Армин Пройсс - Ханна Райч - жизнь немецкой летчицы Страница 10

«Я три недели почти ежедневно посещала сражающиеся части на Физелер Шторьх. Всюду, куда я прибывала, я испытывала радость внутренней тесной связи, которая возникает при общей беде. Полеты под серым небом над широкими, занятыми партизанами территориями, беседы и совместное пребывание в самых примитивных жилищах и ямах, рукопожатие, которое я получила от солдата — это все день ото дня переходило к неповторимому переживанию, исключительность которого я чувствовала именно как женщина».

Часть 8: План самопожертвования

Еще до ее посещения России у Ханны после ее выздоровления была беседа с двумя старыми друзьями в Доме летчиков в Берлине. Причиной разговора всех троих была тревога о будущем Германии. Они знали, что время было не на стороне немцев. Так как фронты постоянно отступали, и немецкие города один за другим превращались в руины и пепел, должно было произойти что-то, чтобы предотвратить угрозу уничтожения империи. План Моргентау был широко известен. Эти и многочисленные другие молодые люди хотели сделать все, что было в их силах, чтобы предотвратить эту ужасную для всех патриотов судьбу. Но что они могли сделать?

Ханна занялась этим вопросом уже в те месяцы, когда лежала на больничной койке. Удивительно, что ее товарищи пришли примерно к тому же выводу, что и она.

«Германию, по нашему тогдашнему мнению, можно было спасти из безвыходной ситуации, если бы удалось создать благоприятную основу для переговоров о быстром окончании войны с помощью того, что самые важные ключевые позиции противника и центры его сопротивления были бы разрушены быстро следующими друг за другом ударами при бережном обращении с гражданским населением противника [в отличие от методов наших врагов! прим. Scriptorium]. К таким целям относились, кроме всего прочего, большие электростанции, гидроэлектростанции, самые важные предприятия и, в случае вторжения, военные корабли.

Наши соображения говорили нам, что этого можно было достигнуть, если бы нашлись люди, готовые технически подходящими средствами ударить по цели, чтобы поразить ее в самое сердце и сделать тем самым любой ремонт и восстановление невозможным. При таком использовании не было бы шанса для спасения собственной жизни.

…Такое использование самопожертвования требовало от людей, которые были готовы жертвовать собой, твердого убеждения, что никакие другие средства уже не могут принести спасение.

Это убеждение не имело ничего общего с неверно понимаемым идеализмом; так как оно было вопросом не только внутренней готовности, но также и самого трезвого расчета. Эта идея могла быть осуществлена только… если бы наверняка имелось такое оружие, которое гарантировало бы успех. Идее этого использования противоречило бы, если бы хоть одну человеческую жизнь поставили на карту необдуманно и бессмысленно».

Немцы в то время еще ничего не знали о японских летчиках-камикадзе.

К удивлению Ханны в Германии между тем было уже много людей, которых волновали подобные мысли. И это были отнюдь не безмозглые фанатики, а полностью счастливые, совершенно здоровые люди, которые убеждены, тем не менее, в том, что только через их жертву можно спасти страну, женщин и детей. Они убеждены, что такое самопожертвование, даже если бы оно потребовало бы жизни сотен людей, могло бы спасти сотни тысяч, если не миллионы наших солдат и жизнь гражданского населения, обреченного на террор бомбардировщиков союзников и Красной армии.

После основательного обсуждения с учеными и техниками Академии исследования авиации этот план был признан принципиально выполнимым с хорошими шансами на успех. «Управляемой бомбой» должна была служить пилотируемая планирующая бомба, а именно Me 328, уже существующая конструкция. Как альтернатива предусматривалась V-l («Фау-1»).

Чтобы получить заказ на разработку этого оружия, необходимо было дойти до наивысших руководителей и даже убедить Гитлера в их плане. Никому из ее товарищей не повезло с этим проектом. Случай приходит им на помощь. В конце февраля 1944 года Ханну вызывают в Бергхоф, чтобы дополнительно получить из рук Гитлера специальный документ для предоставления Железным крестом первой степени.

Только адъютант Гитлера по вопросам ВВС, полковник фон Белов, присутствует при их беседе. Она принимает драматический оборот. Сначала Гитлер категорически отказывается от идеи самопожертвования. К своему недоумению Ханна слышит, что он видит военное и политическое положение Германии в слишком розовом свете. Многие исторические параллели, которые он приводит в длинном монологе по этой теме, кажутся ей совершенно не обоснованными. Она возражает, что современное положение Германии несравнимо с этими примерами. Теперь Гитлер пытается производить впечатление на нее своими планами крупномасштабного использования специальных реактивных бомбардировщиков. Ханна испуганно выслушивает его сокровенные мечты. Забывая об авторитете Гитлера, она вдруг прерывает его громким замечанием: «Мой фюрер, вы говорите о внуке эмбриона!» Лицо полковника фон Белова застыло. Насколько он знал, пока еще никто не решался так резко возражать Гитлеру. С точным знанием этих еще находящихся в разработке машин Ханна разрушила его иллюзии.

Гитлер рассержен, но остается вежливым. Вопреки возбужденному настроению Ханна мужественно возвращается к своей просьбе. Наконец, Гитлер дает ей понять, что он должен подумать над ее планом, но в настоящий момент он еще не может принять решение.

Дальнейшее планирование находится в руках начальника генерального штаба Люфтваффе генерала Гюнтера Кортена. Me 328 должен использоваться как пилотируемая планирующая бомба без двигателя. C этой целью этот одноместный самолет должен был подниматься наверху на крыльях бомбардировщика «Дорнье» Do 17 на предусмотренную высоту. Пилот должен был затем отцепиться от самолета-носителя и в планирующем полете направить машину к нужной цели.

Тем не менее, все остановилось на закончившихся в апреле 1944 года попытках. По необъяснимым причинам [саботаж? — прим. ред.] производство не было начато. Ни одна машина так никогда и не стала боеспособной! Вторым решением для них еще остается V-l. Но кто смог бы форсировать работу над этим оружием?

Помощь неожиданно приходит от освободителя Муссолини Отто Скорцени. Этот богатырь с теплыми приветливыми глазами, в сочетании с доказанным бесстрашием и мужской твердостью, направляется к ним непосредственно Гиммлером. Мысль о применении V-l пришла к нему независимо от Ханны Райч и ее товарищей. Оказавшиеся на его дороге преграды и сомнения он просто сносит, утверждая, что у него есть все полномочия, и он должен постоянно докладывать Гитлеру.