Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 6 - Коллектив авторов Страница 48

государственной безопасности. Согласно поставленным задачам, они вели борьбу с контрреволюционными и иными преступлениями, нарушавшими бесперебойную работу объектов военной экономики и наносившими ущерб экономической безопасности СССР в целом. В первый же день войны директивой № 127/5809 от 22 июня 1941 г. нарком госбезопасности В. Н. Меркулов потребовал нацелить агентурно-осведомительную сеть на своевременное вскрытие и предупреждение возможных вредительско-диверсионных актов на объектах народного хозяйства. Наряду с «изъятием» разрабатываемого «контрреволюционного и шпионского элемента» необходимо было оперативными мерами немедленно пресекать любые попытки государственных преступлений: шпионажа, террора, диверсии, восстаний, бандитизма, забастовок и саботажа[297].

Директивой СНК СССР и ЦК ВКП (б) от 29 июня 1941 года руководство Советского Союза потребовало энергичных мер на местах по всесторонней помощи действующей армии. Надлежало укрепить армейский тыл, организовать охрану заводов, электростанций, мостов, телефонной и телеграфной связи, повести беспощадную борьбу со всякими дезорганизаторами тыла, дезертирами, паникерами, распространителями слухов, уничтожать шпионов, диверсантов и вражеских парашютистов. Директива повлияла на усиление начатой к тому времени территориальными органами госбезопасности контрразведывательной защиты важнейших объектов военной экономики. Здесь следует подчеркнуть, что атмосфера всеобщей подозрительности, сформировавшаяся в 1930-е годы, сказалась на выборе неоправданно широкого круга объектов экономики, подлежащих усиленной охране в глубоком тылу, к которым реальных подрывных устремлений германских спецслужб в начальный период войны не фиксировалось[298]. Постановлением ГКО № 433сс от 8 августа 1941 года верховное руководство страны потребовало усилить охрану важнейших промышленных предприятий и обязало органы НКВД СССР принять в этом самое непосредственное участие[299].

Меркулов В.Н.

Кроме усиления охраны особо важных объектов экономики, был ужесточен режим передвижения по стране в целом, въезда в отдельные города – крупные промышленные центры, области[300], а также усилен пропускной режим на заводах оборонных отраслей промышленности. Во изменение паспортного режима провели перерегистрацию паспортов. У всех работающих в промышленности паспорта были изъяты, эвакуированных и беженцев переписали и взяла на учет. Одновременно с допуском к секретным работам и документам предпринимались меры по удалению с оперативно обслуживаемых объектов политически неблагонадежных лиц. Этому в немалой мере способствовало введение политического контроля за почтово-телеграфной корреспонденцией и телефонной связью граждан из мест расположения особо важных промышленных предприятий.

С августа 1941 г. деятельность многих городских и районных подразделений и вновь созданных экономических отделов территориальных органов НКВД была подчинена важнейшей задаче – обеспечению военной перестройки народного хозяйства. Согласно директиве НКВД № 314/9404 от 8 августа 1941 года «Об организации работы экономических отделов НКВД-УНКВД по оперативно-чекистскому обслуживанию предприятий оборонной промышленности» требовалось решительно пресекать малейшие попытки вредительства, диверсии и саботажа. Находившиеся в оперативном обслуживании территориальных органов госбезопасности объекты промышленности должны были работать без перебоев и обеспечивать стремительно возросшие потребности фронта в военной продукции[301].

В связи с рядом крупных аварий с большими человеческими жертвами и материальным ущербом более чем в миллион рублей появилась одна из очередных директив наркома внутренних дел – № 213 от 26 августа 1941 года «Об организации противодиверсионной работы на предприятиях оборонной промышленности». 28 августа директиву № 216 аналогичного содержания в отношении транспорта подписал заместитель наркома внутренних дел комиссар госбезопасности 3-го ранга Б. З. Кобулов[302]. Этими документами во главу угла было положено форсированное насаждение противодиверсионного осведомления на уязвимых в диверсионном отношении участках. Исходя из наличия таких мест, определялась количественная потребность в противодиверсионном осведомлении. Кроме того, ставилась задача обеспечить через осведомителей изучение работавших там лиц, в первую очередь обращая внимание на так называемый «подучетный элемент» во всех производственных сменах. Расширение военного производства, строительство новых заводов создавало и новые производственные структуры, где согласно директивным указаниям полагалось иметь осведомителей. В наращивании их количества виделось тогда одно из решений противодиверсионной защиты объектов промышленности. Форсирование насаждения массовой противодиверсионной осведомительной сети породило упрощенный подход к ее формированию, но несмотря на это аппарат противодиверсионного осведомления удалось в основном сформировать лишь к концу 1942 г. К этому времени противодиверсионная осведомительная сеть ряда территориальных Управлений НКВД исчислялась тысячами человек, на каждого оперработника приходилось по несколько десятков осведомителей. Материалы периодических проверок органами госбезопасности состояния охраны особо важных объектов и пропускного режима отражают серьезные недостатки в этой работе. Так, широко распространенным явлением были грубые нарушения своих служебных обязанностей личным составом военизированной и вахтерской охраны, утрата бдительности при несении службы. Территориальными органами госбезопасности принимались решительные меры по улучшению качественного состава стрелков-охранников, устранению вскрытых недостатков.

Исполнение паспортного режима также имело существенные недостатки. Как отметил в своих циркулярах № 223 от 6 мая и № 247 от 13 мая 1943 г. начальник Главного управления милиции НКВД СССР комиссар милиции I ранга А. Г. Галкин, нарушения паспортного режима носили массовый характер: в результате поголовной проверки, проведенной в январе-феврале 1943 г. в 52 областях, краях и республиках, было выявлено 222 662 нарушителя. Проверка вскрыла большую «засоренность» режимных городов «уголовно-преступным и всякого рода пришлым элементом». Комиссар милиции подчеркнул, что территориальные органы милиции поддержанием режима так, как того требует обстановка, не занимались, вследствие чего имело место огромное количество фактов многомесячного проживания по поддельным и фальшивым документам и даже вовсе без документов, удостоверяющих личность, и без прописки.

Вопросам режима отдельные руководители предприятий порой уделяли настолько мало внимания, что его практически не было вовсе. Нередко при массовом поступлении «рабочей силы» на заводах не успевали должным образом оформить пропуска, и люди ходили на работу по спискам без предъявления документов, удостоверяющих личность. В условиях, когда каждые рабочие руки были на счету, на работу зачастую принимали людей не только вопреки отказу им в допуске органами госбезопасности, но и вообще не имеющих никаких документов. Только в течение 1942 г. на заводе им. Кирова и им. Колющенко в Челябинске было принято без паспортов и прописки 9478 человек, на завод № 24 и № 1 в г. Куйбышеве – 1100 и 800 человек соответственно, на завод № 70 в г. Москве – 911, на завод № 176 в г. Туле – 409, на завод № 8 в г. Свердловске – 356 рабочих. Интересы обеспечения фронта военной продукцией, необходимость выполнения планов любой ценой заставляли использовать непосредственно на режимном производстве не только личный состав расформированных в 1942 г. строительных батальонов и рабочих колонн, но и труд заключенных, передвижение которых по заводу не всегда удавалось регулировать в точном соответствии с инструкциями.

Отношение подобных руководителей к вопросам режима наиболее ярко выразил директор завода № 33 А. Г. Солдатов на объединенном пленуме Молотовского областного и городского комитетов партии