Забытые бастарды Восточного фронта. Американские летчики в СССР и распад антигитлеровской коалиции - Сергей Николаевич Плохий Страница 56

Ковалев имел все основания сердиться, хотя никогда не давал ни Хэмптону, ни любому другому американцу правдоподобного объяснения, почему советская сторона отказывалась разрешать полеты. Причину изложил генерал-майор Славин, помощник начальника Генштаба Красной армии, ответственный за связи с американцами, в письме к адмиралу Владимиру Алафузову, начальнику Главного штаба ВМФ СССР, подчиненным которого был маршал Жаворонков, давший Хэмптону разрешение на полет. Славин сказал Алафузову, что весь экипаж C-47, которым управлял Хэмптон, был американским. “Они могли использовать рейсы из Крыма в Полтаву и, пользуясь отсутствием на борту наших штурманов и радистов, проводить фотосъемку интересующих их мест” – писал Славин. Он указал и на то, что для связи между Полтавой и аэродромом Сарабуза американские военные пользовались советской правительственной линией. Славин просил Алафузова предупредить своих подчиненных в Саках, чтобы те не позволяли американцам использовать правительственную связь или совершать полеты без советского персонала на борту.

Славин написал свое письмо 8 февраля. К тому времени американская и британская делегации уже находились в Ялте и вели переговоры с советскими коллегами. И тон письма, и инструкции, в нем данные, резко отличались от дружеского отношения Сталина к американским гостям, особенно к президенту Рузвельту, которого он пытался очаровать и отделить от Уинстона Черчилля физически, психологически и политически9.

* * *

Рузвельт и Черчилль, как и планировалось, приземлились на аэродроме в Саках вечером 3 февраля. Главной заботой Черчилля была политика Советского Союза в Восточной Европе, где Сталин, как и прежде, подавлял демократическую оппозицию, представленную в первую очередь силами, лояльными правительству Польши в изгнании. Рузвельт прежде всего хотел увериться в том, что Советы не откажутся от прежнего обещания Сталина и, победив в Европе, вступят в войну с Японией. А еще он хотел убедить советского лидера присоединиться к ООН – важнейшему институту послевоенного мирового порядка в представлении Рузвельта.

Американская делегация в Ялте, первоначально предполагавшая присутствие не более чем семидесяти человек, по мере приближения встречи на высшем уровне возросла в десять раз, отчасти потому что Рузвельт пригласил невероятно много американских военачальников. Это была уловка, чтобы подтолкнуть СССР к началу переговоров об участии в войне на Тихом океане, которые советская сторона постоянно откладывала. Американская верхушка в свою очередь стремилась поставить этот вопрос. Особенно вопросом об американских базах в Тихоокеанском регионе интересовался генерал-майор Лоуренс Кутер, представитель командующего ВВС США генерала Генри Андерсона, который заболел и не мог присутствовать на встрече. В течение нескольких месяцев, предшествовавших конференции, генерал Дин был сбит с толку отказом Генерального штаба Красной Армии хоть как-то продвинуться в этом деле. Оставалась надежда на то, что присутствие Рузвельта побудит советских командующих, приглашенных в Ялту, начать обсуждение10.

Вопрос о базах был поднят на третий день конференции, 8 февраля, когда Рузвельт в сопровождении Гарримана встретился со Сталиным, чтобы обсудить войну на Тихом океане. Президент начал издалека, отметив, что американские войска уже вошли в Манилу, затем пришло время усилить бомбардировки Японии, и ВВС США создают на островах к югу от нее новые базы. Сталин понял намек и ответил, что готов допустить размещение баз ВВС США в Амурской области. Это был огромный прорыв. Сталин также дал согласие на создание новых американских военных баз в окрестностях Будапешта и удовлетворил еще одну просьбу: позволил американским офицерам проникнуть за советскую линию фронта в Восточной Европе, чтобы изучить результаты недавних бомбардировок, проведенных американской авиацией.

Сталин проявлял себя с наилучшей стороны. Хотя Гарриман по опыту знал, что устное одобрение Сталина – это еще не конец истории, но он знал еще и то, что необходимо добиться в Советском Союзе или в частях Восточной Европы, оккупированных Красной армией, хоть каких-то подвижек. Рузвельт ответил симметрично, заявив, что не видит проблем в том, если СССР возьмет под свой контроль Южный Сахалин и Курильские острова на Дальнем Востоке. Они сошлись на том, что подробные консультации будут проведены позднее. Сделка состоялась: американские базы и советское участие в войне в обмен на советские территориальные приобретения. Сталин был доволен, как и американские военные в целом и в частности командование ВВС. Создав новые авиабазы в Восточной Европе и на Дальнем Востоке, они смогли бы использовать там опыт, приобретенный в Полтаве, а имеющиеся базы закрыть11.

Но надежды американцев оказались преждевременны. Советская сторона не горела желанием видеть западных союзников в своем тылу – это проявилось в долгих и бесплодных переговорах о будущем Польши. Этот вопрос в Ялте обсуждали дольше всего. Он еще со времен Варшавского восстания стал в американо-советских отношениях центральным, и наблюдения за развитием событий в Польше оставались одной из задач американских летчиков, курсировавших из Полтавы во Львов и обратно. Рузвельт предпринял последнюю попытку убедить Сталина оставить Львов Польше. Сталин отказался. Красная армия контролировала большую часть Восточной Европы – Сталину незачем идти на компромисс. А кроме того, он мастерски разыгрывал “национальную карту”, значившую очень много в будущей судьбе этого региона, этнически и религиозно разнородного.

Сталин отверг предложение Рузвельта вернуть Львов полякам, представ в роли защитника национальных интересов Украины. “Что скажут украинцы, если мы примем ваше предложение? – спросил Сталин у Рузвельта и Черчилля. – Они, пожалуй, скажут, что Сталин и Молотов оказались менее надежными защитниками русских и украинцев, чем Керзон и Клемансо”. Первая отсылка была к линии Керзона 1920 года, созданной после Парижской мирной конференции. Гарриман из донесений разведки в Полтаве уже знал, что Советы перемещали людей с одной стороны линии Керзона на другую, создавая однородные этнические общности: украинцы – на востоке, поляки – на западе. И Рузвельту, и Черчиллю пришлось принять новую границу, при этом Львов стал формально украинским, а по факту – советским12.

Точно так же Сталин отказывался от сотрудничества в вопросе о польском правительстве, в которое назначил своих людей, и о будущих польских выборах, которые обещал организовать, но намеревался контролировать. К слову, когда возник этот вопрос, Сталин заверил Черчилля в том, что Красная армия никоим образом не помешает британским и западным дипломатам перемещаться по стране и наблюдать за выборами, но посланники должны будут вести прямые переговоры с польским правительством. Теперь, когда ставленники Сталина были на ключевых постах в польском руководстве, он мог легко забирать одной рукой то, что давал другой. И после конференции одним из немногих мест, где американцы могли узнать, что происходит в Польше, оставалась полтавская база