Коллектив авторов - Дорогая редакция. Подлинная история «Ленты.ру», рассказанная ее создателями Страница 30

Прошел всего-то год, и судов в жизни стало значительно больше. Не то чтобы я их полюбил, просто так получилось, что все мои ньюсмейкеры плавно отправились туда в качестве свидетелей и обвиняемых, а кому уже и приговор вынесли. В середине апреля 2013 года штаб Алексея Навального разослал журналистам, которые планировали освещать дело «Кировлеса», копии обвинительного заключения.

Вот тогда с реакцией – все в том же историческом значении этого слова – все уже было в полном порядке. Либеральный small talk того времени – это когда на вопрос «как дела?» собеседник начинал материться. Это был последний год существования хоть какого-то рыночка независимых СМИ в России. «Лента. ру» перезапустилась, сделала это красиво. Количество читателей росло каждый день, в рейтинге цитируемости любое место, кроме первого среди интернет-СМИ, воспринималось как недоразумение. Это было круто, но в складывающейся ситуации одновременно и нелепо. Мы всего-то хотели быть обывателями, людьми, которые работают ради существования здравого смысла и пытаются работать хорошо. Только-то. А получилось так, что мы, сами того не желая, оказались где-то на передних краях Борьбы За Свободу Слова В России. Вылезли из окопа и стояли такие – флагами размахивая. Чувствуя себя крайне неуютно при этом.

Репортажи с суда над Навальным с Офицеровым стали, ну по крайней мере для меня, отправной точкой в те самые окопы. Независимость и объективность еще никто не отменил. Базовый принцип журналистики: рассказываешь о конфликте – дай точки зрения всех сторон – тоже никто не отменил. Но тогда я впервые почувствовал – поиск здравого смысла и справедливости приводит тебя в ту самую оппозицию, о которой ты еще недавно старался писать более чем нейтрально. Система координат в политике и в обществе поехала уже тогда, задолго до событий на Украине.

С Навальным мы были знакомы с 2005 года, с тех времен, когда он вел политические дебаты и вел крайне забавный «Живой журнал» с шуточками из серии: «Если мне еще кто-нибудь позвонит из [движения] «Оборона» и попросит объяснить, как вешать ролики на ютюб, я сделаю то, что не может сделать кровавый режим. Я разгоню всю вашу оборону нахер!» Я еще с тех времен очень ему симпатизировал, поэтому текст обвинительного заключения по «Кировлесу» читал, придираясь ко всему как последний нашист. Если там есть подвох, я должен знать, в чем он заключается. Ну и плюс общая ответственность: конечно, для «Коммерсанта», «Ведомостей», РИА Новости, других больших СМИ освещение таких процессов было делом обычным, но для «Ленты» это был первый такой опыт.

Я это обвинительное заключение выучил почти наизусть. Оно поначалу чем-то напоминало математическую задачку. Окей, некая «Вятская лесная компания» во главе с Петром Офицеровым приобрела у филиалов ГУП «Кировлес» продукции на 16,5 миллионов рублей. Заплатила с этой суммы налоги и зарплату сотрудникам. За часть поставок не расплатилась и потом судилась с «Кировлесом» в арбитражных судах, которые принимали решения как в одну сторону, так и в другую. Дальше простая математика переставала работать: из обвинительного заключения внезапно следовало, что все 16,5 миллионов похитили Навальный (работавший советником губернатора Кировской области Никиты Белых) и Офицеров. Из чего это следует? А из того, что они приятели и вместе не любили директора «Кировлеса» Опалева. Есть в обвинительном заключении хоть одно доказательство, что Навальный причастен к ВЛК? Ну, хотя бы подпись хоть под одним документом? Нет. Есть ли хоть какое-то представление, куда Навальный и Офицеров эти 16,5 миллионов дели? Нет. Зато есть чудесная фраза: «Замаскировали преступную деятельность под гражданско-правовые отношения». Ладно, думаю, может быть, я чего-то не понимаю, ну, прокуроры разъяснят.

За день до первого выезда в Киров Навальный позвал нескольких журналистов к себе в офис, чтобы мы могли какие-то вопросы по этому документу задать. Мы задали их около миллиона, Навальный на доске рисовал схему, как работали ВЛК и «Кировлес». Рассказывал о своих отношениях с Опалевым, о работе своей в должности советника губернатора. Максимум, в чем его можно было заподозрить, это в протекционизме по отношению к Офицерову, но за это не сажают.

