Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 1 - Балинт Мадлович Страница 45

государства будут разбросаны между конечными точками амплитуды. Таким образом, понятие амплитуды помогает решить проблему, связанную с анализом патрональных автократий. Мафиозное государство может действовать нормативно во множестве случаев, но сопутствующая практика (систематического) применения дискреционных действий указывает на то, что верховный патрон может проигнорировать формальные ограничения и начать действовать, как ему вздумается. Это означает, что у него широкая амплитуда произвола. Схема 2.2 иллюстрирует вышесказанное, используя концепты государства, связанные с законностью. Мы берем именно эти концепты, потому что, как мы объясняли ранее, они отражают разную степень использования государства в интересах элит и, следовательно, указывают на различные амплитуды произвола.

Схема 2.2: Амплитуда произвола (корреляция между характером коррупции и действиями государства)

Условные обозначения: N: нормативное действие; D1: дискреционное действие как неструктурное отклонение (Замечание: прерывистые линии добавлены для наглядности); D2: дискреционное действие как структурное отклонение; D3: дискреционное действие как режимообразующий элемент

Широта амплитуды произвола зависит от спектра государственных институтов, которые присваивает правящая политическая элита. Чем больше институтов патронализированы одной и той же сетью, тем шире амплитуда, в том числе потому что все патронализированные институты можно объединить в одном координированном политическом действии [♦ 2.4.4]. В частично присвоенном государстве патрональная сеть может использовать в своих целях один местный или государственный институт либо регулирующий орган. В полностью присвоенном государстве главный патрон может использовать парламент, налоговое управление, прокуратуру и тому подобное как единый и согласованный коррупционный механизм, способствующий осуществлению его дискреционной деятельности.

Конституционное государство имеет минимальную амплитуду произвола. Хотя несистематическая коррупция всегда может иметь место, ее случаи единичны, а тип нарушений, как правило, несопоставим с теми коррупционными действиями, которые наблюдаются в других типах государств. В конституционных государствах, как правило, сохраняется принцип верховенства права, а права собственности регулируются безлично. Даже упомянутое выше принудительное отчуждение частной собственности осуществляется не по личному усмотрению властей, а строго регулируется и подлежит обжалованию[294]. Как отмечают Норт и его соавторы, экономическим акторам в таких режимах «не надо участвовать в политике для отстаивания своих прав, обеспечения исполнения контрактов или защиты от экспроприации; их право на существование и участие в конкуренции не зависит от сохранения привилегий»[295].

На противоположной стороне этого спектра находится мафиозное государство, обладающее максимальной амплитудой произвола. Главный патрон распоряжается позициями и собственностью, используя инструменты публичной власти, которые полностью контролирует приемная политическая семья. Что касается действий, направленных на апроприацию собственности, максимальная амплитуда позволяет мафиозному государству «выборочно вмешиваться в работу судебной системы, чтобы при необходимости поощрять сторонников и наказывать противников, но такое положение дел также дает субъектам права некоторую уверенность в том, что их права будут соблюдаться в более обыденных случаях. Это позволяет последним эффективно использовать свои активы, если они не оспаривают интересы правителя и продолжают генерировать для него налоговые поступления»[296]. По сути, собственность в таких режимах носит условный характер: те, кто находятся на вершине социальной иерархии, попадают туда и получают собственность по решению главного патрона, тогда как последний может лишить их (как и любого другого актора) собственности по своему личному усмотрению [♦ 5.5.4][297].

Подводя итог, можно сказать, что мы опровергли господствующие аксиомы о функционировании государств по всем четырем измерениям. Эти аксиомы могут быть хорошо применимы к конституционным государствам, но не к мафиозным. Во-первых, обычно считается, что правящая элита – это формальная организация, такая же как партия или правительство, и в либеральных демократиях она таковой и является. Однако в патрональных автократиях правящая элита – это неформальная организация, приемная политическая семья, где акторы получают признание, как правило, в зависимости от своих неформальных ролей, с которыми их формальные роли связаны лишь опосредованно. Во-вторых, принцип общественных интересов обычно касается государственных институтов, поскольку правящая элита представляется обслуживающим персоналом для определенных (мелких или крупных) общественных групп или классов, в интересах которых реализуется публичная политика. В этом смысле мафиозное государство – это неопатримониальное / неосултанистское государство, поскольку правящая элита действует не только исходя из интересов элит, но и распоряжается обществом как своей собственностью, прикрываясь фасадом демократических институтов. В-третьих, предполагается, что государство изымает денежную собственность и перераспределяет ее от одной социальной группы к другой. Мафиозное государство, в свою очередь, занимается хищничеством, то есть изымает компании и другую неденежную собственность, руководствуясь интересами правящей элиты, вместо того, чтобы собирать налоги и использовать их для удовлетворения общественных интересов. Наконец, обычно предполагается, что коррупция – это то, с чем государство борется, а правящая элита принимает законы, которые она соблюдает, а не нарушает. Однако если правящая элита руководствуется принципом неформальности, она может и должна совершать незаконные действия для того, чтобы превращать формальные институты в фасады для преследования своих неформальных интересов и инструменты для осуществления приказов главного патрона. В отличие от конституционного государства мафиозное государство не стоит на страже закона, но обладает монополией на его нарушение [♦ 5.3.4].

2.5. Монополия на насилие и связанные с ней проблемы

2.5.1. Государственная несостоятельность, силовые предприниматели и олигархическая анархия

Классифицируя государства по типам, мы предполагали, что все они отвечают критериям определения государства, которые было приведено в начале главы. То есть они (1) владеют монополией на легитимное применение насилия, которую (2) используют для того, чтобы добывать ресурсы, управлять ими и распределять их в пределах границ определенной территории [♦ 2.2.1]. Однако в посткоммунистическом регионе в период транзита существовало несколько государственных структур, которые номинально считались государствами, но не обладали одним или сразу двумя вышеупомянутыми свойствами. На самом деле, государственность оставалась стабильной после смены режима только в западно-христианском историческом регионе. Это объясняется тем, что формально-рациональные принципы, которые проявлялись в природе локальных коммунистических режимов, не противоречили идеалам веберианской профессиональной бюрократии [♦ 1.4.2], и поэтому такие государства смогли совершить транзит, который не привел их к недееспособности. В исламском регионе разрушение государственности можно было предотвратить, только превратив прежние коммунистические структуры, в особенности высшие слои партийной номенклатуры и спецслужб, в «реформированные» национальные центры власти. В результате монополия на насилие осталась в руках правителей[298]. Несмотря на это, в данном регионе имели место как государственная несостоятельность, так и гражданские войны: в первую очередь в Таджикистане (который впоследствии все равно стал патрональной автократией)[299]. Наконец, в православном историческом регионе не произошло полной передачи власти, равно как и не было рационально-бюрократического фундамента. Возможности для укрепления государственной власти в этом регионе зависели от динамики конкуренции между патронально-клиентарными сетями. Часто на