Георгий Кублицкий - ...и Северным океаном Страница 20

Когда корреспондент попросил его высказаться о Советском правительстве и о «красной опасности» для Европы, то «Нансен выразил уверенность в том, что в настоящее время для России невозможно какое-либо другое правительство, кроме советского, что Ленин является выдающейся личностью и что в России не делается никаких приготовлений к войне».

Вскоре Нансен поднимается на трибуну Лиги наций и произносит знаменитую, полную гнева и мольбы речь о голоде в Поволжье.

— От двадцати до тридцати миллионов людей — под угрозой голода и смерти, — говорит он. — Все, что нужно для их спасения, находится от них только за несколько сот миль.

Нансен рассказывает о кампании лжи и клеветы, начатой против него. Он приводит измышления газет о поездах с продовольствием, якобы разграбленных Красной Армией, о том, что капитан Свердруп везет на кораблях оружие большевикам, тогда как на самом деле его друг взялся доставить в Сибирь сельскохозяйственные машины.

— Я знаю подоплеку этой кампании, — продолжает Нансен. — Боятся, что если помощь, которую я предлагаю, будет оказана, то усилится Советское правительство… Но разве есть на этом собрании человек, который посмел бы сказать, что лучше гибель двадцати миллионов человек, чем помощь Советскому правительству?.. Я убежден, что народные массы Европы принудят правительства изменить свои решения!.. С этого места я обращаюсь к правительствам, народам, ко всему миру и зову на помощь! Спешите с помощью, пока не будет чересчур поздно!

Нансен получает отказ. Лига наций решает остаться просто советчицей во всем, что связано с помощью голодающим в России. Нансен сам отправляется в Поволжье.

По зимним дорогам он на старом автомобиле объезжает деревни Самарской и Саратовской губерний. Видит мечущихся в тифу. Видит оголенные стропила изб: солому с крыш давно съели.

В метельную стужу автомобиль останавливается у околицы одной из деревень. Нансена обступают люди-скелеты. Женщина с безумным лицом качает на руках трупик ребенка и что-то быстро-быстро шепчет. Другой малыш жмется к шубе Нансена: «Дядь, хлебца! Хоть корочку, дяденька, миленький».

И голодные видят, как высокий нерусский человек, который должен был привезти им хлеб, плачет. Плачет, неловко вытирая лицо рукавом шубы. Потом бросается к автомобилю. Он должен рассказать об этом всему миру!

Нансен, Нансен, Нансен! Это имя не сходит со страниц газет, как в далекие годы возвращения «Фрама». Но теперь его нередко называют с раздражением, с насмешкой, даже с угрозой.

Нансен неутомим. Ом всегда говорил, что любовь к людям требует действия. Его видят во всех европейских столицах. Он стучит в чугунные сердца. Он требует, настаивает, просит. Он встречает сочувствие и поддержку многих тысяч простых людей и слышит равнодушные отказы власть имущих.

Советское правительство направляет в Поволжье хлеб из других частей страны. Оно продает картины из музейных запасников и конфискует часть за века осевшего в церквах и монастырях золота, чтобы оплатить поставки из-за рубежа. Рабочие и крестьяне всего мира собирают деньги голодающим братьям по классу.

И пусть скуден еще тот ручеек зерна, который на первых порах удается направить в Поволжье «Организации Нансена», но великий норвежец верит, что ему удастся сделать больше, что он должен сделать больше и не отступит, пока не сделает все, что в его силах.

Большому путешествию в страну льдов, задуманному Нансеном в закатные годы жизни, не суждено было осуществиться.

Он успел предпринять поездки лишь на Кавказ и Волгу. Зарубежные биографы уделяют его кавказскому путешествию не так уж много строк. Однако при розысках некоторых архивных материалов и чтений старых газет мне показалось, что Нансен придавал этой своей поездке больше значения, чем обычно принято думать.

Путешествие Нансена на Кавказ было связано с поручением Лиги наций, долго и бесплодно обсуждавшей «армянский вопрос». За этим «вопросом» скрывалась национальная трагедия. Давно начатые турецкими реакционерами гонения на армян, живших в Турции, несколько раз приводили к кровавым погромам. Особенно страшная резня произошла в 1915 году. Уцелевших от истребления армян турецкие террористы выдворяли из страны.

Армянские беженцы рассеялись по свету. Лишенные родины, крова, работы, они страшно бедствовали. Многие из них хотели бы переселиться в Советскую Армению, но, руководствуясь политическими мотивами, Лига отказывалась содействовать им.