Перрон Ярославского вокзала, толпа журналистов и сторонников Навального. Реплики в стиле: «Дорогие коллеги, напоминаю, что «Жан-Жак» находится между 16-м и 18-м вагонами!» Первый раз это была еще веселая поездка с многочисленными шутками и с предвкушением чего-то интересного. Поезд остановился на пару минут в Коврове, к вагону-ресторану подошел человек с адресованным Навальному и его жене Юлии плакатом: «Алексей и Юля, мы с вами!» Он стоял так, прижавшись к стеклу, пока поезд не тронулся. Навальный был очень растроган. «И ведь знал, что мы в этом поезде поедем!» – удивлялся он. «Да он небось с утра к каждому поезду вот так подходит», – говорили ему мы с коллегами. «Ну вас, циники», – отмахивался Навальный.

Две студентки юрфака МГУ вызвали всеобщее умиление, рассказывая, как на примере дела Навального и Офицерова у них в вузе рассказывают о несправедливом правосудим. Утром оппозиционеры опознали в студентках журналисток Lifenews.

Ада, сравнимого с делом Pussy Riot, тут не было и близко. Это был чинный, степенный судебный процесс, к которому принимающая сторона основательно подготовилась. Даже деловая кировская газета, рассуждая о туристических перспективах региона, упомянула «событийный судебный туризм», которым займутся гости из Москвы, Екатеринбурга, Перми и других не очень отдаленных городов. Первое заседание прошло быстро, судья Сергей Блинов – молодой человек себе на уме и с очень тихим голосом – ни одной из сторон слишком явно не симпатизировал. Журналисты разбрелись по городу: губернатор Никтиа Белых даже целый пост в ЖЖ написал, какие достопримечательности в Кирове посмотреть. Все быстро выучили поговорку «На Вятке свои порядки». Еще буквально месяц – и у тех, кто ездит в суд постоянно, начнет проявляться местный вятский говор: всего-то надо частить, говорить тихо и как можно чаще, к месту и нет, употреблять присказку «так-то».

Дорогу в Киров мы быстро выучили наизусть. Сначала до Владимира, наблюдая, как с каждым десятком километров населенные пункты становятся все беднее, а пейзаж – все красивее. Потом Ковров, потом совсем уже ночью Нижний Новгород, и если бессонница, то можно дождаться и посмотреть в окно на Волгу с железнодорожного моста. Следующие три часа поезд вновь мчит без остановок. В 6.30 утра в Оричах тебя будит проводник, за окном пресловутый кировский лес. Не очень-то величественный, прямо скажем. В начале восьмого поезд прибывает в Киров. С утра есть время прогуляться: ресторан «Васнецовъ» напротив Лениского районного суда начинает работать с восьми утра. Там завтрак, а потом уже суд.

В суде за четыре месяца даже и голос-то никто ни на кого не поднял. Но вещи там творились не менее странные, чем на других политических процессах. На первых заседаниях суд допросил почти четыре десятка директоров лесных хозяйств. Живут они все в области, поездки из райцентров в Киров почитают за событие. Навального они либо вообще никогда не видели, либо видели один раз на совещании, где он, правда, молчал. При этом суда они опасались на каком-то инстинктивном уровне и старались не просто не говорить лишнего, а вообще ничего не говорить. «Не очень уверенно могу вспомнить. Не могу сказать. Не помню», – сразил прокуроров первый же директор, отвечая на первый же вопрос. Как вскоре выяснилось, это их общая позиция. Прокуроры после очередных «не помню» требовали огласить те показания, которые директора давали на следствии, еще в 2009 году. Звучали термины «спичкряж», «фанкряж» и «пиловочник» – это разновидности древесины, которую ВЛК закупала у лесхозов. Из письменных показаний следовало, что не всем лесникам нравилось работать с ВЛК, но бесплатно отгружать лес их никто не заставлял. Да и монополистом по закупке компания Петра Офицерова никогда не была. Это было очень странное ощущение, когда словно прокуроры и сами не видят никаких хищений, да и не стремятся их доказать.

Показания против Навального дали только Опалев, его приемная дочь Марина Бура и главный бухгалтер «Кировлеса» Лариса Бастрыгина. Они настаивали, что Навальный навязал «Кировлесу» компанию ВЛК и якобы велел продавать древесину только ей по завышенным ценам. Ни один из директоров лесхозов этого в суде не подтвердил.

Навальный совмещал суд с политической деятельностью: его сторонники открыли в Кирове штаб с паролем для вайфая «navalny2018». «Он или президентом станет в этом году, или из тюрьмы выйдет», – шутили они. Полиция раз за разом изымала из штаба плакаты с надписью «Путин вор!», Навальный обжаловал в суде незаконные обыски. Мы с коллегами обошли все основные рестораны Кирова, встречались со студентами (основной вопрос встречи: куда бежать после учебы – сразу в Москву или начать с Нижнего Новгорода). В стрипбар заходили, один раз совершили набег на местный спортивный магазин, купили плавки с купальниками и пошли на пляж. Сейчас, оглядываясь назад, понимаешь, что это была такая разновидность самообороны. Создать иллюзию нормальной спокойной жизни, притом что происходящее в суде с каждым разом становилось все ненормальнее.