Роджер Киран - Продавшие социализм: Теневая экономика в СССР Страница 33

Таким образом, как рассказывает о том же в своей книге и Лигачев, не торопясь, но исключительно систематически и постепенно менялись как слова и понятия, так и само содержание всех прежних основных политических, экономических и международно-стратегических доктрин партии и государства. Всевозможной словесной эквилибристикой их просто переворачивали «наизнанку». В своем исследовании о развале Советского Союза и мемуарной литературе на эту тему (опубликованном в издании «Евро-Азиатские исследования» за март 1997 года) авторы М. Эльман и В. Канторович пишут следующее: «По всей видимости, шла настоящая война против официальной идеологии… Причем она началась задолго до того, как в партии были приняты на сей счет радикальные решения». (22)

И действительно, еще с начала 1987 года, находясь все еще в меньшинстве в составе тогдашнего Политбюро (настроенного в общем-то на реформистский, но далеко не ревизионистский лад), Горбачев и его сподвижники (первоначально не без некоторых рисков для себя) приступили к активной подмене основного идейного содержания «перестройки» уже совершенно иной, «новой», преимущественно «антисталинской» направленностью. В этой связи журналист из США Роберт Кейзер пишет в своей книге о Горбачеве (1991 г.) следующее:

«Несомненно, Горбачев, Яковлев, Шеварнадзе и работающее на них были изобретательнее и энергичнее своих противников… В действительности, с конца 1986— начала 1987 гг. Горбачев и его союзники в партии и в кругах интеллигенции просто стали вести себя подобно мальчикам, которых пустили в кладовую с фарфоровой посудой и дали им возможность ломать там все, что попало, с тем, чтобы наслаждаться самим звуком своих действий». При этом весьма показательным было то, что вся эта активность, осуществляемая преимущественно средствами массовой информации, происходила в обстановке удивительной координации с информационнами системами Запада и их постоянно аккредитованных представителей в Москве. На это обстоятельство, между прочим, еще в свое время неоднократно обращал внимание и Лигачев.

Так, например, главный корреспондент газеты «Нью-Йорк тайме» Дэвид Ремник казался как будто бы постоянно «подписанным» на встречи и интервью с Яковлевым. Немудрено, что мнения и позиции последнего регулярно появлялись в известной в то время серии «Обзоры и репортажи у могилы Ленина». Без сомнения, сам Яковлев за время своего столь долгого пребывания в Северной Америке тоже успел очень хорошо оценить чрезвычайно могучую роль данной газеты в формировании общественного мнения этой части мира.

С течением времени на общественные настроения в СССР все больше стали влиять проблемы экономического развития. Очевидно, это совпало и с той повышенной ролью, которую предстояло сыграть в разворачивающихся процессах уже открытого антисоциализма, антисоветизма и антикоммунизма все более усиливающимся секторам и группам преимущественно нелегальной до тех пор «второй экономики». В этой связи А. Джонс и В. Москофф отмечают в своей книге «Возрождение духа предпринимательства в Советском Союзе» (1991 г.), что разные виды кооперативных предприятий, особенно широко распространившиеся в сфере торговли и некоторых видов потребления и услуг, за весь период существования Советского Союза являлись совершенно законной формой собственности, действующей и полностью нормальной частью всей его экономики. Через кооперативный сектор проходила, по крайней мере, четверть всего объема торговли страны. Однако в 1987 году в этой сфере произошли важные перемены. Вот что пишут по этому поводу вышеупомянутые авторы:

«Преобладающая часть так называемых «новых кооперативов», появившихся после принятия в 1987 году «Закона о профессиональной трудовой активности», в действительности не имели ничего общего с известными до тех пор кооперативными предприятиями. В действительности вряд ли тогда вообще в Советском Союзе было много людей, которые поверили тому, что они вообще являлись кооперативами. Они были полностью частными предприятиями, которым придали «законную» видимость полноправных звеньев социалистической экономики. А когда появилась возможность уже вполне легального функционирования, то, соответствующим образом, произошел и настоящий «поворот» — как в масштабах, так и в самих целях деятельности «второй» или «альтернативной» экономики.