Нансену предложили самому отправиться на Кавказ и убедиться, что там армянским переселенцам нечего делать. Ему говорили, что в Советской Армении царит разруха, что на диких и бесплодных землях людей ждет голод.

В июне 1925 года Нансен высадился в Батуми, оттуда направился в Тбилиси. Встретившим его корреспондентам он сказал, что чрезвычайно рад снова посетить Советский Союз. После недавнего приезда в Россию в 1923 году, когда он видел начало возрождения страны и побывал в ее столице, а также в Харькове, он намерен теперь посетить Армению, Грузию, Дагестан.

— Правда ли, господин Нансен, — спросили его, — что вы снова собираетесь на полюс?

— Не на полюс, а для исследования неведомых пространств вблизи него, — поправил Нансен. — Но говорить

об этом подробнее пока преждевременно.

В Армении его видели на торжествах по поводу пуска оросительного канала. На память от-работниц текстильной фабрики он получил вышитое их руками полотенце. В рабочем клубе для Нансена устроили смотр молодых талантов. На автомобиле он ездил по засушливой Сардарабадской степи и знакомился с проектом ее орошения. В его честь был устроен народный праздник в Ереване, который начался исполнением квартета Грига.

Нансен совещался с государственными деятелями в Закавказском Совнаркоме.

— Я поражен тем, что правительство сумело в такой короткий срок достичь столь большого размаха во всех областях сельского хозяйства и промышленности, — сказал он при прощании.

Он сказал, что, по его сведениям, около ста тысяч армянских беженцев хотели бы вернуться сюда, в Закавказье, где находятся исторические корни древнего армянского народа. Если они получат здесь землю, то он, Нансен, попытается через Лигу наций выхлопотать кредиты на их переезд и обзаведение домами.

Гость поблагодарил за то, что в Армении его миссии дали возможность познакомиться со всем, представляющим. для нее интерес.

Затем гость направился в Астрахань, откуда на пароходе «Спартак» продолжил волжское путешествие. В Саратове многие помнили норвежца по голодному 1921 году. Он встречал старых знакомых. Его узнавали на улицах, подходили, жали руку, благодарили. Студенты университета — рабочие парни, участники гражданской войны — встретили Нансена восторженной овацией.

Нансен отовсюду получал телеграммы, приглашавшие его посетить разные города страны. Норвежца ждали в Киеве, ждали в Харькове. Ему перевели трогательное письмо от осиротевших во время голода детей, воспитывавшихся в детской трудовой коммуне — пусть он посмотрит, как они живут теперь.

Потом была Москва.

Толпы людей собрались на вокзале и возле столичной гостиницы «Савой», где остановился норвежец. Делегация опытной московской школы имени Нансена преподнесла ему букет и альбом фотографий. В Москве Нансен быстро нашел общий язык при переговорах об армянских беженцах.

Журналисты спрашивали Нансена, какое впечатление произвели на него Нижнее Поволжье, также пострадавшее от голода. Он ответил, что всюду видел колоссальные изменения к лучшему. В Поволжье проведена поистине огромная восстановительная работа.

О Москве же нечего и говорить: созидательная жизнь бьет здесь ключом.

Конечно, Нансена снова спрашивали о путешествии к полюсу. Он сказал, что вел в Советской стране переговоры также и по этому поводу, поскольку новая его полярная экспедиция будет воздушной и в ней примут участие советские ученые.

Небольшая книга «Россия и мир» была написана Нансеном вскоре после возвращения из Москвы. Она была тотчас раскуплена читателями и тотчас же разругана в пух и в прах буржуазными газетами.

Еще бы! Нансен, например, писал в ней, что, вдумываясь в положение России, понял: маятник естественно качнулся от реакционных сил, поддерживавших царизм, далеко влево, до коммунизма и диктатуры пролетариата. Почему, спрашивал он, так ополчились на Октябрьскую революцию в России? Ведь она привела главным образом к положительным результатам, уничтожив многое из тяжелого прошлого этой страны.

«Можно спорить относительно развития Западной Европы и относительно дальнейшего прогресса западноевропейской культуры, — писал он, — но не может быть никаких сомнений в том, что русскому народу предстоит великое будущее…»

Так честно, смело, открыто говорил человек, много видевший и много передумавший, человек, стоявший у порога нового мира.