Моя мама уехала любить балет - Мария Санталова Страница 29

Вика обняла сестру.

— Я горжусь тобой, ты умница! — я тоже решила поддержать подругу.

— Все будет хорошо. Вместе мы справимся, — сказал Вознесенский.

— То есть ты с нами в клубе? — спросила я.

— Я решил, что пора говорить с людьми. Теперь советую вам вместе со мной ходить на занятия по самообороне.

И тут мы заметили, что среди нас нет Ибрагима.

— Он остался в кабинете директора? Зачем?

Мы ждали друга и даже говорить не могли. Через тринадцать минут и сорок секунд Ибрагим оказался рядом с нами. Мы сразу накинулись на него с расспросами.

— Меня давно смущает один факт. Я так долго отсутствовал в школе, но меня не отчислили. Найти фальшивые справки в наше время нетрудно, можно даже из дома не выходить. Я верил, что моя мама придумала что-то такое. Она же мама. Но все было не так. Когда я перестал регулярно появляться дома, мама позвонила моей тете и сказала, что я точно буду ей докучать и искать приюта. Тогда тетя в этот же день позвонила мне и сказала, что ждёт меня у себя когда нужно. Я не помню этого разговора, так как тогда с фанатизмом сидел днями напролет в воспоминаниуме. Тётя поняла, что я не хожу в школу, пришла к нашей классной за советом. Та потребовала большую сумму денег. Об этом тетя рассказала мне буквально на днях. А сегодня я рассказал об этом директору. Возможно, меня отчислят. Но нам нужна классная руководительница, которой можно доверять.

— Ибрагим, я горжусь тобой.

Я хлопнула его по плечу. Мой друг улыбнулся.

Через несколько минут к нам вышла помощница директора и попросила подождать директора в классе напротив. Мы послушно прошли за ней, но не заметили, как девушка вышла из помещения, а нас закрыла на замок.

— Что происходит? Мне это не нравится, — сказала Вика.

— Свидетелей собрали, чтобы не разбежались, — ответил Витя. — Если нас сейчас отпустить, то через час полгорода будут знать, что происходит в школе. Зачем директору такие проблемы?

Ника опять заплакала:

— Я слишком слабая для таких проблем. У меня больше нет сил бороться с Макаровым. И-за него мне снятся кошмары, и страшно думать, куда он еще может зайти в своих издевательствах.

— Но плачешь ты не только из-за него.

Вика серьезно посмотрела на сестру:

— Нам кажется, что мама уже беременна. Очень уж хорошо себя чувствует папа и очень уж плохо мама. Если родится мальчик, то мы станем совсем никому не нужны.

Ника вытерла платком слезы и посмотрела в окно. Мне захотелось не просто поддержать подруг, а разуверить их:

— Вы не совсем правы. Ваша мама так привыкла быть идеальной, а сейчас из-за возможных переживаний, плохого самочувствия она перестала контролировать все вокруг. Вы привыкли к другой маме, и вам кажется, что она отдалилась от вас. Вам нужна ее поддержка, но сейчас ей нужна ваша больше. А папу вашего ждет большое испытание. Малыш в доме — это очень сложно.

Сестры удивленно посмотрели на меня, а потом друг на друга. Ника перестала плакать, а Вика будто собиралась начать и тихо спросила:

— Зоя, ты считаешь, что мы эгоистки?

— Нет, вам страшно. И это нормально. Я гарантирую, что вы полюбите братишку или сестрёнку с первой секунды. Будете помогать маме, и ваша связь с ней станет только крепче.

— И ваша мама всегда будет вас любить, — сказал Ибрагим, — невозможно разлюбить своего ребенка.

— А как же ситуация с твоими родителями?

— Там другое. Мама меня никогда не любила. Я провел в воспоминаниуме почти год, знаю, о чем говорю. Моя мама узнала, что ждёт ребенка, когда ей было 17. От мальчика из соседней школы, такого же старшеклассника, как и она. А мой дед был фанатичным священнослужителем. Мама не успела ничего решить, как отец обо всем узнал. Ее с моим папой насильно потащили в ЗАГС. Папе угрожали тюрьмой, маме — жизнью на улице. Потом у них появилась квартира и никому ненужный сын. Они зачем-то прожили вместе столько лет. В ненависти и страданиях. После развода каждый из них нашёл любовь. А я остался один и слишком поздно понял, что развод не виноват в моих несчастьях. Если бы не тетя, то не представляю, чтобы со мной было.

— Поселился бы у нас в гостиной, — ответила я.

Ибрагим улыбнулся:

— Отец тебе рассказал? Спасибо ему большое. Да, я жил у Зои пару дней. Тогда я был уже на дне, боялся проситься к тете, думал, что не разрешит пожить. Слонялся по нашему району, наступил вечер, я дошёл до двора, где мы в детстве часто играли с Зоей. Мне стало так грустно от тех воспоминаний. Я бы не решился даже постоять возле вашего подъезда, твой отец сам меня нашёл.

— Если бы ты мне позвонил или написал, я бы тебе помогла, даже из Калининграда. Мы ведь друзья.

— Ибрагим, ты нас так быстро вычеркнул из своей жизни, — возмущалась Вика, — ты даже не дал шанса тебе помочь.

— Я не понимал, как мне можно помочь. Только в доме у Зои все осознал. Мне нужно было чуть-чуть любви и заботы. Тётя хоть и не умеет жить с кем-то, но зато готова поддержать. Кстати, она подала документы на оформление опеки надо мной. Мама с радостью подписала все документы.

— Это же чудесно, Ибрагим.

Мы поздравили его. Я так рада, что он выбрался со дна и теперь движется только вперёд. Пришло мое время во всем сознаться.

— А моя мама бросила меня в мой четвертый день рождения. У меня случился нервный срыв, и мой восьмилетний брат с помощью своей чудесной учительницы повез меня в больницу.

Все уставились на меня.

— Я был уверен, что твоя мама умерла. Но то, что ты сейчас сказала, звучит намного печальней.

— Спасибо, Витя, за поддержку.

— У тебя классный брат, — сказала Ника.

— И красивый, кстати, — добавила Вика.

— Ваши мысли куда-то