Миясат Шурпаева - Предания старины глубокой Страница 33

Шейха Магомеда-Эфенди выслали из Темир-Хан-Шуры в неизвестном направлении. И только через десять лет какой-то освободившийся из казанской тюрьмы заключенный рассказал, что шейх Магомед-Эфенди находился в казанской тюрьме лет десять, а впоследствии жил на свободном поселении, но без права выезда на родину.

В послереволюционные годы приехал в Чаящи парень, по имени Абдулахан, который выезжал на заработки, и рассказывал о странной встрече. Идя пешком из города Грозного в пригород, он увидел старика, сидящего под деревом. Юноша прошел мимо старика, но тот окликнул его:

– Что же ты парень, проходишь мимо молча, где твой салам?

– Салам алейкум, отец, извини, – сказал Абдулахан и сел возле старика.

– Откуда будешь родом? – спросил старик.

– Из Дагестана.

– Из какого села?

– Да, как сказать? Мое село мало, как голова ишака, о нем мало кто и слышал. Называется селение Чаящи Кази-Кумухского округа.

Старик долго молчал, затем начал расспрашивать обо всех жителях селения, причем, он начал с домов, расположенных в начале села, и закончил домами расположенными в самом конце. Абдулахан спросил старика, кто он и откуда знает всех чаящинцев. Старик глубоко вздохнул и не ответил ничего. После того как Абулахан расстался со стариком, он догадался, что его случайным собеседником мог быть шейх Магомед-Эфенди, потому что, когда он расспрашивал об Омаре, задавал много вопросов, интересовался его близкими.

Услышав рассказ Абулахана, Омар решил поехать на поиски отца. Почти год он колесил по дорогам Чечено-Ингушетии. Побывал и в Казани.

Но нигде не нашел отца, хотя и встретил людей, знавших его, видевших его. Они и сказали, что шейх собирался на паломничество в Мекку.

В селении Чаящи осталась келья шейха, построенная им самим в его бытность в селении. После его ареста эту келью люди превратили в место паломничества.

Когда же Чаящи переселяли на равнину, в села сосланных чеченцев-акинцев, Омар, уезжая, соорудил отцу памятник в той самой келье.

И в наши дни в народе живет память о великом шейхе. Его родные бережно хранят этот памятник. Внук Омара, Яраги, который решил идти по пути знаменитого прадеда и обучается в махачкалинском медресе, следит за тем, чтобы разрушаемое временем сооружение было в порядке и привлекало к нему всех верующих. Яраги окончил университет Аль-Азхар в Каире и ныне работает в Махачкале.

Красавица Шагун

Однажды к моей бабушке пришла ее приятельница и, убиваясь, что ее дочь выходит замуж за парня другой национальности и веры, просила поговорить с ее дочерью, призвать ее к уму, разуму.

– Милая моя, – сказала бабушка, – кто может предотвратить то, что судьбой и богом предначертано? Действительно, выходить замуж за человека другой национальности, тем более веры, нельзя. Это всегда приводило к скандалам. Сколько было у нас трагических историй, связанных с этим. Ты же, наверное, слышала о красавице Шагун, дочери Осман-Кади?

– Да, слышала, но не должны же все девушки быть такими безумными, как Шагун?!

– Милая моя, Шагун безумной не была, она влюбилась!

– А позже бабушка рассказала мне историю красавицы Шагун. Во времена правления Аглар-хана в Кумухе жил очень уважаемый кади по имени Осман. Много людей приходило к нему с окрестных сел и округов за помощью, за советом. По пятницам, чтобы слушать его проповедь, в кумухскую Джума-мечеть собирались люди. С ним считался хан, царские чиновники Темир-Хан-Шуры и все купцы, и землевладельцы округа.

У Осман-Кади было трое сыновей и одна дочь, красавица Шагун. Ее называли в Кумухе не иначе, как “красавица кадиевых”. Не было в селе парня, который бы не хотел на ней жениться, не сватал бы ее. Однако кадий считал, что пятнадцатилетнюю девочку рано еще выдавать замуж.

В это время в Дагестане шла война под руководством Шамиля, и Кази-Кумухский округ принял подданство русского царя, поэтому напротив Кумуха, через ущелье, располагалась крепость, в которой стоял гарнизон русских войск. Сыновья кумухской знати, в том числе и Османа-Кади, числились в этом гарнизоне, начальник которого общался не столько с ханом, сколько с Осман-кади. Сыновья кади приходили домой вместе с русскими офицерами, среди которых отличался молодой и красивый парень по имени Сергей. Он был в большой дружбе со старшим сыном Осман-кадия, Магомедом.

Русские офицеры могли кое-как говорить по-лакски, ходили на базар, в магазины, иногда даже на свадьбы, по-лакски здоровались со старшими. Сергей был очень молод и не женат. В доме друга он чувствовал себя свободно, садился на подушку на полу, рядом с Осман-кадием и подолгу беседовал с ним. Когда уходил, Шагун, подметая комнату, обнаруживала возле того места, где он сидел, под краешком паласа, кулечек каких-нибудь особенных конфет, которых не бывало в Лакии. Она чувствовала, что с некоторых пор какая-то неведомая тайная, невидимая волшебная нить тянется от него к ней и наоборот, что они стали понимать друг друга по движениям, взглядам, чувствуют мысли и страдания, даже не видя друг друга. Не придавая этому серьезного значения, девушка, увлекшись этой волшебной игрой, продолжала вести ее, как азартный игрок, которому пора уже остановиться, но не может.

Однажды жена кадия заметила, что дочь украдкой, через окно провожает взглядом, уходящего от них офицера. Она припугнула ее, предупредила, что если еще заметит такое, расскажет братьям, а они убьют ее. Появились стихи Шагун, которые пели кумухские девушки:

Какой же, офицер, у тебя,Волшебный разговор,Вкуснее, чем любоеРайское питье.Какие бесподобныеГлаза у тебя,Прекраснее всех сокровищИ фиалок на лугу!

Однажды Осман-кади, возвращаясь из мечети домой, в день пятницы, заметил, что возле их ворот привязан белый конь Сергея. Он очень удивился приходу офицера в это время, когда ни кадия, ни сыновей дома не бывает. Сергей знал, что, собираясь на священную молитву по пятницам, Осман-кади брал с собой и сыновей. Отец подумал, что молодой человек пришел к нему по какой-нибудь причине, срочному делу и поспешил.

Зайдя во двор, Кадий услышал девичий смех. На самой верхней ступеньке лестницы стоял Сергей и что-то лепетал по-лакски. Кади помрачнел и безмолвно стал подниматься по ступенькам. Шагун и ее двоюродная сестра Райганат со своими вышивками быстро убежали в комнаты, а Сергей остался стоять, не имея возможности ни спуститься вниз, ни подняться вверх. Осман-кади, не сказав ни слова, молча и сердито прошел мимо него. Офицер не осмелился ни поздороваться с ним, ни подняться в комнаты без приглашения. Тем более, Осман-кади закрыл за собой дверь, давая понять, что он никого не принимает. Видимо, он предупредил и сыновей, так как они больше не приводили Сергея в дом.