Яков Гордин - Три войны Бенито Хуареса Страница 52

Либералы в захваченных городах затаились, ушли в деревни, в горы. Но оставались тут, рядом, близко. И могли восстать, как только батальоны Армии восстановления двинутся дальше.

Приходилось оставлять гарнизоны. И надеяться, твердо надеяться, что, коль скоро главные центры перейдут в руки нового правительства, либералы поймут бессмысленность братоубийственной войны и смирятся…

С марша взяв Сакатекас, Мирамон оставил там шестьсот штыков под командованием Ланды, получившего генеральский чин. Мирамон уважал Ланду — старого опытного офицера из хорошей военной семьи. Но последнее время Ланда удивлял его какой-то вялостью в голосе и во взгляде. Хотя свой долг выполнял неукоснительно. Виноват ли он в том, что Хуаресу удалось ускользнуть? Хуарес хитер. И в нем ли дело? Все равно ему придется бежать из страны. Так лучше. Чем меньше мучеников у либерального дела, тем лучше…

12 апреля Мирамон выступил на Сан-Луис-Потоси, который прикрывала армия либералов Севера, снаряженная Видаурри. Командовал ею генерал Суасуа. Они встретились 17 апреля в семи лигах от города.

Мирамон, получивший небольшие подкрепления, снова располагал теми же тремя тысячами солдат. У Суасуа было около пяти тысяч.

Новые американские ружья северян, купленные на границе, били далеко и заряжались быстро. Солдаты привыкли к войне. Поэтому Мирамон решил избежать фронтальной атаки на укрепления противника. Пока его артиллерия методично разрушала брустверы и окопы, он провел несколько батальонов по оврагам и ударил в тыл и фланг Суасуа. Если бы перед ним был Парроди со своими новобранцами, после такого маневра можно было начинать преследование бегущих. Но северяне, выбитые с укрепленных позиций, перестроились и ответили густым огнем. В конце концов они были опрокинуты артиллерией и атаками на незащищенные фланги, но таких огромных потерь, как в этот день, Мирамон еще не знал… Суасуа отступил побежденный, но не разгромленный.

Мирамон последовал за ним и ночью вошел в Сан-Луис-Потоси, встреченный, несмотря на позднее время, колокольным звоном. Поскольку противник отступал на юг и тем самым удалялся от Сакатекаса, Мирамон дал измученным солдатам отдых… Сколько раз потом он проклинал себя за то, что не предугадал звериной хитрости Суасуа!

Северяне, оторвавшись от разъездов консерваторов, той же ночью изменили направление марша и глубоким обходом стремительно пошли на Сакатекас. Когда через день Мирамон узнал об этом — предпринимать что-либо было поздно…

Суасуа с четырьмя тысячами бойцов и одиннадцатью орудиями выбил отряд Ланды, загнал его на вершину холма Буфа и вынудил к сдаче.

И теперь, 28 апреля, генерала Ланду вели двое жилистых, сухопарых солдат из личной охраны Суасуа, в мундирах и мягких индейских сапогах.

Генерал Суасуа не предложил генералу Ланде сесть, хотя в комнате стояло несколько стульев. Сам он сидел, вытянув ноги и сложив руки на груди. Ланда много слышал о грубости и дикости северян и был готов ко всему — к тому, что его будут оскорблять, сошлют вместе с офицерами на север, потребуют каких-нибудь клятв… Он стоял перед сидящим, равнодушно глядя в его голубые злые глаза.

— Мне надоели такие, как вы, — сказал Суасуа. — Когда вы дадите Мексике жить спокойно, а? Нам с сеньором Видаурри, в конце концов, наплевать, сколько священник будет драть с прихожан у вас на Юге. У нас есть заботы поважнее. Но дайте нам жить и трудиться! Вы, консерваторы, всех хотите прибрать к рукам, вы вечно лезете в дела штатов, вы хотите там, в Мехико, чтоб все чувствовали себя вашими слугами. Вам не сидится спокойно? Пеняйте на себя… Вот, взгляните на этих ребят. (Он кивнул на своих телохранителей.) У каждого из них есть хороший кусок земли. Они знают свои права. Они честные люди и хотят жить в лоне семьи и возделывать свою землю. Почему вы их вынуждаете топать сотни лиг, чтобы подставлять головы под ваши ядра? Хватит. Мы с этим покончим. Раз и навсегда. И начнем с вас, генерал. И с ваших подчиненных. Что вы потеряли в Сакатекасе? Молчите? Так я вам скажу. Вы потеряли здесь свои слишком горячие головы. Вам понятно? Я приказываю расстрелять вас. Домингес!

