Павел Хлебников - Разговор с варваром Страница 17

Аристократ – это человек, который, наоборот, берется убрать мусор за другими, починить то, что сломано, который помогает любому бедствующему, даже постороннему, кото­рый на грубость отвечает вежливостью, на жестокость – добротой, на уныние – радостью и надеждой, на недоуме­ние – уверенностью, на всеобщее замешательство – спокойствием, на беспорядок – кропотливой работой. Этот че­ловек несет на своих крепких плечах невзгоды других, он принимает ответственность. Он истинный хозяин положе­ния.

И в благоустроенном обществе таким хозяином-аристо­кратом является почти каждый.

Народовластие (демократия) и гражданское общество всегда начинается у собственного подъезда.

[пх]Коммунистический СССР, конечно, сильнее всех прежних империй разрушал национальный дух разных народов.

[Х-АН]Если русские хотя бы один раз свое личное госу­дарство национальное возродили бы, сегодня это самосознание было бы крепкое. У других госу­дарств, маленьких, есть это. Казалось бы, они бы­стро должны были бы раствориться. Но у них со­храняется национальный дух.

[ПХ]Хотя чувство национального достоинства издавна было присуще славянам, за последнее время они действительно стали терять его.

[Х-АН]Русские имели то же самое, что и чеченцы, – родоплеменную систему, но теперь остались лишь отголоски. Русские уже полуграждане. Лю­ди необязательны между собой, потому что у них нету родоплеменного сознания, их ничего не связывает.

Когда говорят, какая загадочная русская душа, все это действительно так и есть. Русские намногоглубже западных людей. В них всегда какая-то внутренняя борьба проявляется. Русский – он то один человек, то совершенно другой. В нем сидит и родовое начало, и гражданское. То есть это борьба человека и гражданина.

И чувство национального достоинства у рус­ских, конечно, выше стоит, чем у западного че­ловека или там у других многих народов. Вообще у русских собственное достоинство до конца не выжито, за эти тысячи лет государственности оно у них еще сохраняется. Ну, скажем, брат за брата будет до конца там драться. От того же рус­ского часто можно услышать, допустим: я дал слово... Так что самоуважение сохранилось. Од­нако, по сравнению с чеченцами, у них чувство достоинства сильно утрачено. Сила духа в чечен­цах с раннего детства в семье воспитывается. Поэтому в момент столкновения чеченцы силь­нее других.

[ПХ]Чем еще русские от чеченцев отличаются?

[Х-АН]Общественное мнение для русских не столь важ­но, как для чеченцев. Для чеченца, как остальной мир будет думать, не столь важно, потому что он знает, что показать себя хорошо для остального мира нетрудно. Для чеченца главное – это мне­ние чеченского общества, что чечены скажут о те­бе, что чечены о тебе подумают. Нигде в мире до­стоинство так не чтится, как у чеченцев. Очень высокая планка у чеченцев. Самооценка очень высокая.

[ПХ]Думаю, все дело в вере. Русские лишь сейчас воз­вращаются к православию, а чеченцы никогда не отступали от своей религии. Вы, например, росли в верующей семье, где соблюдались исламские традиции. Русским вашего поколения такая рели­гиозность не свойственна.

[х-АН]На том этапе (во время бандитских войн 1980-х и начала 1990-х гг. – П.Х.) религиозные моменты все-таки играли второстепенную роль. Нацио­нальное было сильнее. Общественное мнение вы­ходило на первое место. Сегодня религия играет первостепенную роль, и я всегда задаю себе во­прос: как я должен поступить? Что мне говорит Бог по этому поводу?

Когда ты встречаешь человека, ты можешь одним вопросом сразу во всех отношениях оха­рактеризовать его: ты веришь или не веришь? Если человек скажет, что он неверующий, ты сразу прикидываешь, что он не может быть чис­тым до конца. Значит, нельзя на него полностью полагаться. И ты просто знаешь, что он не муж­чина, что он окажется просто трусом. Поэтому с ним можно все оспаривать, можно идти до кон­ца, на погибель, и он все равно уступит. То есть когда ты верующий и ты за правое дело идешь, ты знаешь, что ты в любом случае не теряешь (то есть после смерти ты попадешь в рай. – П.Х.). Когда делаешь то, что не запрещено Богом, ты до конца идешь. А у него все равно... Он сдастся, потому что, повторяю, он не мужчина, он недо­стойный.

[ПХ]Либо из-за недостаточного уважения к православ­ной церкви, либо по какой-то другой причине, но факт остается фактом: национальное самосозна­ние у русских слишком слабо развито.