По оценке тех же авторов, преобладающее большинство таких лжекооперативов в действительности было просто преступными организациями. А в своей статье «Экономический и политический кризис в СССР» (опубликованной в августовском выпуске за 1991 г. журнала Political Affairs) экономист Виктор Перло отмечает, что «если к концу 1988 года у «кооперативов» насчитывалось около одного миллиона рабочих по найму, то всего через год их уже было миллионов пять».

Такое столь ускоренное и бесконтрольное разрастание «второй экономики» самым ощутимым образом способствовало дальнейшему развитию складывающейся тенденции широкого перехода к «рыночной экономике». Заодно все это являлось значительной помощью усиливающейся антикоммунистической и антисоветской оппозиции и дополнительно подрывало общественное доверие к КПСС как к партии, способной защитить социализм и его социальные завоевания. В этой связи Грегори Гроссман подчеркивает, что, кроме всего прочего, для многих людей «вторая экономика» являлась как бы живым примером возможности существования иного способа хозяйствования, «отличного от уже известной им системы обобществленной экономики с ее способами единого планирования». (Об этом подробно говорится в исследовании Гроссмана о развитии в СССР так называемой «второй экономики» в сборнике «Экономические реформы в мире социализма», 1989 г.)

Все это на практике превратило «вторую экономику» в исключительно важную составную часть тех материальных структур общества, которые чрезвычайно энергично способствовали развертыванию разрушительных политических процессов в стране. Катализатором данных тенденций стал пленум ЦК КПСС в январе 1987 года. Как указывалось в информационном сообщении по этому поводу, «на рассмотрение пленума внесен вопрос «О перестройке и кадровой политике партии». С докладом по теме выступил генеральный секретарь, было принято и соответствующее постановление.

Роль данного пленума во всей последующей истории партии и советского государства оказалась прямо-таки роковой. По сути дела, основным содержанием его работы стал лозунг «За демократизацию». В действительности же это явилось началом уже наметившегося процесса полного отстранения КПСС от реальной политической и экономической власти. Сам факт, что время созыва пленума откладывалось три раза, можно считать довольно веским свидетельством существенных разногласий в среде высшего руководства по обсуждаемым вопросам.

По мнению Джона Б. Дэнлопа, которое он высказывает в книге «Конец Советской империи и возрождение России» (1993 г.), основной смысл выступлений Горбачева на январском пленуме сводился к разрыву со всем, что считалось содержанием его политики за прошедшие два года после его прихода к власти. Причем, как подчеркивает Дэнлоп, поведение генерального секретаря в то время отличалось «исключительным самомнением и уверенностью». На пленуме Горбачев сделал ряд предложений об изменениях в организации политической жизни. Предлагалось, например, выдвигать больше одного кандидата на пост первого секретаря партии на областном и республиканском уровне. Предусматривался также «открытый отбор людей и выдвижение беспартийных» на высшие посты управления страной. Предлагалось ввести тайное голосование на общих собраниях предприятий при выборе руководителей разных уровней. При этом Горбачев связывал мотивы своих предложений с имеющимися недостатками и слабостями социалистической демократии. По его мнению, они прямо становились тормозом предлагаемых им «реформ».

Второй человек в партии Егор Лигачев тоже считал, что последствия предлагаемых Горбачевым перемен окажутся в самом прямом смысле роковыми. Но, в отличие от своего непосредственного начальника, он вкладывал в это слово совершенно иной смысл. По его мнению, процессы так называемой «демократизации» выходят за рамки всякого контроля и становятся просто неуправляемыми. Общество начинает терять свою стабильность. Повсюду распространяется и воцаряется идея «вседозволенности всего и во всем».

И все же на январском пленуме 1987 года Горбачеву не удалось добиться всего, чего он хотел. Из-за этого он сделал попытку провести решение о созыве внеочередной Всесоюзной партийной конференции раньше назначенного на 1990 год следующего съезда партии. ЦК отверг это предложение. Горбачеву, однако, все же удалось протолкнуть его на состоявшемся в июне 1987 года следующем пленуме, когда ЦК дал согласие о созыве Внеочередной конференции КПСС в июне 1988 года.