После. Что околосмертный опыт может рассказать нам о жизни, смерти и том, что будет после - Брюс Грейсон Страница 22

Мичиганском университете. Я не собирался дожидаться, пока меня выгонят при официальном пересмотре контракта на предмет повышения и получения постоянной должности. Мне нравилось лечить людей и нравилось преподавать. Посоветовавшись с женой, я решил искать работу на медицинском факультете какого-либо другого университета, где мои успехи в лечении и преподавании будут достаточно ценны, чтобы мне было позволено заниматься ОСП. Все это означало, что всей семье предстоит сняться с насиженных мест. Я не мог просить от жены и детей слишком многого, и решил поискать работу на северо-востоке страны, где жили обе наши овдовевшие матери и наши братья и сестры со своими детьми. Уж если карьерные сложности заставляли меня везти семью через всю страну на новое место жительства, я хотел использовать это, чтобы укрепить семейные узы.

Переезд в Коннектикут оказался благотворным не только для семьи, но и для моих исследований. Было такое чувство, что мы вернулись домой. Теперь мы жили поблизости от родных, и я работал в университете, где мой преподавательский и врачебный труд ценили настолько, чтобы позволить мне заниматься интересующими меня исследованиями, разумеется, с условием, что они будут проводиться качественно. Мне повезло и с коллегами – некоторые из тех, с кем я сотрудничал при проведении научной работы, сами имели околосмертный опыт, многим же он был незнаком. Как ученый, я придаю колоссальное значение интеллекту и критическому мышлению, но осознаю также, что пристрастие к этим качествам может делать мою картину мира несколько предвзятой. Возможность обсуждать мои идеи с людьми, побывавшими «в полевых условиях», прошедшими через ОСП в своей жизни, помогала мне видеть ситуацию под разными углами и не отклониться от курса, не зайти в тупик чисто академических рассуждений. А общение с людьми, менее осведомленными об околосмертных переживаниях, то и дело напоминало мне о том, какими невероятными могут казаться такие рассказы тем, кто впервые слышит об ОСП.

Но даже на данном этапе своей карьеры, когда шкала оценки ОСП широко использовалась исследователями всего мира для проверки того, что они действительно имеют дело с нужным явлением, я знал, что упустил важные вещи. Тщательно разрабатывая научные инструменты и методы и систематически применяя их в изучении ОСП, я видел, что этот феномен обладает куда большей широтой и глубиной, чем отражал мой короткий опросник. Письменный опрос может дать много ценной информации об околосмертных переживаниях, однако многое по-прежнему останется за кадром. В коротких ответах нет того богатства речи, которую слышишь, когда человек устно описывает свой опыт. И люди, испытавшие ОСП, постоянно говорили мне, что, хотя моя анкета и помогает в определении ОСП для научных целей, более полное понимание данного явления потребует от меня рассматривать сообщения об околосмертном опыте куда более подробно.

Глава 6

Вне тела

О некоторых аспектах околосмертных переживаний большинству людей рассказывать довольно просто. Например, о жизненном обзоре. Многие из нас время от времени пересматривают какие-то этапы своей жизни, особенно в переходные периоды или в моменты важных жизненных событий. Но есть в ОСП и другие черты, понять которые гораздо сложнее. Как заметил историк науки Томас Кун, именно открытие новых, труднообъяснимых фактов зачастую двигает науку вперед[48]. Поэтому я решил попробовать разобраться в тех аспектах ОСП, объяснить которые было сложнее всего. И по счастливой случайности, как раз тогда мне встретился Эл Салливан[49].

Это был мужчина пятидесяти шести лет, с аккуратно подстриженной белой бородой, по профессии – водитель грузовика. Однажды вечером он пришел в группу поддержки, которую я открыл в Коннектикутском университете для людей, испытавших ОСП, и всех интересующихся этой темой. Эл представился другим участникам, но после весь вечер сидел молча, внимательно слушая и порой улыбаясь или кивая тому, что говорили люди. В конце встречи я спросил его, не хочет ли он, как новичок, рассказать нам что-нибудь из своего опыта. Глаза его засветились улыбкой, но он ответил: «Может, в следующий раз». Когда все начали расходиться, Эл подошел ко мне и спросил, можно ли ему завтра попасть ко мне на прием.

На следующий день Эл пришел на прием в рабочей униформе и тут же, без колебаний пустился рассказывать свою историю:

– Однажды в понедельник на работе я почувствовал боль в груди, – начал он, – и диспетчер вызвал неотложку. Меня повезли прямо в больницу, и пока они проверяли сердце, чтобы понять, в чем дело, одна из главных артерий, ведущих к сердцу, оказалась полностью закупорена.

Эл замолчал, но улыбка не сходила с его лица.

– Ужасно! – сказал я. – А что потом?

– Я не помню точно, потому что уже плохо соображал. Но хирург сказал, что по меньшей мере одна из коронарных артерий забита, и нужно немедленно оперировать. Я подписал бумагу и попросил их позвонить жене. После чего меня срочно покатили в операционную, где мне пришлось проводить четырехкратное коронарное шунтирование. Тогда я, конечно, об этом не знал. Мне это стало известно после, когда я смотрел сверху, как идет операция.

– Должно быть, вы очень удивились? – сказал я.

– Не то чтобы. Я сильно удивился, когда посмотрел сверху и в левом нижнем углу обнаружил – кого бы вы думали? – себя! Я лежал на столе под светло-голубой простыней, а моя грудная полость была вскрыта. Внутри я увидел свое сердце. Я узнал хирурга, который еще минуту назад объяснял мне, как будет проходить операция. Казалось, он чем-то озадачен. Мне подумалось, что он так машет руками, будто хочет взлететь.

– Как это? – спросил я.

Эл положил ладони на грудь и пошевелил локтями вверх-вниз. Это выглядело уж слишком неправдоподобно. Хирург махал руками во время операции? За все годы работы в медицине я никогда не видел и не слышал ничего похожего. Такого не увидишь даже по телевизору. Это больше походило на странный сон под влиянием общего наркоза, чем на реальную картину, которую мог наблюдать Эл.

Я покосился на него, недоуменно вскинув бровь. «Ну хорошо, – произнес я медленно, – а что потом?»

– Да-да, – продолжал Эл, – я тоже подумал, что это странно. Но потом я обратил внимание на правый нижний угол того пространства, где находился. И там был свет, а из него возникла фигура в коричневой мантии и двинулась ко мне. От нее исходили тепло, радость, умиротворение, чувство любви. Я ощутил нарастающую эйфорию и был счастлив узнать в ней свою мать. Она умерла много лет назад, когда ей было тридцать семь лет, а мне всего лишь семь. Сейчас мне уже за пятьдесят, и первое, что я заметил, – какой молодой выглядит мама. Вдруг на ее лице отразилась тревога. Она отдалилась от меня и направилась к хирургу. Спустившись вниз, мама