Юджин Ли-Гамильтон - Воображенные сонеты (сборник) Страница 37

Андреа Мантенья (1431–1506) — итальянский художник, представитель падуанской школы живописи. Здесь имеется в виду его рисунок «Юдифь» (1491), хранящийся во флорентийской галерее Уффици.

Юдифь — персонаж второканонической «Книги Юдифи», еврейская вдова, которая была «красива видом и весьма привлекательна взором» (Иудифь 8:7). После того, как войска ассирийцев осадили ее родной город Ветулию, она нарядилась и отправилась в лагерь врагов, где привлекла внимание полководца Олоферна. Когда он напился и заснул, она отрубила ему голову и тем самым спасла город.

139. О конях святого Марка

Квадригою им родственных конейУ Марафона правила Афина;Неспешна поступь, горделивы спины,Как будто вожжи все еще у ней;

По Древности, меж толпищ и теней,И сквозь Средневековые годиныПрошли четыре медных исполина,А ныне топчут пепел Наших Дней.

Путем, внесенным в тайные анналы,В Грядущее, что сбудется когда-то,Они идут по Времени устало,

И голубей воркующих легатоНесется с холок их, когда каналыРябит закат, как свойственно закату.

Квадрига святого Марка — скульптура из позолоченной бронзы, хранится в базилике собора Сан-Марко (Венеция). Ее создание приписывают античному скульптору Лисиппу и датируют IV веком до н. э. До 1982 г. располагалась на лоджии собора; ныне там установлена копия скульптуры.

140. На вынесенный прибоем торс Венеры, найденный в Триполитании

Давно, когда наш мир еще был юнИ Времени виски не поседели,Раздался из глубин морской купелиБасовый звук каких-то странных струн;

Земля, и воды, и Зефир-шалунБогиню велемощную узрели;На раковине, словно в колыбели,Ее качал послушливый бурун.

И ныне море вынесло на брегВенеры торс из океанской дали —Катался он по дну за веком век,

Пока не стерлись лишние детали;И мрамор тела светит, словно снег,Невинной белизной из-под вуали.

141–142. Тускнеющая слава

Сияют нимбы, словно купола,На фресках монастырского придела;Но краски блекнут в церкви опустелойС тех пор, как вера от людей ушла.

Еще звучит последняя хвала,Что ангелы поют осиротело;Но зелень одеяний побурела,И мутен лик витражного стекла.

Век, их создавший, кончился давно,И злато нимбов — отблески заката,А ночь спрядет им смертное рядно;

Младенчество людей с улыбкой братаОберегать им было суждено.Теперь они уходят без возврата.

На их иконах золотой окладМерцал в соборах долгими веками;Там плыл дымок кадила над скамьями,Звучал органа громовой раскат;

Там, как душа, не ведая преград,Псалом пасхальный возносился в храме;Вставали там державными князьямиВ тиарах папы подле царских врат.

Но время скрыло их вуалью дымной;Теперь они в музее на стене,А рядом фавн с корзиной гроздьев спелых.

Их руки сжаты, с уст слетают гимны —Иль то мольбы уносятся вовне,Ища приюта в душах очерствелых?

143. На «Голову Медузы» Леонардо

Пред нами голова, что без пощадыМечом неумолимым снесена;Змеиных тел колышется копна;Недвижность век; оцепенелость взгляда.

Из бледных губ текут потоки смрада,И, ужаса посмертного полна,Струится пара едкого волна,Верша свой путь на Небеса из Ада.

Гадюк ослепших ядовитый комПытается от мертвого челаПрочь уползти, подергиваясь слабо;

В усильи тщетном спутаны клубком,Покуда смерть их гибкие телаНе распрямит. На змей взирает жаба.

См. примечания к сонету 25.

Раздел III. Жизнь и судьба

144. Кольцо Фауста

Застав однажды Фауста врасплох,Лукреция приподнялась со стула,Волшебный перстень с пальца потянула,Пока он спал, прекрасный словно бог.

И мигом юный лик его иссох,Морщины сетью обтянули скулы;Ревнивица на старика взглянула,И с уст ее слетел злорадный вздох.

У Жизни есть волшебное кольцо —В нем Вера в Провидение и БлагоЗаключена — не трогайте его!

Иначе тут же юное лицоСползет с костей обойною бумагой,И одряхлеет мира естество.

Сонет основан на одной из многочисленных народных легенд о Фаусте. См., например, объяснения Г. Гейне к его «Танцевальной поэме Фауст» (Легенда о докторе Фаусте / под ред. В. М. Жирмунского. 2-е изд. М., 1978. С. 140–141).

145. Затонувшее золото

Гниют суда старинные в пучине,Дублонов груз покоится в песке;Утопленник сжимает в кулакеДаров любовных мертвые святыни;

И видеть можно в бездне темно-синейЛуга морской травы невдалеке;Их плети к солнцу тянутся в тоске,Неугомонно кончики щетиня.

Вот так лежат в душе, на самом дне,Несобранных мечтаний урожаи,Дары, напрасно отданные мне;

Из тех глубин для них возврата нет,Но я порой меж рифов созерцаюУтерянного золота отсвет.

146. Игра жизни

Угрюмый смуглолицый гений злаИ наш хранитель, ангел белокрылый,Сидят, увлечены игрой постылой,Где пешки — мысли, короли — дела.

Вот вражьего ферзя рука взяла,Чем судьбы наши сразу изменила;И победитель сбросит нас в могилы,Сметя чужие пешки со стола.

Порою мы следим за их досугом,Где движутся фигуры в свой черед,И душам воздается по заслугам;

Очередной непредсказуем ход —Но если отвернемся мы с испугом,Без нас игра по-прежнему пойдет.

147. Сулак