Это история счастливого брака - Энн Пэтчетт Страница 54

3. Попрание ценностей штата Южная Каролина и университетского сообщества.

…Навязывание этой книги студентам Клемсона сейчас особенно неуместно и бесчувственно, учитывая недавнее изнасилование и убийство студентки Клемсона.

4. Отсутствие согласия большинства преподавателей и сотрудников Клемсона.

Эта книга была выбрана малым количеством педагогов без совета или согласия большинства преподавателей и сотрудников.

5. Разбазаривание средств университета, налогоплательщиков и студентов.

В дни рекордного роста платы за обучение, когда столь многим студентам приходится занимать десятки тысяч долларов, чтобы оплатить колледж, потребуется приблизительно 50 000 долларов, чтобы покрыть стоимость приблизительно 3000 экземпляров книги, гонорар автора за выступление и путевые расходы. Это грубое злоупотребление средствами налогоплательщиков и студентов».

То есть каким-то чудесным образом я стала соучастником изнасилования, убийства, сексуальных домогательств и аферы на 50 000 долларов. Также в объявлении приводился полный текст письма мистера Уингейта президенту университета с предложением отменить выступление автора. Стоя в деканате, я хотела, чтобы кто-нибудь именно это и сделал. Затем отправилась на встречу с семьюдесятью пятью отличниками.

– Это хорошие ребятки, – заверил меня мой провожатый. – Только один из них не прочел книгу, обосновав это тем, что она оскорбляет его чувства.

Вот интересно, а от математики или французского можно отказаться на тех же основаниях?

Встреча с отличниками прошла гладко. Возможно, потому что их было немного, или потому что в аудитории было просторно и светло, или потому что их угощали печеньем, или просто потому, что они были умнее своих однокашников. Не знаю. Они задавали внятные вопросы о различиях в работе над прозой и нон-фиком, о надежности памяти, о том, как я отношусь к протестам. Они задержались в аудитории, чтобы пожать мне руку и получить автограф.

Может, мой визит окажется не таким уж провальным? Мне хотелось в это верить. Голос неприглядного меньшинства занял центральное место. В конце концов, кому когда приходило в голову на целой полосе расписаться в своем возмущении выбором программы летнего чтения?

* * *

В Клемсоне приятный кампус: здания из красного кирпича, старые деревья – все это вкупе с определенной степенью величавости, как и положено южному колледжу. Худшее, что я могу сказать о кампусе, так это что там было очень трудно найти туалет. Когда в 1955 году сюда стали принимать и женщин, никто не озаботился вопросом оборудования дамских комнат. Поэтому, в то время как найти мужской туалет в старых корпусах достаточно легко, поиск женского – целое приключение.

– Достаточно ведь просто поменять таблички на паре дверей – неужели это так сложно? – спросила я. Какой уж тут разговор о равноправии.

– Э-э-э… нет, – шепотом ответил мой провожатый. – Там, внутри, писсуары.

В итоге нам с сестрой пришлось подниматься на третий этаж – там все же нашлось место, где можно сделать свои дела сидя, не будучи потревоженными видом писсуаров.

Затем мы отправились на поздний завтрак в дом президента. Присутствующие преподаватели и попечители, а также сам президент полностью поддержали мой визит. Последние шесть недель они провели на передовой линии критики в качестве моих неутомимых защитников. Законодательное собрание штата в течение некоторого времени настаивало на большем контроле над учебным планом Клемсона, и буря вокруг «Правды и красоты» в конце концов поставила вопрос о том, кто делает этот выбор. Казалось, все сидевшие за тем длинным обеденным столом были более чем довольны, что я приехала, чтобы принять праведный бой за высшее образование. Проблема была в том, что изначально я не собиралась ни с кем биться. Мне не за это заплатили. Меня привезли сюда, чтобы я обсудила со студентами книжку.

– Если во время вашего выступления что-то пойдет не так, – сказал мне президент, – просто отойдите в дальний угол сцены. Там будет человек, который вас проводит.

– Пойдет не так? – переспросила я.

На столе – салат из куриных слайсов с какими-то гигантскими ягодами. Меня заверяют, что, скорее всего, проблем не возникнет. Родители и остальные протестующие будут смотреть мое выступление в прямом эфире на другом конце кампуса. Поглазеть на гладиатора живьем придут только новички. Ну а если возникнет проблема, у меня будет телохранитель.

Мне кажется, о телохранителе стоило упомянуть несколько раньше, как и о протестующих в удаленном логове. Это бы повлияло на ход моих мыслей касательно того, как действовать дальше, потому что, хотя я верю в свободу образования и право выбирать книгу без вмешательства законодательного совета, также мне бы хотелось верить и в собственную безопасность, а в штате Южная Каролина это затруднительно. Возможно, я была готова принести себя на алтарь высшего образования в Теннесси, но уж точно не здесь.

Мне предстояло выступить перед приблизительно тремя тысячами первокурсников в «Колизее Литлджона» – гигантском стадионе для команд баскетбольного сообщества «Тигры Клемсона». Когда я прибыла на место, там все кипело энергией, можно было подумать, вот-вот начнется умопомрачительный рок-концерт. Половина стадиона была закрыта черной тканью, чтобы оставшиеся места могли под завязку заполнить студенты. В центре баскетбольной площадки, рядом с гигантским принтом оранжевой лапы на полу стояла напоминавшая коробку сцена, временно украшенная пальмами в горшках и кафедрой с микрофоном. За сценой был размещен киноэкран, размерам которого позавидовал бы любой пригородный синеплекс. На экране должно было появиться гигантское изображение моего лица, которое смогут рассмотреть как студенты на стропилах, так и разъяренная толпа на другом конце кампуса.

После того как президент рассказал обо всех замечательных вещах, которые принесут следующие четыре года обучения в Клемсоне, я прошла через непроглядную тьму, поднялась по лестнице и вышла в луч прожектора. Последовали длительные ободряющие аплодисменты. В конце концов, из трех тысяч студентов только семеро примкнули к протесту. Я никогда не считала, что Уингейт и его приспешники говорят от лица Клемсона. Мне лишь казалось, они говорят достаточно громко, чтобы заглушить все остальные голоса вокруг.

* * *

Я приложила до смешного огромное количество сил, чтобы написать эту речь, и не меньше энергии, чтобы ее прочесть. Я страстно взывала к праву на чтение, говорила о важности обращения к первоисточнику для формирования собственного мнения, о том, что нельзя полагаться на опосредованные суждения, что никто не должен принимать решения за других. Большинство студентов были достаточно взрослыми, чтобы голосовать или отправиться на войну. Они смотрели кабельное телевидение, сидели в фейсбуке, слушали рэп. Соглашаясь с тем, что книга в теории способна их развратить, мы свидетельствуем о собственном неверии в их способность принимать самостоятельные решения. Неужели «Анна Каренина» научит их изменять и станет причиной их трагической гибели под