Лидия Герман - Немка Страница 51

«Решай сама».

«Тогда увидимся через две недели, твой учебный год начинается в этом году 15 сентября. Если дома никого не будет, здесь ты найдешь ключ», — она показала мне ключ под ступенями.

С лёгким сердцем я летела домой — как на крыльях.

Рассказывая обо всём этом дома, я выразила удивление тому, что эта женщина так быстро согласилась меня принять. «За это ты должна быть благодарна Катерине, это она подготовила её, прежде чем ты пришла», — сказала Элла спокойно и уверенно. 10 дней я была еще на молотьбе, потом помогала дома картошку убирать. Элла выпросила подводу в колхозе, поехала в Родино, взяв с собой мешок картошки, немного «муки» и масла в моё новое жилище, и обговорила всё детально с моей будущей хозяйкой. Из Родино она привезла сапоги.

В эти дни Роза собиралась на Дальний Восток к своей сестре. Мне она подарила свои учебники для 9-го класса. Мы расставались, не зная, что встретимся вновь через 24 года. До этого и переписки не было. Для Розы было бы рискованно переписываться с немкой.

Я была ей очень благодарна за учебники, а печаль-тоска… Как пела великая певица: «а горе не море — пройдет, отболит».

В этот раз я особенно старательно собиралась в школу. Волосы, как уже многие годы до этого, вымыла полынным щелоком и вычесала новым частым роговым гребешком. Имеющееся постельное белье давно постирано, в речке прополоскано и даже поглажено, ногти подстрижены. Моя мама откуда-то достала свою последнюю красивую юбку из темно-синего крепа, которую она прятала ото всех, чтобы надеть, когда вернется её муж из тюрьмы. Мы же не знали тогда, что его уже давно не было в живых. До самой смерти своей в 1953 году ждала мать моего отца. Теперь она передала мне юбку со словами: «Наш папа вернется домой таким же оборванным, какие мы теперь. А у тебя ничего порядочного уже нет». Тётя Анна принесла мне пару хлопчатобумажных чулок и две резинки, которые она, несомненно, заработала ворожбой на картах. Еще раньше она мне принесла рубашку своего сына Саши, которую уже я переделала на себя. Еще мне Анна принесла остатки писчей бумаги, оставшиеся от Саши, среди них два блокнота, исписанных химическим карандашом, один до конца, второй больше половины. «Это, чтоб ты на них писала, вместо тетрадей. Они теперь всё равно никому не нужны. А ты учись дальше».

«Спасибо, тётя Нюра». Теперь все её (die Anagout) называли тётей Нюрой. И по сей день в памяти оставшихся родственников и жителей Степного Кучука, знавших её, она осталась тётей Нюрой.

Новые сапоги я вместе с книгами упаковала в котомку (своего рода рюкзак) и в старых полуботинках отправилась в дорогу. Был теплый осенний день, и я шла одна, погруженная в свои мысли. Из нашего села я осталась единственная ученица старших классов и должна теперь одна и впредь маршировать туда и обратно, от центра Кучука до центра Родино — 16 км. Чувство одиночества тяготило, становилось тяжело на душе, тяжелее всего от мысли об учёбе второй год в том же классе.

Александра Михайловна, моя новая хозяйка, встретила меня приветливо, показала, где я буду спать, где умываться, где готовить. Она была всего на 6 лет старше меня, и по её просьбе я должна была называть ее только по имени, просто Сашей. Так я её и называла — Саша, только на «вы». У нее были большие серо-голубые глаза, излучающие благоразумие и доброту. И я полюбила её всей душой.

Собравшись на первый урок, я затосковала по своему бывшему классу, как было бы хорошо теперь посещать десятый класс. По дороге я внушала себе, что всё-таки лучше повторить 9-ый класс. Произведения великих русских писателей Толстого, Тургенева, Гончарова, Гоголя, Горького я вообще не читала (и как можно было читать?), только на уроках кое-что узнала — благодаря отличному преподаванию Валентины Андреевны. Учебников у меня не было, теперь же есть почти все учебники. И еще… Всё-таки хорошо, что я не в одном классе с Павлом. Это несомненно. В классе почти все уже собрались, я пошла к третьей парте в третьем ряду — у окон, где сидели мы с Розой. Рядом с партой стояла ученица, она спросила, не хотела бы я рядом с ней сидеть. Да. Я этого хотела. Её звали Татьяна Сорученко, она мне понравилась, только казалась старше, чем я. Потом выяснилось, что мы с ней одногодки. Мы подружились с ней, хотя чувство, что она старше, не проходило.

Наш классный руководитель Григорий Сидорович Мартыненко преподавал биологию — основы дарвинизма. Роман Васильевич Пятак был наилучший преподаватель математики, какого можно себе пожелать. Кроме того, он был теперь зав. учебной части школы. Остальные учителя остались те же. Валентина Андреевна, казалось, обрадовалась моему присутствию, так как надеялась осуществить постановку «Юность отцов» с моим участием. Через неделю состоялось распределение ролей. Павел тоже участвует. Это драма времён гражданской и Великой Отечественной войны. Павел играл Рябинина — руководителя коммуны в гражданскую и полковника в годы Отечественной войны. Я играла Наташу, которая оставила родной дом и гимназию, ушла в комсомольскую коммуну, но была казнена противником, оставив трёхлетнюю дочь Елену. Елена встретилась в годы Отечественной войны с Рябининым в партизанском отряде. Елену тоже играла я. 7-го ноября должна была состояться премьера.

Мне нравилось играть на сцене. До 23-летнего возраста я постоянно играла в самодеятельном театре. Мне нравилось входить в какую-нибудь роль, особенно если она представляла личность, действия которой соответствовали лично моим моральным принципам, или черты характера, которые я сама себе желала бы. Приходилось и отрицательных действующих лиц играть, я старалась их понять, и это тоже доставляло удовольствие.

Мне очень нравилось играть Наташу и Елену.

Трагические события, сильные чувства, большая любовь, ребёнок появился на свет — и всё это без единого поцелуя на сцене, без страстных объятий, не говоря уже о каких-то сексуальных намёках.

Представление прошло с большим успехом. Зал был переполнен не только учениками и учителями. Было много гостей, служащих районного управления, включая и НКВД. Домой я пошла вместе со своей хозяйкой Александрой — Сашей. Она сказала, что не узнала бы меня, если бы не знала, что я играю этих двух молодых женщин.

«Ты совсем по-другому выглядишь на сцене, голос твой звучит иначе. Всё так правдоподобно, так естественно воспринимается. Замечательно!»

«Высокая оценка», — подумала я и поблагодарила Сашу.

Жизнь у Саши была для меня божьим подарком. Через большие окна комната хорошо освещалась днем, а вечером был электрический свет или зажигалась большая керосиновая лампа с абажуром. Муж Саши работал в райкоме, и домой приходил обычно поздно. Мы сидели за столом — Саша проверяла школьные тетради или писала план уроков на завтра, я делала домашнее задание или читала. У неё начинались уроки в 13 часов. Когда я приходила из школы, я некоторое время была одна. После обеда я ходила за водой к колодцу в соседнем дворе, сметала снег со ступенек, когда он был. Один раз в неделю мыли полы, но не только я, но и Саша или её мама, которая частенько приходила.