Георгий Кублицкий - ...и Северным океаном Страница 22

Я не знаю, насколько точно это письмо отражает детали, сообщенные Манчи следствию. Но ясно главное: Манчи утверждал, что Бегичева жестоко избили. В этом случае на теле должны были сохраниться следы избиения. Вскрытие могилы могло дать следствию доказательства насильственной смерти либо опровергнуть версию свидетеля обвинения.

Но в те годы Таймыр был дик и труднодоступен. Для того, чтобы попасть на берег Северного Ледовитого океана к устью реки Пясины, к мысу Входному, требовалась специальная экспедиция. Следователь, отправившийся на вскрытие из Туруханска, застрял в пути, просидел в тундре два месяца и вернулся обратно. 15 октября 1928 года Красноярский окружной суд прекратил дело № 24 за отсутствием доказательств преступления.

В тридцатых годах во время короткой стоянки морского каравана у мыса Входного, где погиб Бегичев, я попытался разыскать его могилу.

На мысу только что начали строить рыбацкий поселок. Возле деревянной вышки триангуляционного пункта были накатаны бочки с соленым муксуном.

Рыбаки слышали о могиле, но никто не видел ее; впрочем, это были новички, приехавшие на промысел с весны. Парторг зимовки Агафонов нехотя согласился пойти со мной в раскисшую летнюю тундру. Бродили мы часа четыре. Я взял с собой капитанский морской бинокль. Но креста нигде не было видно, а то, что мы принимали иногда за могилу, при приближении оказывалось холмиком, каких в тундре много.

Ни с чем вернулись в поселок.

Между тем журнал «Советская Арктика» напечатал очерк о Бегичеве, выразительно озаглавленный «Последний одиночка». Автором его был полярник и литератор Никита Яковлевич Болотников.

С редкой настойчивостью он много лет по крупицам собирал все, что относилось к жизни Бегичева, и написал книгу о русском исследователе-самородке. В ней описана и смерть Бегичева, умершего от цинги.

Но другой путешественник по сибирскому Северу, поэт Казимир Лисовский, никак не хотел согласиться с тем, что Бегичев с его опытом жизни в снегах мог погибнуть столь нелепо. Он разыскал в тундре свидетеля, глубокого старика, рассказ которого в общих чертах совпал с давними показаниями Манчи.

Поэт обнаружил и могилу Бегичева.

Крест давно подгнил и свалился — вот почему мы не увидели его. К нему была прибита ржавая иконка. Рядом валялась дощечка с едва заметной надписью о том, что здесь покоится прах известного путешественника Бегичева, скончавшегося 53 лет от роду.

Для того чтобы окончательно удостовериться, что чуть заметный холмик — действительно могила следопыта, Лисовский и помогавшие ему рыбаки начали копать оттаявшую землю. Вскоре показалась крышка гроба.

«Одна из досок гроба, сохранившихся совершенно свежими, немного отстала, — записал поэт. — Мы приподняли ее. Гроб оказался сплошь забитым мутным льдом. Сквозь толстый слой льда еле виднелись очертания тела…»

Значит, тайна смерти Бегичева может быть наконец раскрыта!

Первый мой очерк о полярном следопыте был опубликован в 1947 году. Мне довелось расспросить людей, знавших Бегичева и его предполагаемого убийцу. Версия Манчи показалась мне весьма маловероятной. Я написал, что следопыт умер от цинги. Из-за этого у меня произошла размолвка с Лисовским.

После находки могилы поэт заявил, что располагает новыми доказательствами своей правоты и попросил помочь в полином выяснении обстоятельств трагедии.

Сопоставив результаты многолетней работы двух исследователей, я и написал статью, заинтересовавшую Генерального прокурора СССР.

К мысу Входному, к могиле Бегичева, вылетели московские криминалисты. Это было летом 1955 года.

Земля Санникова

Яков Санников не был фантазером, сочинителем небылиц, легко рождаемых в таинственных арктических туманах. Из рода северян в трех-четырех поколениях, он запросто разъезжал там, куда отваживалась проникать далеко не каждая экспедиция. Острова называл островами лишь после того, как обходил их вдоль побережья, иногда сверх того пересекал поперек. И это были не расположенные вблизи материка куски суши, но архипелаг нынешних Новосибирских островов.

Санникову можно было верить. А он утверждал, что далеко в океане видел еще остров или острова, где различались высокие каменные горы. Так в начале XIX века на картах появились «земли, виденные Санниковым».

