это Глеб Дмитриев, посредник у «журавлей». «Мазай» — мой позывной.

— Слышу отлично, — отвечаю я, — докладывайте.

— В шесть ноль-ноль «журавли» вскрыли секретный пакет, — строгим петушиным голоском, сам представляющийся мне задиристым петушком с пшеничным гребнем-чубом на маленькой птичьей голове, докладывает Глеб Дмитриев. — Боевая задача — достигнуть Безымянной высоты в районе реки Десны. Произвести разведку Безымянной высоты в районе реки Десны. Произвести разведку обороны «противника». Наметить направление главного удара. Захватить высоту.

— Вас понял, — говорю я, — где батальон?

— Уже на марше, — отвечает Глеб. — Жду дальнейших указаний.

— Следовать за батальоном, — говорю я. — Связь со мной поддерживать через каждые десять минут.