Михаил Каришнев-Лубоцкий - Искатели злоключений. Книга 3 Страница 14

В конце концов я так всех донял, что Невракль не выдержал и сердито рявкнул:

– Ты можешь минутку помолчать?! Из-за тебя я что-нибудь напутаю и тогда все дело пойдет прахом!

Пришлось отойти в сторонку, сесть на коврик и на какое-то время стать немым. Однако и тех знаний, что я успел получить, крутясь под ногами чародеев-мастеров, мне вполне хватило для того, чтобы понять, как устроена чудесная «машина времени».

Во-первых, Невракль и его юные помощники, обстругав очередную доску или брусок, произносили над ними волшебное заклинание, и эта доска или этот брусок обретали удивительные свойства – они могли становиться невидимыми для посторонних глаз. Все гвоздики, шурупы, заклепки, стекла и даже скромная мебель внутри домика – все это подвергалось такой же обработке заклинаниями.

Но самое удивительное в «машине времени» было – это часы. Стоило только перевести стрелки вперед, и домик переносился в будущее. А если стрелки переводили назад – домик с его обитателями перемещался в прошлое. «Хорошо, что мы с дядюшкой крутнули стрелки всего на один час, а не на пять или десять! – подумал я с ужасом. – Все-таки, что ни говори, мы с ним везунчики!»

Внезапно я услышал рядом с собой чье-то сопение и понял, что невидимка Конфитюр тоже присел на коврик отдохнуть от тяжких дел: ему, как самому сильному, Невракль поручал в случае необходимости приподнимать или наклонять домик и держать его в таком положении, пока мастера-чародеи не прибьют нужную доску или брусок.

– Ты на меня не обижайся, – проговорил Конфитюр миролюбиво. – На моем месте ты сам бы схватил непрошенного гостя!

– Да, но вряд ли я стал бы поднимать его за шиворот и трясти, как пыльную тряпочку…

– Ну, извини, в следующий раз я тебя трясти не буду!

Так, слово за слово, мы с Конфитюром разговорились и вскоре даже стали испытывать друг к другу теплые приятельские чувства. Конфитюр был по натуре добряк, к тому же он обладал многими талантами: он умел, оказывается, рисовать, лепить из глины фигурки и вырезать из дерева небольшие скульптуры.

– Больше всего я люблю рисовать, – признался он мне по секрету. – Правда, не всем нравятся мои полотна, но что поделаешь!

Конфитюр помолчал немного и вдруг спросил:

– Хочешь, я напишу твой портрет? В тебе есть что-то любопытное!

– Наверное, глаза? – высказал я предположение. – Или нос?

– Нет, весь облик!

Я не стал спорить и согласился:

– Когда приходить позировать? Сегодня вечером?

– Лучше завтра днем. Сходим вместе после обеда к врачу-окулисту Топферу и начнем писать портрет!

– Зачем тебе идти к врачу? – удивился я. – Разве у тебя плохое зрение?

– Оно у меня отличное! Но родителям кажется, что оно у меня ненормальное. Вот и заставляют показаться глазнику Топферу.

– Он картины криво рисует, – объяснила мне Жозефина, которая вертелась возле нас и все слышала. – Вчера свою соседку красавицу Анжелику такой уродиной изобразил! Вот Конфитюра и записали к Топферу на прием. Пока – к Топферу…

– Я не виноват, что так вижу Анжелику! – вскрикнул обиженно юный художник. – В ее облике есть что-то от злой и вредной ведьмы!

– Только характер! – Жозефина помахала указательным пальчиком перед невидимым носом Конфитюра. – А выглядит она настоящей красавицей!

«Интересно, а каким чудовищем он меня изобразит? – подумал я с любопытством. – Наверное, пострашнее этой Анжелики!»

Покрутившись еще с полчасика в лаборатории господина Невракля, я вежливо со всеми распрощался и чуть ли не вприпрыжку побежал к себе домой, где меня с нетерпением поджидали Пинтаэль, Брикле и юный Кракофакс.

Глава двадцать девятая

Я не мог нарушить данную мною клятву, поэтому своим друзьям я вынужден был солгать. Я сказал им, что в доме Невракля побывал, но ничего интересного там не увидел.

– Разве что, Конфитюра, да и того как следует рассмотреть не удалось, – закончил я свое короткое повествование и крепко сомкнул уста, чтобы, не дай бог, не обронить лишнего слова.

– Ты не все рассказал, Тупсифокс, это написано на твоей физиономии! – заявил Кракофакс и впился своими бледно-зелеными глазками в мои глаза. – Признавайся, что ты видел в лаборатории Невракля?

– Кроме мебели и всяких станочков – ничего!

– Ну-ну… – процедил сквозь зубы Кракофакс. – Придется еще кому-нибудь в разведку сходить. И если ты нас обманываешь…

– Мы разорвем тебя на части и сбросим эти кусочки с чердака на землю! – пропищал Брикле и наглядно продемонстрировал мне это страшное наказание на собственном примере: он вдруг разделился на шесть частей и с тихим воем вылетел в открытое окошко – кусочек за кусочком. Однако через несколько секунд вернулся обратно и, превратившись вновь в целого и невредимого Брикле, добавил менее угрожающе. – Но это мы сделаем в самом крайнем случае!

