Эдуард Пашнев - Ньютоново яблоко Страница 5

– У нас на заборе? А я не видел.

– Да нет. Когда по-настоящему, то не пишут.

– А у тебя любовь в Лену Весник?

– Ага.

– Подумаешь, новость! Я про это и без тебя давно знаю. У меня тоже любовь в Нинку Мумию.

– У тебя просто так, понимаешь?

– Как просто так?

– Ну, так, просто так. А у меня взаправду. Даже кондукторша заметила.

– Ну да! Как она заметила?

– Видишь, какой я худой и бледный? Видишь?.. Это верный признак.

– Да, я тоже читал, что это верный признак… А ты разве худой и бледный?

– Ага. Это я сейчас запачканный, поэтому незаметно.

– А еще надо, чтоб глаза блестели, – загорелся Зебрик. – Я читал: «И у него заблестели глаза, и он обнял маркизу».

Зебрик процитировал абзац из «Королевы Марго».

– А у меня блестят? – спросил Санька.

– У тебя?.. – он долго вглядывался, отходил назад, подходил ближе, прищуривался. – И у тебя блестят.

– Я так и знал. Вот видишь!

Выходило, по всем приметам, что это действительно любовь. Зебрик искренне сочувствовал. Настоящий друг всегда умеет сочувствовать. Зебрика щекотало веселое настроение, но он наморщил лоб и даже несколько раз тяжело вздохнул – совсем как его мама:

– Жизнь – запутанная штука.

Санька еще раз провел рукой по лицу – и на носу, на лбу, на щеках перемешались черные полосы от угля и белые от краски. Он стал похож на клоуна. В другой раз можно было бы посмеяться, но сейчас… И Зебрик напустил на свое лицо еще более скорбное выражение. Санька сел на перевернутую тележку:

– Что теперь делать?

И тут Зебрика осенило:

– Теперь ты должен прославиться, – решительно заявил он.

– Зачем?

– Чудак, чтоб Лена Весник сказала: «Ах!»

– А как я прославлюсь?

– Придумай, что-нибудь гениальное.

– Сразу придумать?

– Конечно, – вдохновенно блеснул очками Зебрик. – Если б у меня была любовь, я бы сразу придумал. Ты не бойся: все гениальное просто, – процитировал Зебрик вычитанную из занимательной химии фразу. – Знаешь, английский инженер Макинтош надел один раз на себя резиновый плащ, и этот плащ назвали макинтошем. А Ньютон, когда ему надо было что-нибудь придумывать, садился под яблоню и ждал, когда ему на голову свалится яблоко. Оно его как треснет, а он раз – за карандаш и запишет новый закон.

– Так ему было хорошо: у него яблони в саду росли. А у вас нет ни одной, – протянул Санька. – А если б и были, все равно год целый лета ждать надо.

– До лета? – переспросил Зебрик.

Что бы делал Санька, если бы у него не было такого верного друга! Зебрик весь просто светился вдохновением, когда спросил «до лета?». Ничего не говоря, он сбегал в дом и минут через пять вернулся с яблоком.

– Мама купила для компота! Садись! Сейчас ты сразу придумаешь.

Санька сел на тележку и закрыл глаза. Прошла минута, две, Санька не выдержал и открыл глаза.

– Скоро? – спросил он.

– Сиди смирно, – приказал Зебрик. Он стоял над другом и держал над его головой в вытянутой руке краснобокое яблоко. Санька снова зажмурился, прошла еще минута, и вдруг яблоко свалилось на голову.

– Ну? – заботливо наклонился Зебрик. – Придумал?

– Нет! – медленно произнес Санька и потрогал голову – не вскочила ли шишка.

– Давай теперь я, – предложил Зебрик.

Санька протянул яблоко и стал выбирать, на какую из двух макушек его опустить. Так и не решив, уронил яблоко, и оно ударилось между макушек.

– Ну? – спросил Санька.

– Верный способ, – ответил Зебрик.

– Придумал?

– Ага. Мы будем делать не трехколесную самоходную тележку, а настоящую машину, – он почесал голову.

– У-у-у, – недовольно протянул Санька, – я думал, правда, – и тоже почесал ушибленное место.

– Все великие люди всегда боролись, потому что им не верили, – обиделся Зебрик. – Нам же все равно покупать мотор от машины? Все равно! Чем его тратить на какую-то маленькую тележку, лучше уж делать настоящий автомобиль. Это называется рентабельностью. И будет решена транспортная проблема.

– А где мы остальные части возьмем?

– Купим.

Санька еще сомневался, а Зебрик сунул в карман ньютоново яблоко и побежал к отцу узнавать адрес технической библиотеки. Потом они договорились, что Зебрик возьмет чертежи машины в технической библиотеке, а Санька пока подумает, где взять денег на мотор и на кое-какие остальные детали, и ребята разошлись в разные стороны.

5. Постное масло

Пока Санька катался на трамвае и решал транспортную проблему, обед у бабушки Наташи успел три раза подогреться и остыть.