Вошел адъютант.

— Сколько мы взяли офицеров?

— Двадцать три с генералом, сеньор!

— Расстрелять всех.

Ланда почувствовал холодную пустоту внутри. Тонкий пронзительный голос запел в этой пустоте.

Суасуа смотрел на него. Ланда несколько раз провел языком по небу и деснам, чтобы голос звучал обычно.

— Если вы хотите расстрелять меня и считаете это совместимым с честью офицера и традициями ведения военных действий, я не стану просить вас о помиловании. Но вы не должны убивать моих офицеров! Это — преступно!

«Я же не пролил кровь тогда, в Гвадалахаре! Я мог настоять… Я мог, но я не пролил их кровь… Я не убил Хуареса, я не стал стрелять из пушек… хотя и мог… Я не пролил его кровь».

Он услышал полный отчаяния и бессилия голос, там, в зале дворца Гвадалахары: «Они идут убивать нас!»

— Это будет преступлением…

— Домингес, — сказал Суасуа, — пусть их расстреляют там же, на холме Буфа. А потом представишь мне ведомость о состоянии артиллерийского парка и о ружейных зарядах. Уведите.

— Вы совершаете ошибку, генерал, — сказал Ланда, превозмогая усталость. — Вы начинаете страшное дело. Вы пойдете за нами. И Видаурри тоже… Опомнитесь!

— Домингес, прикажи еще собрать лошадей и повозки. Раненых надо немедленно отправить в Монтеррей. Уведите его!

Когда Мирамон узнал о расстреле, он несколько часов провел в оцепенении. Не потеря шестисот солдат потрясла его. Такие неудачи неизбежны. Но расстрел офицеров?.. Что это значит? Чем ответить? Готов ли ты ответить? Готов ли ты? Готов ли ты к такой войне?

«Сегодня сеньор Ромеро рассказал мне краткую историю отношений Мексики со своим северным соседом. Я пока ограничусь тем, что объясняет нынешние события. После злосчастной войны 1846 — 48 года, когда североамериканцы отхватили больше половины мексиканской территории, между двумя странами не проходило недоверие и взаимная озлобленность. Североамериканские штаты набирали силу и жаждали новых территорий.

Сеньор Ромеро познакомил меня с копиями нескольких документов, которые открыли мне глаза на те определенные цели, что заставляют американское правительство действовать так настойчиво. Оказывается, в Соединенных Штатах давно уже существовала компания для прокладывания железной дороги, долженствующей соединить океаны Атлантический и Тихий. Железная дорога, прерывавшаяся на берегу Мексиканского залива в Новом Орлеане, мысленно продолжалась главами компании на мексиканской земле и пересекала самый узкий участок суши между двумя океанами — перешеек Теуантепек. Таким образом, товары, идущие из промышленных штатов, а также и хлопок из южных, кратчайшим путем оказывались бы на океане Тихом, грузились бы на корабли и отправлялись дальше. А другая железная дорога должна была пройти из Техаса через северные территории Мексики до Калифорнийского залива. Ромеро показал мне газету с речью одного депутата конгресса, который так говорил: „Мы должны жить в мире с мексиканским народом. Когда на северной ее границе будет проходить американская железная дорога и еще одна — по южной территории, они будут оказывать магнетическое влияние на социальное и политическое устройство страны, американские чувства, энергия, разум соприкоснутся с ней. Смягченная нашей дружбой ее ожесточенность к нам утихнет. Она впустит в свои вены нашу здоровую кровь. Она заразится нашим духом, примет наши взгляды, образует свой характер в соответствии с нашим, и тогда наши отношения получат основу в виде взаимовыгодной дружбы“.