Но их не увидел лейтенант Петр Анжу, побывавший вскоре на том же острове Котельном, откуда обозревал океан Санников.

А затем, после долгого перерыва, для обследования на Новосибирских островах останков ископаемых зверей отправилась экспедиция во главе с врачом Александром Бунге, в которой участвовал и Эдуард Толль.

Толль увидел Землю Санникова!

Это произошло в августе 1886 года.

Далеко на горизонте очерчивались «ясные контуры четырех столовых гор с прилегающим к ним на востоке низким остроконечием». Толль определил направление на неведомую Землю.

За первой экспедицией к Новосибирским островам последовала вторая, и обе преуспели в пополнении коллекций останков ископаемых, в геологических исследованиях, в уточнении карт. Тогда же Толль устроил резервное «продовольственное депо» для готовящегося к походу «Фрама».

У самого же Толля, как иногда говорят, свет клином сошелся на том августовском дне, который убедил его, что Земля Санникова действительно существует. С этого дня ее достижение и исследование стало главной жизненной целью ученого.

Он любил повторять слова своего проводника, эвена Василия Джергели. Тот видел неведомый остров несколько раз. Толль спросил:

— Хочешь ли достигнуть эту дальнюю цель?

Джергели с горячностью воскликнул:

— Раз ступить ногой — и умереть!

Похоже, что так ученый мог сказать и о себе.

Когда цвет русской географической науки советовался в Петербурге с Нансеном о планах дальнейших исследований в Арктике, Толль, конечно же, заговорил о никем еще не достигнутой Земле Санникова:

— Я сам, своими глазами видел вдали ясные контуры ее гор, похожих на базальтовые горы Сибири…

— Простите великодушно, Эдуард Васильевич, — перебил кто-то с места, — доктор Нансен на «Фраме» прошел как раз вблизи тех мест, где вы полагаете землю. Однако же никакой земли он там не обнаружил…

— Доктор Нансен пишет в своей превосходной книге, что девятнадцатого и двадцатого октября 1893 года, когда «Фрам» находился возле Земли Санникова, был густой туман, который мешал что-либо видеть, — возразил Толль.

Он стал развивать план экспедиции. Судно высадит ученых на Землю Санникова, перезимует в устье Лены, а через год заберет первых исследователей острова.

— Именно Россия должна осуществить этот план! — говорил Толль. — Девятнадцатое столетие подходит к концу, а нам еще предстоит многое сделать для завершения тех научных завоеваний на Севере, за которые тяжелыми жертвами заплатили первые русские исследователи. Кому, как не русским, приличествует выполнить эту задачу!

Нансен поддержал Толля.

— К северу от Новосибирского архипелага могут быть неведомые острова. Мы видели стаи гаг, летящих с севера; один раз оттуда же пролетела стая бекасов. Позже к нам часто наведывались песцы. Возможно, там есть земли или небольшие острова. Исследование этих земель было бы подвигом величайшей научной важности. Я искренне надеюсь, что такая экспедиция скоро осуществится.

Кем был Эдуард Толль? Честолюбцем? Одержимым фанатиком? Слишком простые, притом поверхностные определения!

Две экспедиции на Новосибирские острова доказали его научную добросовестность, умение систематизировать и анализировать факты, причем и вне своей научной специализации.

Он выбрал цель трудную и достойную. Не просто «ступить ногой», но ступить, чтобы ответить на вопросы, интересовавшие тогда науку. Например, не была ли Земля Санникова обособленной частью существовавшего некогда материка?

В девственных, не тронутых человеком местах, ученый мог искать более надежные ключи к разгадке причин вымирания мамонтов — да и мало ли какие тайны хранит остров в океане?! (Вспомним написанный выдающимся ученым Владимиром Афанасьевичем Обручевым в 1924 году научно-фантастический роман «Земля Санникова», где эту землю, изолированный мирок со своим климатом, растительностью, животными, населяют вампу, отдаленнейшие предки человека, и онкилоны, люди, уже владеющие копьями, стрелами, каменными топорами).

Толля поддержал не только Нансен, но и такой великий ум России, как Менделеев, ряд академиков, адмирал Макаров. Быть может, подготовку Русской полярной экспедиции во главе с Толлем поторопило известие, что Землей Санникова заинтересовались канадцы.

Для экспедиционного судна «Заря» команду отбирали с особой тщательностью. Приглашались опытные военные моряки-добровольцы.