Роджер Киран - Продавшие социализм: Теневая экономика в СССР Страница 34

Как отмечает тот же профессор Дэнлоп, принятие такого решения было фактом чрезвычайной важности для всей дальнейшей стратегии Горбачева. Очевидно, центральное место в ней занимала изоляция и нейтрализация самого Политбюро, в котором ему так и не удалось добиться нужного большинства. В этих целях предполагалось перейти к уже совершенно другой системе высшего руководства, при которой он мог бы совершенно беспрепятственно проводить свои решения, практически в единоличном плане.

Другим элементом его стратегии была практика широкого распространения его речей и публичных выступлений, которые он делал в качестве генерального секретаря КПСС. Так, вскоре после пленума ЦК в июне 1987 года он выступил с большой речью, в которой говорилось о «состязательном начале» при выборах на руководящие посты в партии. Причем это выдавалось как уже чуть ли не одобренное и утвержденное положение со стороны внеочередной Всесоюзной конференции, которой еще предстояло состояться. Это, по заключению аналитика из известного Брукингского института в Вашингтоне Джерри Хью, являлось уже явным признаком предстоящего перевода основного центра власти от партии к структурам и органам государственного аппарата. «По всей видимости, Горбачев уже был твердо намерен заменить прежнюю партийную основу своей власти переходом к новой системе президентской администрации» — отмечает Хью в своей книге «Демократическая революция в СССР, 1985–1991 гг».

Вероятно, в марте-апреле 1988 года в высшем руководстве партии наметились весьма серьезные конфликты по всем этим вопросам. Многое из того, что происходило в тот период, так и осталось невыясненным до конца. Как непосредственные участники событий тех времен, так и обозреватели, пробующие их анализировать и комментировать, как правило, делятся довольно различными, подчас и прямо противоречивыми впечатлениями и мнениями о них. Разнообразие это таково, что подчас в нем просто невозможно разобраться или хотя бы создать себе сколько-нибудь убедительные представления даже о хронологической последовательности имеющих место событий.

Тем не менее, с весьма высокой степенью уверенности все же можно определить как главную направленность тогда происходящего, так и основное значение и смысл последствий его. И на этом, как ни странно, во многом сходятся заключения даже ожесточенно спорящих друг с другом авторов и комментаторов.

Первая из таких общих оценок относится к месту и роли в политических планах Горбачева назначенной на июнь 1988 года Внеочередной всесоюзной конференции КПСС. Здесь практически все мнения сходятся на том, что с ней был связан довольно резкий рост напряженности в кругах высшего руководства партии. Сам процесс подготовки повестки дня и проведения конференции на деле обернулся фактором длительного обострения назревающего политического кризиса.

На поверхности однако чуть не единственным проявлением всего этого развития явилась… известная дискуссия вокруг публикации 13 марта 1988 года в газете «Советская Россия» письма преподавательницы Ленинградского политехнического института Нины Андреевой под заголовком «Не могу поступиться принципами». Содержание этой публикации, как правило, занимает центральное место во всех анализах политического кризиса и разрушения системы социализма в тогдашнем СССР. Весьма показателен в этом отношении изданный в 1995 году сборник Александра Даллина и Гейла У. Лапидеса «Советская система — от кризиса к краху».

Что касается самого письма Нины Андреевой, то в нем критиковались некоторые из особо пагубных последствий политики и практики так называемой «гласности» на идеологическую и мировоззренческую систему советского общества. По сути дела, оно выражало всего лишь одну из имеющихся точек зрения по этим вопросам. Так что, скорее, следовало бы удивляться тому, как вообще одна из тогдашних центральных советских газет могла уделить такое большое место столь пространному и обстоятельному материалу. Еще удивительнее было то, что появление в печати письма во всех отношениях рядовой советской гражданки, не занимающей к тому же абсолютно никакой политической должности, даже на самом низовом уровне, могло вызвать (в условиях «гласности»!) настоящий политический кризис в кругах самого высшего руководства все еще могущественной в политическом и военном отношении страны тогдашнего мира…

Кризис длился почти месяц. И больше недели того месяца Политбюро вплотную было занято прениями о содержании острой публикации. Вполне естественно напрашивается вопрос: «А не стояли ли все это время в очереди на обсуждение высшим коллективным органом управления находящейся тогда у власти партии и другие, не менее важные вопросы?»