– И где ты только пропадаешь? Мыслимое ли дело до таких часов не есть?

– Я у Зебрика был.

– То-то же, что у Зебрика.

Пока бабушка подогревала картошку и кипятила молоко, Санька расчистил место на кухонном столе и положил рядом двух графов. Сонькина книжка была порядком потрепана, Леночкина совсем-совсем новая. Санька сейчас не собирался читать, он только хотел сравнить книжки.

Бабушка помешала картошку, и ей показалось, что картошка подгорает. Она достала с полки бутылку с подсолнечным маслом и замешкалась, закрывая дверцу висячего шкафчика. В это время крышка на кастрюле с молоком шевельнулась, как живая.

– Баашка! – крикнул Санька. – Молоко!

Бабушка охнула, одну секунду искала, куда поставить бутылку с маслом, чтобы освободить руки, и поставила на книжку.

Санька оторопело смотрел на бутылку. Две мысли сразу мелькнули у него в голове. Первая мысль была гениальная. Он вспомнил, что если сдать такую бутылку в магазин, за нее дадут 12 копеек. А за бутылку из-под кефира – 15. А за разные склянки-банки еще, наверное, больше. А за бутылки из-под шампанского? А за пузырьки? У Зебрика одних бутылок из-под шампанского в сарае штук сто. И пузырьков – уйма. В общем, первая мысль была такая: «Эврика! Финансовая проблема решена!».

Вторая мысль была простая: «Что теперь будет с книжкой?»

Когда Санька схватил бутылку, он увидел, что на щегольской обложке Леночкиного «Графа Монте-Кристо» остался жирный полумесяц.

– Баашка! – крикнул в отчаянии Санька. – Что ты наделала?

– Боже мой, – всплеснула бабушка руками, и ее усатая родинка виновато вздрогнула.

Санька осторожно взял книжку обеими руками и протянул, как обвинительный документ:

– Ты думала, это картошка, да?.. Ты собиралась ее поджаривать, да?

Бабушка схватила полотенце и хотела вытереть пятно. Санька в ужасе отстранился:

– Размажешь!

– Да что ж я такая старая дура, – ругала себя бабушка. – Слепая стала, ничего не вижу. Ты уж извини, внучок, свою старую бабку.

Она села на табуретку, вытерла фартуком глаза. Они у нее были такие усталые, выцветшие, наверное, от слез. Бабушка говорила, что во время войны ей много пришлось плакать.

– Баашк, ты что? Не надо, тебе нельзя плакать.

– Я не плачу.

– Ты из-за книжки, да?

– Что ж я такая слепая дура…

– Ты не виновата, – вздохнул Санька. – Ты мне говорила не читать за обедом, говорила? Любой дурак скажет, что я сам виноват.

Санька подошел совсем близко к бабушке и легонько тронул ее за плечо, чтоб она перестала волноваться. Бабушка Наташа погладила Саньку, взъерошила ему выцветший, похожий на мочалку чуб.

– Взрослый уже стал. Жалеть свою бабку научился.

Бабушку Санька утешил, а самому ему утешиться было нечем. Жирный полумесяц обезобразил всю обложку. Как отдавать такую книгу Капельке?

Зебрик принес из библиотеки учебник шофера третьего класса и сидел с карандашом в руках, подсчитывая нужные им детали.

– Карбюратор – надо, – бормотал он, – глушитель – не надо, тормозная система – не надо. Тормозить необязательно.

– Насколько я понял, – хмыкнул отец, оторвавшись от газеты, – вам, кроме колес, ничего не надо.

– Кроме колес, мотора и карбюратора, – уточнил Зебрик. – И еще кое-каких деталей.

Вечером Санька пришел к другу. И хотя он был очень расстроен своим несчастьем, все-таки первым делом потащил Зебрика в сарай, где лежали бутылки из-под шампанского.

– Это же так просто! – обрадовался Зебрик. – Бутылки ведь у всех есть. Я же говорил: все гениальное – просто.

– Да знаешь, – вздохнул Санька, – я сам как удивился, что такое придумал.

Они вернулись на кухню, взяли чистый лист бумаги и принялись подсчитывать. И, наверное, они никогда не были так старательны на уроках арифметики, как сейчас на кухне над своими удивительными расчетами, И уж, наверное, никогда арифметика не приводила их в такую растерянность. Если верить цифрам, чтоб купить мотор и еще кое-какие мелочи, надо собрать 1402 с половиной бутылки из-под кефира и 1516 из-под ситро.

Покончив с общественным делом, подсчитав общественные бутылки, Санька решил, что может поделиться с другом своим личным горем. Он достал из-за пазухи завернутую в газету книгу и молча положил на стол.

– Что? – не понял Зебрик.

– Разверни… Видишь?.. Бабушка бутылку поставила. Как я буду теперь отдавать?

– Постное масло? – тоном знатока поинтересовался Зебрик.