Семен Синельников - Киров Страница 42

Весть о приезде Кирова облетела и центральные кварталы, и слободки, и ближние селения, аулы. Вечером в городском театре собрался Совдеп. Зрительный зал не вместил всех пришедших. Заводские рабочие, железнодорожники, казаки, горцы, солдаты, учащиеся заполнили фойе и балконы, облепили подоконники. Была запружена вся площадь у театра.

Киров выступил с докладом. Сергею Мироновичу верили, его выступление встретили восторженно.

Столь же восторженно встречали его в последующие дни всюду, где он бывал, рассказывая об Октябре.

Однако ни пылкие резолюции, ни рукоплескания, ни почести, воздаваемые по обычаю доброму вестнику, не опровергали печальной истины: из-за вековой отсталости горских народов и национальной розни, из-за неизбежного вооруженного сопротивления контрреволюционеров взять сразу власть в руки терским большевикам нельзя.

Надо было терпеливо примирять, объединять народы области и вести их против общего врага — контрреволюции. Благодаря этой единственно разумной тактике трудовые слои населения проникались ленинской правдой. К концу ноября у владикавказских меньшевиков не осталось и десятка рабочих. Грозненские большевики добились почти безраздельного влияния в Совдепе. В гарнизонах Владикавказа, Грозного, Пятигорска, Георгиевска солдаты шли за большевиками.

Тем не менее сила была на стороне контрреволюции. Выбитые из средней полосы России, царские генералы и офицеры, фабриканты и помещики, отставные политические воротилы стекались к югу. На Дону и Кубани, в Закавказье начался поход против советской власти. Тревожно было и в Терской области. Горские и казачьи верхи, сговорившись во Владикавказе, образовали терско-дагестанское правительство.

В города, станицы, аулы понабилась военщина. Казачьих и горских кулаков в изобилии снабжали оружием, снарядами, патронами.

Контрреволюционеры клеветали на большевиков, натравливали казаков на горцев, горцев на солдат, одну горскую народность на другую. Солдат, едущих с фронта и рвущихся домой, черносотенцы не пропускали через Дагестан и Терек — по наущению своей знати отсталые горцы разбирали железнодорожные пути, взрывали мосты. Убивая в Грозном чеченцев, контрреволюционеры приписывали эти преступления русским рабочим. Воспользовавшись клеветой, горские офицеры напали на город, подожгли новогрозненские промыслы, глумились над населением. Пригласив чеченского шейха для мирных переговоров, казаки убили его. Тогда чеченцы сожгли казачью станицу, а казаки сровняли с землей три аула. В отместку за издевательства казачьих погромщиков горцы в районе Моздока обложили несколько станиц.

Тысячи и тысячи людей втянулись в братоубийственную вражду, их отвлекли от революции. Теперь терско-дагестанское правительство могло открыто действовать и во Владикавказе. В предновогоднюю ночь офицерская банда ворвалась в Совдеп, арестовала президиум во главе с Буачидзе и Орахелашвили, разгромила партийный комитет большевиков. На улицах расклеивала плакаты: «Смерть большевикам!»

Сергея Мироновича не было ни в Совдепе, ни в партийном комитете, и офицеры-бандиты разыскивали его. Охраняемый друзьями, он тотчас же, ночью, связался с керменистами. Керменисты, не мешкая, двинули из осетинских селений вооруженный отряд, прибывший наутро во Владикавказ. К отряду присоединились большевистски настроенные солдаты и вместе с рабочими-дружинниками спасли арестованных от расправы.

В городе хозяйничали офицеры, соперничая с уголовниками в грабежах, убийствах. Жители не выходили из дому, даже боялись хоронить покойников. Кто имел оружие, пробивал в каменной ограде бойницу и караулил свой кров.

Киров, Буачидзе, Орахелашвили укрепляли дружины, наводили порядок в слободках, защищая от произвола прежде всего рабочих, бедноту.

Через неделю, когда на окраинах стало поспокойнее, Сергей Миронович надолго покинул Владикавказ.

Это было на исходе января 1918 года.

В степном городке Моздоке, окруженном станицами, созвали областной съезд. Под видом съезда народов Терека казачьи атаманы хотели провести свое сборище и, сколотив воедино контрреволюционные силы области, обрушиться войной на ингушей и чеченцев — тогда большевикам будет не до провозглашения советской власти. Уже был отдан приказ о наступлении на оба обездоленных народа, и, чтобы придать истреблению их видимость законной войны, оставалось лишь заручиться одобрением съезда. Получить одобрение было не так уж трудно: Моздок превратился в военный лагерь, здесь собрались тысячи вооруженных казаков контрреволюционного толка.

Но на съезде был Киров.

Своевременно поняв истинные цели контрреволюционеров, он еще до съезда в нескольких городах убедил представителей партий, называвшихся социалистическими, сблокироваться и послать своих делегатов в Моздок, чтобы там сообща отстаивать мир. Социалисты разных оттенков согласились с предложением Кирова — одни из боязни опозориться в низах потворством войне, другие были просто не прочь примазаться к его идее, не сомневаясь, что большевики, так или иначе, одержат верх, не допустят истребления горцев.

Выборам делегатов от сблокировавшихся партий казачьи атаманы не очень-то препятствовали, иначе сборище уже слишком явно лишится элементарных признаков демократизма и никак не сойдет за народный съезд. Да и не верили контрреволюционеры в прочность блока. У них была своя ставка. Они задумали сорвать приезд чечено-ингушских делегатов и сумели этого достичь.

В Моздок Сергей Миронович прибыл с горсткой владикавказских, пятигорских, минераловодских большевиков-делегатов. Там он вместе с Буачидзе возглавил социалистический блок. Блок был крепок, поскольку меньшевикам, эсерам и другим его участникам-социалистам казалось, будто они добились у Кирова важнейшей уступки: к их удивлению, он обещал, что большевики не будут стремиться на съезде захватить власть. Несмотря на искренность обещания, Сергей Миронович никакой уступки не сделал, считая провозглашение советской власти преждевременным. Это был тактический маневр. Благодаря ему Киров и Буачидзе свободно повели за собой весь социалистический блок, то есть добрую половину делегатов, которых большевики успели настроить на мирный лад.

И когда на первом же съездовском заседании контрреволюционеры потребовали одобрить начинавшееся наступление против ингушей и чеченцев, Киров и Буачидзе, а также другие большевики возразили: ни в коем случае.

Казачьи верховоды, сидевшие в президиуме рядом с Кировым и Буачидзе, оглашали разные фальшивки, пытаясь выдать их за «поступающие с мест» донесения о каких-то зверствах ингушей и чеченцев. В зал с воплями вбегали пьяные. То они будто бы сами видели спускающиеся с гор лавины всадников-чеченцев. То исступленно умоляли вызволить их станицу, будто бы разоряемую нагрянувшими ингушами.