К данному вопросу мы еще вернемся в ходе нашего изложения. А пока отметим то, что в ходе вышеупомянутого «кризиса» Горбачеву удалось дискредитировать и разгромить всех своих противников «левой» ориентации в составе тогдашнего Политбюро. Так что, «случай Нины Андреевой», несмотря на возможные, противоположные тому побудительные причины и мотивы занятых в нем разных индивидуальных участников, на деле совпал по времени с самым решающим моментом поворота «перестройки» направо.

Вследствие этого «поворота» перестройка уже окончательно отошла от первоначального направления своего развития, когда ее усилия были направлены на продолжение начатых во время Андропова реформ с целью осуществления подлинно положительных перемен на благо дальнейшего совершенствования социализма. Вместо этого был взят курс на полное отрицание всего того, что считалось связанным с общественно-экономической формацией социализма, начиная с руководящей роли Коммунистической партии в обществе и доходя до обобществленной собственности на средства производства и системы единого планирования народного хозяйства.

Далеко не случайно со стороны самого Горбачева, его апологетов и большого числа аналитиков и комментаторов Запада была пущена в обращение и всячески поддерживалась и распространялась весьма односторонняя и предельно пристрастная версия о ходе событий в марте-апреле 1988 года. Все они хором объявляли и провозглашали письмо Нины Андреевой «образцом неосталинизма, антисемитизма и русского национализма». Его провозгласили даже «антиперестроечным манифестом», «программой консерваторов» и открытых врагов перестройки. К тому же, все это было приписано некой конспиративной группе со стороны Лигачева, предназначенной положить конец всему курсу «перестройки».

(Все эти слухи получили чрезвычайно широкое распространение по всему миру. Им было посвящено значительное место как в «Мемуарах» самого Горбачева, так и в книге его ближайшего помощника Анатолия Черняева «Шесть лет вместе с Горбачевым» (2000 г.) В том же духе об этом письме писали такие авторы как Рой Медведев и Джульетто Кьеза («Время перемен», 1989 г.); Роберт Кейзер («Как Горбачев вообще мог случиться», 1991), Ицхак М. Брудни («Предшественники оппозиции «перестройки» в сборнике «Краеугольные камни гласности и перестройки», изданном в 1991 г.); Антони д'Агостино («Революция Горбачева», 1998), Дэвида М. Котца и Фреда Виера («Революция сверху», 1991), Джозефа Гиббса («Горбачевская гласность», 1999) и т. д.

Среди них следует особо выделить позицию Медведева и Кьезы, объявивших письмо Нины Андреевой даже… «мини-попыткой государственного переворота». Как тогда, во время непосредственных событий, так и впоследствии, такие версии создавались исключительно на основании ничем не потвержден-ных слухов, якобы высказанных кем-нибудь во время опять-таки не доказанных публичных выступлений или полностью тенденциозных интерпретаций всего происшедшего на самом деле.

В действительности, однако, имели место не только попытки, но и вполне реально организованный и осуществленный государственный переворот. Группа Горбачева и Яковлева использовала исключительно успешно историю с письмом Нины Андреевой в целях преднамеренной дискредитации и полной организационной нейтрализации, политического устранения и уничтожения Егора Лигачева, а также всех его сторонников в партии и государстве, несогласных с неуклонно навязываемой со стороны окружения генерального секретаря новой «линией перестройки». Причем все это происходило в период, непосредственно предшествующий проведению внеочередной партийной конференции, нарочно созванной, как уже упоминалось несколько раньше, по инициативе Горбачева.

На фоне этой громкой кампании версия о совершенном тогда группой Горбачева действительном государственном перевороте, активно скрываемом за столь густой пропагандистской «дымовой завесой» вокруг мнимого «заговора» Нины Андреевой и Лигачева, кажется, остается единственным подтвержденным реальным ходом событий объяснением того, что на самом деле происходило в те месяцы в КПСС и в СССР в целом. Во всяком случае, как раз это действительно и произошло. Все остальное, что говорилось или писалось по этому поводу, как тогда, так и позже, было, по крайней мере, додуманным или дописанным — с тем чтобы послужить оправданием или хотя бы прикрытием реально происходящего.