– Теперь на разведку пойдешь ты. – Указательный палец правой руки Кракофакса ткнулся в коленку Пинтаэля.

– Почему я? – удивился мальчишка-гнэльф.

– Вы приютили этого обманщика, тебе за него и отвечать!

– Может быть, Брикле сходит в разведку? – попробовал Пинтаэль переложить неприятное поручение на своего лучшего друга.

Но Кракофакс был неумолим.

– Не спорь! Любите вы, гнэльфы, спорить! Нужно быть покладистее, посговорчивее. Раз МЫ РЕШИЛИ, что ты пойдешь в разведку, значит, ты и пойдешь.

И он похлопал высокого Пинтаэля ладошкой по голени:

– Желаем тебе удачи! За сутки справишься?

– Я постараюсь…

– Он постарается! – поддакнул Брикле. – А если не справится, мы тогда…

Не договорив, он подпрыгнул вдруг вверх, рухнул на пыльный чердачный пол, смялся весь в лепешку и, с трудом отлепившись, вновь выскочил в окно. И на этот раз обратно на чердак уже не вернулся: его позвали ужинать родители. А не послушаться их приказа Брикле, конечно, не мог.

Глава тридцатая

На следующий день мой дядюшка проснулся очень рано, тихонько разбудил меня и произнес слегка дрогнувшим голосом:

– Сегодня, Тупсифокс, мы не пойдем на рынок показывать фокусы. Нам предстоит выполнить очень важную и ответственную миссию. Одевайся, завтракай – и мы отправляемся в путь. И не забудь почистить волосы и причесать обувь!

Старик здорово волновался, это я понял сразу. А когда он отдал последнее приказание, то я еще больше уверился в том, что мой дядюшка явно не в своей тарелке – причесывать обувь он никогда меня раньше не просил, да и чистить волосы тоже.

– Что-нибудь случилось? – спросил я его как можно спокойнее и равнодушнее.

– Нет. Просто мы сходим с тобой в одно местечко и попробуем направить кое-кого на путь истинный.

Час от часу не легче! Не иначе как мой старик сошел с ума!

Я торопливо выпрыгнул из калоши-кровати, за полминуты оделся и обулся, и, потратив еще полминуты на причесывание вихра и чистку обуви, доложил кандидату в проповедники:

– Я готов! А позавтракать можно и по дороге. Но, может быть, заглянем сначала к доктору? Ты что-то неважно выглядишь, дядюшка…

– Хитрец! Меня не проведешь! – Кракофакс протянул мне два бутерброда и, взяв шляпу, показал на дверь: – Ты прав, время не ждет, нужно идти немедленно. И не волнуйся: я еще не спятил!

Последнее утверждение не прибавило мне надежды: мой жизненный опыт подсказывал, что сумасшедшим на слово лучше не верить, тем более тогда, когда они начинают вас уверять в своем здравомыслии. Буркнув в ответ что-то маловразумительное, я послушно поднялся по лестнице, толкнул дверь плечом и вышел на улицу.

– Куда теперь? – спросил я дядюшку, жмурясь от ярких утренних лучей и вдыхая в легкие свежий воздух, наполненный ароматами роз и акаций.

– На Апельсиновую улицу, в сторону городского сквера.

Я повернул направо и, бодро шагая по пустынной мостовой, принялся уплетать свой завтрак. Правда, не успев проглотить первый бутерброд, я спохватился и виновато проговорил:

– А ты? Разве ты не хочешь подкрепиться?

Кракофакс мотнул головой, словно конь от назойливого овода:

– Нет, Тупси, спасибо, что-то аппетит пропал…

«Заболел… Точно заболел!» – подумал я и, со спокойной совестью сунув в рот второй бутерброд, попросил дядюшку:

– Ну, тогда рассказывай. Кого наставлять будем и куда именно. Дело, конечно, пустяковое, но все равно я должен к нему подготовиться.

Кракофакс тяжело вздохнул и честно признался:

– Моих родителей. По-моему, они неправильно воспитывают детей.

Услышав это, я чуть было не подавился.

– А не поздновато ли ты спохватился, дядюшка?! Да и какой из подобного занятия толк?!

Кандидат в проповедники развел руками:

– Наверное, ты прав, Тупси… Но я не могу спокойно смотреть на то, как этот мальчишка валяет дурака. Родственные чувства – такая коварная вещь!..

Не желая больше говорить на больную тему, Кракофакс свернул на другое:

– Сейчас, Тупси, ты увидишь дом, в котором я провел свое детство! Его построил мой отец собственными руками. Он такой большой и красивый, в нем куча комнат! Помню, мы с твоей мамой жили в одной комнате, а наши родители в другой. И еще у нас была отдельная кухня и даже чулан для хранения всяких вещей! Отец был очень хозяйственный пуппетролль и тащил в дом все, что ни попадя!