Александр Рыбасов - И.А. Гончаров Страница 52

Гончаров придавал исключительно важное значение развитию мировой торговли, которая, по его мнению, разносила «по всем углам мира плоды цивилизации», вносила движение в патриархальную идиллию, ликвидировала феодальную замкнутость и отсталость.

Определяя задачи мировой торговли, Гончаров решительно высказывался против использования ее в целях экспансии, захвата и порабощения более развитыми странами менее развитых. Он осуждает насилие над народами, жестокость и бесчеловечность колонизаторов.

В силу ограниченности своих общественных воззрений, Гончаров не видел, что эксплуататорские, агрессивные устремления и дела английских и американских колонизаторов составляют существо капитализма. Однако, ставя выше всего в художественном творчестве верное отображение действительности, он сумел в своих очерках запечатлеть характерные черты и противоречия буржуазного прогресса.

Как трезвый реалист, Гончаров видел неизбежность и относительную прогрессивность развивающегося капитализма. Вместе с тем он видел и тот «безотчетный ужас», который порождали в нетронутых еще «цивилизацией» странах капиталистические колонизаторы, всюду утверждая свое господство, свой «фаустрехт» — право кулака. Гончаров метко разоблачает колонизаторский прием развязывания агрессии против народов Азии: «Пойти, например, в японские порты, выйти без спросу на берег и, когда начнут не пускать, начать драку, потом самим же пожаловаться на оскорбление и начать войну». Эта разбойничья тактика, описанная Гончаровым, применяется и современными империалистическими агрессорами.

В «Фрегате «Паллада» показано, что главарем колонизаторских захватов в ту пору была Англия. Но Гончаров заметил появление на международной арене и другого хищника — США, стремившегося к колонизации и захватам на Дальнем Востоке под флагом «покровительства» народам.

Когда фрегат «Паллада» пришел на Ликейские острова, оказалось, что пресловутая «цивилизация» уже «тронула эту первобытную тишину и простоту жизни». Американцы проникли и в этот глухой уголок Азии. «Люди Соединенных Штатов, — записал Гончаров, — уж явились сюда с бумажными и шерстяными тканями, ружьями, пушками и прочими орудиями новейшей цивилизации». Разоблачая лицемерие американских колонизаторов, он с тонкой иронией замечает: «Благословенные острова. Как не взять их под покровительство?»

Таким образом, от взора писателя не ускользнули подлинные цели и стремления «цивилизаторов». Однако в ряде случаев Гончаров отступал от верного взгляда. Это видно, например, из очерка о Капской колонии в Африке. Гончарову казалось, что «европеец старается склонить черного к добру, протягивает ему руку», что, цивилизовавшись, эти народы сравняются «со своими завоевателями». Он с предубеждением смотрел на туземцев — кафров и готтентотов, тут же противореча себе и называя их и европейцев братьями, «детьми одного отца», — бога человеческого.

Отдельные ошибочные мнения Гончаров высказывал и о корейцах и о народах севера России. В одном случае это была дань предрассудкам своего времени, в другом — результат незнания или плохого знания жизни некоторых народов. Бесспорно, например, что несколько слов, сказанных Гончаровым о корейцах, свидетельствуют о том, что ни он, ни другие люди с фрегата не имели никакого представления о жизни корейского народа и судили о нем, не сходя с борта корабля, на основе ходячих мнений и предрассудков.

В своих очерках Гончаров настойчиво проводил мысль о необходимости гуманно относиться как к отдельному человеку, так и ко всем народам, отстаивал идею мира и дружбы между различными нациями. Особенно сочувствовал Гончаров китайскому народу и верно провидел, что «этому народу суждено играть большую роль в торговле, а может быть и не в одной торговле». Он восхищался трудолюбием и талантливостью китайского народа и с гневом осуждал «повелительно-грубое» обращение англичан с ними и другими народами. «Не знаю, — говорил он, — кто из них мог бы цивилизировать — не китайцы ли англичан…»

Поход военного русского корабля «Паллада» из Петербурга на Дальний Восток — одна из славных страниц истории отечественного мореплавания. Официальной задачей экспедиции на фрегате «Паллада» было установление сношений с Японией. Царское правительство преследовало, конечно, в данном случае свои корыстные цели. Но с другой стороны этот поход имел прогрессивно-историческое значение, так как способствовал мирному сближению двух соседних государств, чего нельзя было сказать о действиях эскадры коммодора Перри, посланной еще ранее американским правительством для «открытия дверей» в Японию. США вели в то время широкую экспансию в районе Тихого океана. Угрожая оружием, США навязали Японии неравный, выгодный только для себя торговый договор и заставили ее открыть ряд портов.

Русские избрали путь равноправных переговоров и не угрожали суверенитету японского государства. По свидетельству одного из иностранцев, хорошо знавшего Японию того времени, «честь мирного склонения» японского правительства к заключению обоюдовыгодного торгового договора принадлежала русским, в частности адмиралу Путятину.[115]

В мае 1854 года фрегат «Паллада» прибыл к месту последней своей стоянки — в устье Амура (где впоследствии и был затоплен по приказу командования). После долгого ожидания, наконец, на корабле были получены точные известия о начале войны с Англией. Первое известие доставила шхуна «Восток» еще в конце марта 1854 года. В этой обстановке, писал Гончаров, «надо было думать о защите фрегата и чести русского флага, следовательно, плавание наше, направленное к мирной и определенной цели, изменялось… Цель путешествия изменилась, с этим прекратилась и надобность во мне».

Для Гончарова наступил момент прощания с кораблем, с его людьми, мужество которых он так высоко ценил.

В очерках Гончарова есть прекрасный образ русского фрегата. Кажется, что это живое, гордое существо — оно дышит, трудится, страдает, но борется до конца. «Странно однако ж устроен человек, — делился своими чувствами с петербугскими друзьями Гончаров; — хочется на берег, а жаль покидать и фрегат! Но если бы Вы знали, что за изящное, за благородное судно, что за люди на нем, так не удивились бы, что я скрепя сердце покидаю «Палладу».

Путешествие было окончено. «Два года плавания, — признавался Гончаров, — не то что утомили меня, а утолили вполне жажду путешествия. Мне хотелось домой, в свой обычный круг лиц, занятий и образов».

Наконец Гончаров «расквитался с морем» и отправился на родину «сухим путем» через Сибирь. «Истинное путешествие в старинном трудном смысле слова, подвиг, — писал он Майковым, — только с этого времени и начался».