Например, за последние сто лет часто крича­ли об угрозе русского национализма. Ленин об этом кричал, русские либералы кричали, иност­ранцы кричали – все кричали об этом. На самом деле угроза русского национализма была выдум­кой врагов России. Если в XIX веке русским госу­дарством и проводилась кое-какая «русифика­ция» малых народов империи, то она проводи­лась вяло и несистематично. В большинстве слу­чаев представители других национальностей ста­новились русскими по собственной инициативе. А когда представители разных национальных меньшинств объединились в 1917 году, чтобы разрушить русское царство и русскую православ­ную церковь, что сделало великое большинство русского народа? Лишь наблюдало за процессом со стороны!

О каком русском национализме может идти речь, если русский народ в XX веке несколько раз безропотно позволял хищникам грабить свои богатства, разрушать свои святыни, издеваться над своим духовным наследием, убивать своих лучших сыновей? Нет, у русских слишком слабо развит инстинкт национального самосохране­ния.

Я это знаю по русской эмиграции. Точно оп­ределить размер «белой» эмиграции (волны 1917—1925 и 1942—1946 годов) очень трудно, ноисторики говорят о порядке полутора миллионов человек. И что осталось сегодня от этой огром­ной группы людей, в которую, между прочим, входили самые блестящие писатели, мыслители, богословы, музыканты, инженеры, ученые? Что­бы разыскать сегодня их потомков, нужно хоро­шо постараться. Существуют какие-то общины «белых» русских в Париже, в Нью-Йорке, еще где-то, но они совсем маленькие, максимум пять тысяч человек. Все другие растворились и бес­следно ассимилировались. Как политическая или общественная сила русские никогда не заявляли о себе.

Возьмите Нью-Йорк. Почти каждая этничес­кая группа устраивает свой парад: ирландцы, немцы, итальянцы, греки, поляки, евреи, черно­кожие, мексиканцы, пуэрториканцы – все гордо объявляют о себе на своих национальных празд­никах. А русские – тише воды, ниже травы. При­езд сотни тысяч русских эмигрантов, так называ­емой третьей волны, в 1970-е годы (главным об­разом евреев) ничего не изменил в этом смысле.

Последние десять лет идет новая волна эмиг­рации из России: трезвые, предприимчивые мо­лодые люди, бегущие от катастрофы либеральных «реформ», охвативших Россию после распада СССР. Это огромная потеря для России и вели­чайшая добыча для Запада. Кстати, многие из этих новых эмигрантов (но не все, конечно) стес­няются говорить по-русски, как-то смущаются, когда их спрашиваешь, откуда они... Не сомнева­юсь, они так же бесследно растворятся в толпе,как их предшественники. Слабое у русских нацио­нальное самосознание. Слабое.

[Х-АН]Русских просто не научили об этом говорить. Рос­сия уже давно превратилась в империю, а импе­рия должна все время говорить за интернациона­лизм. Поэтому русское национальное самосозна­ние уничтожалось и забивалось. Кое-что сохрани­лось, но только в искаженном виде. Теперь у рус­ских все перемешано: национальность с импери­ей. И вот они пойдут умирать – но за родину или за империю? Борьба за пространство вложила в них понимание, что родина, империя и русская национальность – это все одно и то же. Поэтому у них все же есть русское, только оно неправиль­но озвученное, неправильно понимаемое.

СОТРУДНИК РУБОПа. Россия при всех своих завоева­ниях ни у кого не отбирала веру. Ведь она не закрепощала, не говорила им: «Вот, будете учить только православие». Она го­ворила: «Пожалуйста, оставайтесь мусульманами, оставайтесь при ваших обычаях».

В свое время Шамиль (имам Шамиль, знаменитый вождь восстания чеченцев и аваров против России в середине XIX века. – П.Х.), когда его в течение нескольких недель везли в Петербург через все просторы страны, спросил: «Это что, все Россия?» Ему ответили: «Да». – «Если бы я это знал, я бы с ними не воевал», – проговорил Шамиль. Он-то думал, что это просто племя какое-то на него напало.

Позже он своим родственникам сказал: «Для вас появи­лась вторая родина – Россия, которой вы должны служить ве­рой и правдой».

Наш сотрудник РУБОПа правильно оценивает широту русской души. Достоевский считал, что русский народ – «богоносец», исполнен христианским духом, что он при­зван спасти безбожную Европу, осветить весь мир.

Что же случилось? Просто этот робкий, покорный, бес­конечно щедрый народ стал более удобной жертвой для хищников и разбойников. Русскому духу не пришлось осве­тить мир – десятки миллионов русских людей были убиты, у русского народа украли наследие, отняли достоинство, и он сегодня почти исчез с площадки великих держав мира.