Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - Балинт Мадьяр Страница 48

их мнению, такой режим заключается в выполнении следующих условий: (1) наделение правами собственности на те или иные объекты возможно при деятельном участии государства как основного агента распределения (перераспределения); (2) собственность может быть отобрана в любое время, если власть (любого уровня) заинтересована в перераспределении этой собственности; (3) государство или иные представители власти получают ренту (в явной или неявной форме) от объектов, включенных в отношения власти-собственности»[332]. Таким образом, первое условие (1) характеризует любую реляционную экономику, третье (3) – клептократические государства, где текущие доходы присваиваются незаконно, а второе (2) – хищнические государства, где незаконно присваивается капитал или источники доходов. Хищнические государства могут заниматься незаконным присвоением капитала как в политических, так и в экономических целях, между которыми в рамках системы власти-собственности трудно провести различие.

5.5.4. Хищничество и экономическая динамика. Стоимость в фазе выслеживания и в фазе охоты, а также трофейная стоимость

5.5.4.1. Хищники и жертвы: динамика передачи собственности при сером и белом рейдерстве

По утверждению экономиста Гарольда Демсеца, в любой экономике «[при] совершении сделки ‹…›, происходит обмен двумя совокупностями имущественных прав. Эти права часто прикреплены к реальному товару или услуге, но именно стоимость прав определяет стоимость того, что подлежит обмену»[333]. Взяв за основу такой подход, можно сказать, что различные акты обмена между участниками рынка – это не что иное, как передача имущественных прав. Этот обмен может быть добровольным / принудительным или формальным / неформальным и представляет собой передачу из рук в руки совокупности прав.

В рыночной экономике либеральных демократий динамика передачи прав собственности определяется преимущественно двусторонними, добровольными решениями покупателей и продавцов. Регуляционное вмешательство ограничивает предложение товаров и услуг, допуская производство только тех из них, которые соответствуют нормативным требованиям государства, а бюджетное вмешательство перераспределяет средства от одних групп к другим. Однако ни одно из них не определяет структуру собственности. Скорее они задают для акторов рамки или исходное положение в плане богатства и возможностей, и эти акторы могут беспрепятственно изменять эти «изначально» распределенные блага через добровольный обмен. Перераспределенная собственность не предполагает каких-либо дополнительных государственных льгот или полной защиты от механизма прибылей и убытков регулируемого рынка. Следовательно, структура собственности формируется в основном за счет добровольных рыночных сделок[334].

Однако по мере того, как характер передачи собственности меняется с добровольной на принудительную, покупатели становятся хищниками, а продавцы – их жертвами[335]. Когда акторы играют эти общественные роли, динамику передачи имущественных прав определяют в основном односторонние принудительные решения хищников. В патрональных режимах хищниками могут быть либо (a) автономные олигархи (если система не является однопирамидальной), (b) верховные патроны приемных политических семей, либо (c) субпатроны, которым предоставил право на хищничество их верховный патрон. Если жертвой является экономическая единица (компании и т. д.), то такое хищничество называется рейдерством, а если для его осуществления используются бескровные инструменты государственной власти, то это либо серое рейдерство, преобладающий метод хищничества (а) – автономных олигархов, либо белое рейдерство, преобладающий метод хищничества (b) – верховных патронов, либо комбинация белого и серого, преобладающий метод хищничества (c) – субпатронов.

Поскольку хищнические действия определяются целями хищников, описательную модель[336] лучше всего строить, глядя на эти действия их глазами, то есть уделяя внимание тем же факторам, которые важны для них. Именно такой подход предлагает экономист Мердад Вахаби, который проанализировал политическую экономию хищничества в нескольких своих работах[337]. В статье под названием «Позитивная теория хищнического государства» Вахаби различает экономическую стоимость актива, то есть его привлекательность на рынке или цену, по которой актив может быть продан в рамках добровольной сделки, и трофейную стоимость актива, то есть его привлекательность в глазах хищника или ту часть актива, которую можно передать посредством принудительного поглощения[338]. По его мнению, трофейная стоимость «зависит от возможности выхода [из актива]. На эту стоимость влияют два фактора: (1) степень сложности присвоения актива; (2) способность актива избежать присвоения. С точки зрения противостояния хищничеству, чем более мобилен и невидим актив (то есть если он обладает некоей скрытой ценностью или его легко спрятать или замаскировать), тем он более устойчив к конфискационной (присваивающей) политике»[339].

Хотя понятие трофейной стоимости чрезвычайно полезно для того, чтобы достоверно описывать динамику хищничества в посткоммунистическом регионе, для него требуется дальнейшая разработка. Хотя мы разделяем мнение Вахаби о том, что активы – в наших понятиях, объекты собственности – необходимо рассматривать так, как это делает правящая политическая элита, с аналитической точки зрения имеет смысл различать стоимость активов в зависимости от того, на какой стадии хищничества они находятся. Соответственно, мы выделяем в этом процессе три последовательные фазы:

• фаза выслеживания, когда хищническое государство находится в поиске жертвы (на этой стадии подлежащий присвоению актив имеет стоимость в фазе выслеживания);

• фаза охоты, которая начинается, когда жертва выбрана, и предполагает «преследование» жертвы при помощи средств государственного принуждения (на этой стадии подлежащий присвоению актив имеет стоимость в фазе охоты);

• фаза потребления, которая начинается, когда фаза охоты успешно завершена и жертва оказывается в руках людей, принадлежащих к кругу приемной политической семьи (на этой стадии подлежащий присвоению актив имеет трофейную стоимость)[340].

Рассматривая различные типы национализации, а также серое и белое рейдерство [♦ 5.5.3], мы пришли к выводу, что хищник может выбирать из множества жертв, и в каждом типе присутствуют одни и те же три фазы. Тем не менее различные случаи хищничества отличаются деталями. Ниже мы анализируем, вероятно, наиболее типичный его пример – централизованное корпоративное рейдерство. Этот пример типичен не только в эмпирическом смысле, но, что более важно для нашего вокабуляра, в теоретическом. Хищники доиндустриальной эпохи, например разного рода бандиты[341], экспроприировали собственность для личной выгоды, но она интересовала их как добыча: ценные предметы, потенциальные товары, еда, которые можно потреблять или продавать, золото, которое можно использовать как деньги и т. д.[342]

Однако в процессе посткоммунистического хищничества приемная политическая семья захватывает компании не с целью продажи или потребления их (реальных) активов. Собственность интересует хищника не как добыча, а как капитал: он использует ее, чтобы выйти на рынок и вести там свою деятельность, получая различные дискреционные услуги от государственного вмешательства на этапе фазы потребления. Руководствуясь этим, можно понять посткоммунистическое хищничество, или, точнее, этот мотив хищнических действий можно смоделировать в рамках трех последовательных фаз.

Далее мы описываем три фазы хищничества, всегда различая стоимость компании (1) на рынке и (2) в глазах хищника (Схема 5.12). В течение фазы выслеживания хищническое государство